Знаменка (СИ) - Елена Грановская

— Говори. Большое, маленькое? — Сезонов отложил бумаги в сторону и взглянул на капитана.

— Как сами решите. Мне нужна рекомендация.

— Куда? Ты увольняться собрался или переходить? — Сезонов удивленно дернул бровью.

— Нет. Для военной академии, я поступаю на дополнительное.

— И молчал об этом! — подполковник вскинул ладонь. — Ну поздравляю, Юр! Рад! Берут?

— Да, внесли в список. — Власов коротко улыбнулся.

— Молодец!

— Спасибо. Там в общем для личной карточки нужна характеристика.

— Так не Фамилин разве тебе ее должен написать? — Сезонов поменял позу.

— Он написал. А дополнительно, от вас. ЧГП это одно, а вы — другое.

«ЧГП», в переводе означая «через-головное подчинение», в простонародье сотрудников отдела именовался генерал Фамилин. С легкой руки майора Чиркова, впервые употребившего это выражение, оно принялось в обиход и о нем знал весь отдел, даже Сезонов, кроме самого начальствующего генерала. «Головой» отдела был подполковник, а «через-головой» — Фамилин.

— У тебя ведь и так уже полный комплект чего только можно, — уверенно сказал Сезонов, глядя на Власова.

— Ну а вы-то!

— Что я-то?

— Про внеслужебное время напишите. Егор Семёныч только профессиональные таланты отразил.

— Ладно.

— До завтра.

— До завтра?

— Это правда срочно, — молитвенно произнес Власов.

— Ну что ж, не проблема, товарищ капитан. Будет вам сказочная опись ваших личностных талантов.

— Эх, если можно было написать о той ярославской схватке… — вздохнул Власов, взглянув на подполковника.

— То я бы ее не стал упоминать, — тихо, но жестко произнес Сезонов.

— Да?

— Конечно. Опасная история. Подумай, чем она могла закончиться, если бы судьба распорядилась иначе.

Подняв глаза на Власова и встретив его пронизывающий взгляд, Сезонов разом понял, что капитан подумал о трагическом альтернативном исходе: что он, подполковник, не выжил. Власов, внутренне ощутивший, что Сезонов угадал его мысли, отвел глаза и потупился:

— Простите, товарищ подполковник.

— Да за что… В общем, будет тебе желаемое. Хорошего бойца надо поощрять хорошими словами.

— Премировать надо.

— Это не ко мне, это к Фамилину, — усмехнулся подполковник.

— Разрешите идти, товарищ главный?

— Разрешаю.

— А разрешите… еще вопрос? — вставший было капитан вновь начал приседать на стул, не спуская глаз с Сезонова.

— Задавай.

Капитан покосился на закрытую дверь кабинета, придвинулся к Сезонову и, облокотившись о стол, нагнулся ближе к подполковнику. Тот тоже чуть склонил голову в сторону подчиненного.

— Что-то известно о судебном процессе над ярославскими? — вопросительно шепнул Власов.

Сезонов некоторое время помолчал, аккуратно подбирая слова, качнул головой.

— Знаю от Фамилина, что это закрытые данные, которым придали статус непубличности даже внутри вооруженных сил. Об этом суде не выносят информацию на все гарнизоны, тем более всю страну. Мне известно только, что подозреваемых как минимум девять.

— И среди них — Багров, — утвердительно произнес Власов, глядя куда-то вперед себя.

— Один из, — согласно кивнул Сезонов. — Юра, нам несказанно, неописуемо повезло, что Фамилин… заступился за нас. Поэтому чем меньше мы будем об этом говорить и вспоминать, тем лучше, для всех.

— Так точно, Командор, — произнес Власов, посмотрев на свои руки. — Ладно, товарищ подполковник. Служба ждет.

Власов поднялся и, встретив на выходе добродушный кивок Сезонова, покинул кабинет.

На футбольную тренировку, организованную по доброй традиции на стадионе спортивной школы, Власов опоздал: после службы возвращался в квартиру за кроссовками. Тренер-инструктор, самовлюбленного вида каланча, выговорил ему целую тираду об опоздании перед важной товарищеской встречей, которая уже не за горами, а товарищ Власов подводит спортивно-организационный дух команды. Капитану показалось, что помимо двух непосредственных начальников на Знаменке у него появился третий — на стадионе. Вступать в перепалку Власов не мог и не хотел: вот еще — отнимать время от игры, выказывать непрофессионализм, тем более капитан себя знал, что рано или поздно, если занервничает, пойдет на человека с кулаками. Несмотря на довольно сдержанный характер, когда его чаша терпения переполняется, несладко становится всем, кто и случайно, и намеренно попадает под его горячую руку. Поэтому подбирать игровое амплуа Власову было непросто: нападающий? — взрывным, раскочегаренным характером, на эмоциональном подъеме снесет всех соперников и раньше времени заработает желтую карточку; полузащитник? — неуемной энергии в нем гораздо больше, чем мыслительной логики, да и маневры с мячом не идеальные; защитник? — в пылу игры обработает не мяч, а соперника, свалив его с ног ушибом голени. По итогу поставили на роль последнего, с чем он довольно четко и правильно справлялся.

На другой половине поля тренировались военные двух войсковых частей. Футбольную площадку Знаменке уступил Третий дом: именно с его сборной должна играть команда Власова. «Ничего, ничего: дважды их побеждали, и в этот раз тоже «Набережная» окажется в проигрыше», без ехидства думал капитан, настраиваясь на плодотворное занятие, разминая ноги. Настроение было приподнятое, даже откуда-то появились силы. Наверное, от новостей из академии.

От Знаменки до академии оказалось удобно ездить на автобусе без пересадок. Власов остановился на крыльце возле центральных дверей, пытаясь застегнуть заевшую застежку-молнию сумки. Вытянутое почти по всему кварталу, могучее здание учебного заведения, напоминая о великой истории военных побед, смотрело на просторный прогулочный сквер. Почему бы по нему не пройтись? Всё равно он встречается со своими еще через четверть часа.

Капитан успел приехать перед самым закрытием отдела кадров сразу после службы, протянув последнему, готовящемуся к уходу с рабочего места специалисту файл с подписанной Сезоновым рекомендацией и выданным днем договором. Советник, поставив галочку в табличном списке, наклеенном на папку с его, капитана, фамилией, сообщил, что тот сдал запрашиваемые документы и может не беспокоиться до начала старта курса. Власов со спокойной душой, направляясь на выход, прошелся по прохладным коридорам, изучая внутреннее пространство академии.

Застежка наконец взвизгнула, сдаваясь, и капитан перекинул через плечо ремень сумки, оглядываясь на позолоченные буквы с названием академии над главным входом. Отчего-то вспомнились военнослужащие из здания напротив на той же Знаменке, но которых как минимум весь отдел Апраксиного дома прозывал «арбатскими» в силу нахождения с ними в непосредственной близости одноименной метростанции. Власов знал, что несколько старших, чем он, по званию толковых офицеров оттуда пробовались пробиться в списки по выделенным в академию квотам. Получив место, он, капитан, тем самым доказал, что ли, что круче. Ой, ну будто в школе, право слово: какие-то надуманные соревнования и глупое, детское желание быть первым! Он всё-таки военный офицер или кто? Парнишка, желающий напустить на себя важность, что обогнал старших и более опытных дядь? Юра, тебе четвертый десяток, хорош ребячиться.

— Мы — один, «арбатские» — ноль, — довольно хмыкнул капитан, улыбаясь как довольный кот, которому по недосмотру хозяев перепало оставленное на столе целое блюдо свежайших жирных сливок.

Мелодия мобильника