Бухенвальдский набат - Александр Владимирович Соболев

Откуда вдруг возникла такая нелюбовь к Александру Соболеву в средствах массовой информации, к нему, ничем и нигде себя не запятнавшему, наоборот, достойному уважения гражданину и поэту? Возможно, а пожалуй и наверняка, причина кроется в том, о чем повествует давний небольшой эпизод. Как-то Соболеву позвонила некая поэтесса, в литературных кругах шестидесятых годов известная. Я не назову ее имени умышленно, поступок ее, хочу верить вынужденный, красивым не назовешь. «Соболев, — предложила она, — давай я о тебе для «Советской культуры» очерк напишу: ты и фронтовик, и инвалид войны, и автор такой песни!» — «Пиши... Но ты знаешь, что я — еврей?» — осведомился знающий конъюнктуру Соболев. «Ты — еврей?! — Удивление неописуемое. — Не важно, я тебе на днях позвоню»... И пропала... Навсегда.

К этому обстоятельству — проясняющему — следует кое-что добавить. В поисках причины возникновения некоторых наиболее «колоритных» моментов в жизни Александра Соболева приходится вспомнить один телефонный звонок, который по прошествии времени можно назвать «вещим». Он раздался в нашей квартире вскоре после взрыва популярности «Бухенвальдского набата». Соболев поднял трубку. «Мы тебя прозевали, но голову поднять не дадим», — отчеканил мужской голос. И... короткие гудки. Так выглядело объявление войны, продолжавшейся до самой смерти Александра Соболева. А тогда он задумался. Нет, не над угрозой — он не придал ей значения. Он попытался отгадать, «вычислить», кто скрывается за этим «мы». Мысленно перебрал разные категории человеческих сообществ и пришел к огорчившему его выводу: так отреагировала на его успех некоторая часть собратьев по перу... Естественно, не лучшая, из «визгливых приспособленцев», как их называл К. Чуковский.

Подтверждало грустную догадку Александра Соболева и полнейшее невнимание к нему руководства Союза писателей. Казалось бы, неожиданно громко заявил о себе человек бесспорно одаренный. Кто должен, да просто обязан был словом и делом отозваться на появление нового таланта? Разумеется, в первую очередь — руководство творческой писательской организации. Но боги с писательского Олимпа безмолвствовали. И это демонстративное безмолвие позволяло предположить негласную солидарность тех, кто «озорничал» по телефону, с теми, кто восседал на Олимпе. Обе стороны не церемонились в «войне» с Александром Соболевым. К примеру, такое вот красноречивое совпадение: стоило Соболеву (после очень благожелательного разговора с заведующим Отделом культуры ЦК КПСС В. Поликарповым) заявить Г. Маркову, тогдашнему главе СП, о своем намерении стать членом Союза писателей, как немедленно последовало очередное телефонное анонимное откровение: «Не суйся!» Мотивировка звучала еще более «изысканно»: непечатно.

Соболев понял, что на его пути в СП клубок писательских интриг. И не стал «соваться». Он осознал, что борьба не для него: силы инвалида войны ограничены, и куда важнее отдать их творчеству. Вот так и народился еще один из парадоксов времен застоя: автор «Бухенвальдского набата», произведения с международной известностью, — не член Союза советских писателей.

Впрочем, в чем-то здесь прослеживается истинная правда: Александр Соболев никогда не был советским писателем. Он разрешал себе роскошь быть просто писателем.

Если относиться снисходительно к человеческим слабостям, то можно понять стремление советских писателей стать обладателями вожделенного билета члена СП. Членство в СП в те годы раз и навсегда определяло социальный статус литератора. Он становился писателем не только де-факто, но и утверждался де-юре, со всеми вытекающими из сего положительными профессиональными и житейскими последствиями. Не имея членского билета СП, Александр Соболев причислялся к «неписателям» тоже со всеми вытекающими отсюда, но уже отрицательными, отягчающими жизнь и деятельность последствиями. Смешно сказать, но автор известнейшего произведения не имел права пройти в Центральный Дом литераторов, чтобы пообщаться с коллегами: «посторонних» в ЦДЛ не пускали. Запретны были для «неписателя» Соболева и дома творчества СП, и его оздоровительные организации. Инвалид войны, он дважды обращался в Литфонд, в то время богатейшую организацию СП, просил помочь поправить здоровье. Оба раза получил отказ. «Не положено!»

При партмонополии издательского дела он не мог издавать свои книги: требовалось «напутствие» СП. Не диво, что большая и лучшая часть созданного поэтом Александром Соболевым нашла пристанище в его столе. (Публикаций у него почти не было, следовательно, не было и заработка. И не будь гонорара за исполнение «Бухенвальдского набата» — вот тут «други дорогие» ничего сделать не могли! — пришлось бы нам туго, так как я осталась без работы. В Московском радиокомитете, где я была репортером, учинили еврейский погром: уволили всех евреев-корреспондентов и меня — жену такового.)

Издатели с Соболевым «играли». А издатели были кто? Да все те же советские писатели. В 1963 году в издательстве «Московский рабочий» и в 1968 году в издательстве «Советская Россия» были разыграны спектакли, поставленные, судя по почерку, одним режиссером. Сначала рукопись принимали к изданию, заключали договоры, включали в публикуемые планы с отличными аннотациями, а потом... отсылали рукопись автору бандеролью по почте, рассчитывая получение бандероли (с точностью до дня) к какому-нибудь общему празднику. Чтобы побольнее уколоть.

И вот, вместо того чтобы немногие часы и дни, когда отступала болезнь, отдавать творчеству, оскорбленный поэт «поднимал брошенную перчатку» — вступал в навязанный конфликт. Он обращался в поисках справедливости в суд, в советский суд. Противоположная сторона пускала в ход тяжелую артиллерию «телефонного права» и «телефонного сговора». Многомесячная тяжба с «Советской Россией» закончилась частичной победой Соболева: с издательства взыскали в его пользу гонорар за неизданную рукопись. Но только после личного вмешательства самого председателя Верховного суда. Почему я называю решение Верховного суда частичной победой? Потому что стихи остались неизданными. Преодолеть новый круг тяжбы у инвалида не было сил. К тому же он понимал: перевес сил не в его пользу, дальнейшая борьба бесплодна.

На память остался отзыв о сборнике стихов Соболева литературоведа, академика Л.И.Тимофеева: «Каждый, кто прочтет эти стихи, станет чище, лучше...»

В те времена на предприятиях, в учебных заведениях, в институтах, колхозах часто проводились «встречи с писателями». Они транслировались по телевидению или позже давались в записи. Можно ли придумать лучшую рекламу? Но Александру Соболеву, песню которого знал, пел без преувеличения каждый, это, как и многое другое, было «не положено!». Его замалчивали. Успешно. Поэт Соболев был забыт при жизни, не став известным.

Поведаю еще об одном «не положено!» в судьбе поэта. Не иначе как международная известность «Бухенвальдского набата» вынудила Советский Комитет защиты мира, правда 12 лет спустя, в 1973 году, наградить Соболева медалью «Борец за мир», нет, не международной «За укрепление мира между народами», а, так сказать, местного значения. Вы думаете, вручали ему эту медаль публично, торжественно, на заседании Комитета защиты мира, в присутствии гостей и представителей общественности, прессы? Нет. Ответственный секретарь Комитета в своем кабинете один на один отдала Соболеву медаль. Приватно. Правда, руку пожала...

Может быть, Александр Соболев был нехорош собой и его стеснялись показать людям? А если без шуток, то и здесь поэта лишили возможности предстать перед почитателями его песни. Под большим секретом один из сотрудников Комитета поведал Соболеву о том, что попытки иностранцев встретиться с автором антивоенной, антифашистской песни «Бухенвальдский набат» всегда пресекались: в одних случаях ссылкой на его нездоровье «в данный момент», в других — на отсутствие в Москве «в данный момент». Его и здесь прятали, и здесь замалчивали.

Сунув, будто украдкой, Соболеву медаль «Борец за мир», Советский Комитет защиты мира постарался навсегда о нем забыть. Иначе чем и как можно объяснить стойкое, неизменное отторжение, отстранение борца за мир, поэта Соболева от участия в международных и союзных антивоенных акциях, которых проводилось в пропагандистских целях очень много? Собирались форумы, плыли теплоходы в разные страны с миротворческими миссиями. И всегда, на всех антивоенных мероприятиях не хватало одного места — для автора лучшей антивоенной песни. По какой такой причине?

Помню, в 1965 году в Москве проходил форум «Женщины Мира в борьбе за мир». Концерт при закрытии форума начался песней на стихи Александра Соболева «Женщины мира» (музыка Юрия Ефимова) и закончился, как заканчивались в те годы все сколько-нибудь заметные собрания, а уж значительные и подавно, — «Бухенвальдским набатом». Где находился тем вечером автор двух этих песен? Логично предположить, что сперва в качестве почетного гостя форума принимал участие в его работе, а затем вместе с делегатами и другими гостями переместился в концертный зал на торжественное закрытие. Увы!.. Успех своих песен — успех бурный, шквальный, когда зал взрывался аплодисментами, — он наблюдал дома, сидя у телевизора. Я это хорошо запомнила. Как сейчас вижу выражение его лица: глубоко сосредоточенный, без улыбки взгляд, устремленный на экран и... казалось, мимо, в себя... тогда я поняла с ужаснувшей ясностью, как можно убивать человека, не прикасаясь к нему, как можно отравить счастье и радость от творческой удачи.