Злые белые пижамы - Роберт Твиггер

Единственным моим достижением в тот жизненный период был поход в одиночку по Пиренеям от Средиземного моря до Атлантического океана, на расстояние семисот километров. Некоторые участки я шел днями в разреженном воздухе, не встречая ни единой живой души; и там, вдали от города, у меня мелькнула мысль бросить все. Но питаться воздухом я не мог, мне нужно было как-то зарабатывать на жизнь.

После двух лет колебаний я купил билет в Японию, соблазнившись большими заработками, новыми местами, о которых можно было бы писать, экзотическими девушками и Тессю. Ямаока Тессю был моим лучшим открытием. Эрудированный английский поэт Питер Леви, который был практически моим наставником в Оксфорде, посоветовал мне почитать Басё, японского мастера хайку. В комментариях к Басё я натолкнулся на информацию о Тессю, самурае-поэте XIX-го века, который тоже писал хайку. Но Тессю был не только поэтом, он был еще и воином, адептом дзен, художником, создавшим более миллиона образцов каллиграфии; он выпивал два литра сакэ каждый вечер, был телохранителем императора и открыл собственную школу по искусству владения мечом.

Тессю не мелочился в своих делах. Когда он решил переписать целиком буддийский канон, его спросили, не будет ли это слишком сложно. «Вовсе нет, — ответил Тессю, — я же делаю копию только одной страницы за раз».

Была некая напряженность, связанная с жизнью в Японии. Проживание было дорогим и стрессовым. Токио объединяло чувство искусственного покоя с дешевым, звенящим металлом безумием. Поезда шли по расписанию, унося вас прочь из столицы в окрестности и обратно, что выглядело однообразным. Вокруг каждой станции было скопление залов пачинко: освещенных неоном дворцов развлечений, полных игровых автоматов. Невероятный грохот миллионов металлических шариков, изрыгаемых в пластиковые подносы, которые после будут обналичивать в призы, вот что для меня было шумом современной Японии.

В год пребывания в Токио я заработал и потратил больше денег, чем за предыдущие 4 года в Лондоне. Я почувствовал первый укол зарождающейся язвы. Я потерял работу преподавателя, занял денег на жизнь, наблюдал за взрывом «экономики мыльного пузыря», нашел самое дешевое кафе и поселился в квартирке с Крисом и Толстым Фрэнком. Я нашел работу на полставки и начал снова писать.

Я собрал новую коллекцию стихов и размышлял над примером Тессю. Он был поэт и воин. Он был невероятно продуктивен в деле и еще умудрялся находить время на махание мечом, часовые медитации и поглощение огромных количеств сакэ. Что останавливало меня? Телевидение? Работа? Необходимость ездить на электричке? Что было у Тессю, чего недоставало мне? Дисциплина. Он просыпался рано, ложился спать поздно и тренировался каждый день. Дисциплины у меня просто не было.

В принципе, дисциплины мне всегда не хватало. Всплески энтузиазма частично компенсировали отсутствие привязанностей к чему-либо, но меня удручала четко прослеживающаяся система отличных начал и унылых концов. Я хорошо помню тот момент, когда понял, что все должно измениться. Я ехал вверх по эскалатору торгового центра. Было так много людей, что я должен был стоять без движения среди толпы других офисных служащих, всех как один одетых в пиджаки, с безразличными выражениями лиц, сдерживающих внутреннее раздражение на невозможность двигаться быстрее к пункту назначения, или им было просто все равно. А эскалатор, движущийся вниз, был также заполнен. Он медленно проезжал мимо меня; это напоминало эпизод фантастического фильма, не фильма ужасов, а одного из тех нигилистически-футуристических фильмов, где у людей стирают сознание и все они сразу успокаиваются. Я смотрел на пустые лица и понимал: вот это — та жизнь, что у тебя есть, и другой не будет. Что за жизнь — я был физически неразвитый, нездоровый интеллектуал, книжный червяк, поэт, чувствительный парень. Пришло время это изменить.

Возможно, Крис ощущал неизбежный крах Фуджи Хайтс. Именно он постоянно советовал нам, чтобы мы вновь подтянули свою физическую форму. Но именно я предложил в ответ заняться боевыми искусствами, хотя я никогда не умел драться и едва различал мой кулак от своего же локтя. С тех пор, как школьный хулиган ударил меня по лицу кулаком в резиновой рифленой перчатке для крикета, я хотел практиковать боевые искусства, но ангел-хранитель, причудливый боец кунг-фу, оберегал меня от этого. В течение двадцати лет.

Поскольку Крис выглядел так, как будто он знает абсолютно все, я стал дальше его расспрашивать о пути воина. Я знал, что он изучал кунг-фу, чтобы противостоять его собственному хулигану в школе, и «детское каратэ», которое вошло в моду после полноконтактных турниров. Это было одной из главных привлекательных черт Криса: будучи головастым, он вместе с тем мог нанести и разрушительный короткий удар. «После того, как меня отправили в нокаут, я обычно был слишком больным и не мог есть в течение трех дней», — вспоминал он. Меня никогда не отправляли в нокаут. Я особо об этом не думал, но казалось это чрезвычайно неприятным.

«Необходимо быть нокаутированным, чтобы хорошо драться?» — спросил я.

«Если ты не можешь принимать удары, ты не будешь слишком хорош в драке. Но риск того, что тебя вырубят — это опасность, а не необходимость.»

У Криса были свои собственные представления относительно боевых искусств. Кунг-фу преподавалось ужасно, дзюдо ныне стало спортом, Шотокан каратэ действовало разрушительно на колени, а тайцзи было для домохозяек, пока вы не нашли настоящего учителя, иначе же это становилось самым смертельным искусством. Сёриндзи кэмпо, японское кунг-фу, было культом, ниндзюцу слишком сверхъестественным, кэндо было слишком дорогим и кёкушинкай слишком уж походило на кикбоксинг.

Джейсон, белокурый австралиец, который как и я обучал английскому языку, как раз-таки занимался кёкушинкай каратэ. Он имел черный пояс и посещал кёкушинкай додзё, или иначе тренировочный зал, в западном Токио. В первую нашу встречу сбоку на его лице я увидел пятно запекшейся крови. «Кик (пинок)», — объяснил он. В следующий раз я увидел его с подбитым глазом. «Локоть», — сказал он.

Получение избиений на постоянной основе наверняка не было тем, что я имел в виду, но я был готов попробовать что-нибудь, что привело бы меня в хорошую форму. Крис был определенно против кёкушинкай: «Это зверское занятие, что не означает, однако, что его адепты обязательно более жестки, чем кто-либо еще, но это означает действительно лишь одно: что они более глупы.»

Я встретил Джейсона однажды на неделе, поскольку мы преподавали в одной и той же средней школе. Он рассказал мне о своих последних достижениях в додзё. Затем, спустя неделю он появился черен лицом, потрясенный, полностью ошеломленный. Его брата, также эксперта боевых искусств, смертельно ранили в ссоре снаружи гостиницы, которой он управлял. Он был убит членом банды «Ангелы Ада» 7-сантиметровым ножом, проколовшим ему печень. Спустя полчаса он был мертв.

Я пробовал утешить Джейсона. Мы заговорили о мести, но Джейсон был истинным христианином и полагал, что месть бессмысленна. Он показал мне фотографию своего брата, который выглядел жестче и старше в свои двадцать один. Он был чемпионом Северного Квинсленда по кикбоксингу.

В некоторой степени это сделало меня еще более решительным. Я хотел найти некое искусство, которое не только бы раздавало удары направо и налево, но также и обучило бы вас противостоять атаке с ножом.

Жизнь книжных червей среди наших груд книг, которые теперь начали включать в себя журналы по боевым искусствам и книги с такими названиями как «Тайна Прикосновения Дракона», «Стать жестче — руководство американских моряков» или моя любимая, полностью эксцентричная «Тюремное Кровавое Железо», которая была написана и издана двумя чудаковатыми бывшими преступниками из тюрьмы Terre Haute в Америке. Мне нравилось эта причудливая смесь эрудиции и опыта тюремного двора, давая вам иллюзию, что вы теперь были экспертом ножевого боя, изучив такие понятия как «заточка» или «двигается, держа нож обратным хватом».

Но вы не можете научиться драться по книгам. Мы сошлись во мнении, или скорее принял решение Крис, а мы согласились, что наша отвратительная физическая форма и нехватка дисциплины могли быть вылечены только серьезным изучением какого-либо боевого искусства или чего-то подобного.

Я узнал о школе меча Тессю. Школа все еще существовала и называлась Муто рю. К сожалению в ней было всего тринадцать практикующих учеников. Во времена Тессю их было более четырехсот. Мне показалось, что Муто рю терпела крах, с тех пор как ее великий основатель умер.

Я задался вопросом, что Тессю изучал бы теперь, если бы он был жив. «Айкидо, без сомнения, — сказал Крис. — В айкидо есть элемент Дзэн, который был утерян многими стилями меча.» Было верным, к тому же, что один из главных толкователей Тессю, профессор Джон Стивенс из университета Тохоку, изучал айкидо. Сам Тессю мог никогда не изучать айкидо, поскольку эти техники были чрезвычайно секретными в его дни.