Мыльная опера для душа с оркестром - Наталья Александрова

Он направил луч фонаря в темноту за шкафом и увидел уходящие вниз крутые ступени.

Еще раз пожалев, что не имеет теперь табельного оружия, он шагнул вперед и начал спуск в неизвестность.

– Бонни, стой! – закричала я во всю силу своих голосовых связок, но этот негодяй не обратил на мой крик ни малейшего внимания. Он изо всех сил дернул поводок и понесся в подворотню. Удержать его в этой ситуации мне было явно не под силу: Бонни – огромный бордоский дог, он даже для своей крупной породы великоват, и пытаться удержать его – это примерно то же самое, что остановить на скаку коня… правда, поэт Некрасов утверждал, что есть такие женщины в русских селеньях, но это не про меня.

Мне оставалось только выпустить поводок (иначе я просто свалилась бы с ног и разбила себе физиономию) и устремиться следом за ним в ту же подворотню, чтобы выяснить, куда же его черт понес.

Для такого безобразного поведения могли быть две наиболее вероятные причины. Либо он учуял кошку (несмотря на свой солидный вид и отличную родословную, Бонни малость глуповат и бросается вдогонку за каждой кошкой, хотя ему от них уже не раз доставалось). Либо на нашем пути оказалась привлекательная собака женского пола. Ну, тут уж он, как всякий настоящий мужчина, теряет последние признаки разума. Хотя и терять-то им особенно нечего (я вообще-то не о Бонни, я о настоящих мужчинах).

Короче, я бросилась вслед за Бонни, миновала арку, в которую он сбежал, и оказалась в большом зеленом дворе.

Мы с Бонни переехали в этот район совсем недавно и еще не успели его как следует изучить. Раньше мы с ним жили тоже на Васильевском острове, в чужой квартире, в которую я попала совершенно случайно, взявшись поухаживать за Бонни. Я тогда находилась в процессе развода с мужем, и своего жилья у меня не было. Теперь, к счастью, все это осталось позади, и в итоге всех этих неприятностей (я имею в виду мужа и развод) мне досталась отличная двухкомнатная квартирка. Ну, то есть, разумеется, нам с Бонни, потому что его я оставила себе и ни за что никому не отдам. Потому что, хоть он и непослушный, огромный, прожорливый, невоспитанный, легкомысленный, приставучий, шумный, безалаберный, неаккуратный (при желании могу подобрать еще с десяток подобных эпитетов), я его все равно очень люблю.

Чуть не забыла сказать, что Бонни – пес дивного золотисто-песочного цвета и весит больше шестидесяти килограммов. И при таких габаритах очень любит проситься на ручки (на моих коленях помещается только его огромная лобастая голова, но выдержать могу недолго, от силы минут восемь…).

Двухкомнатная квартира привлекла меня своим расположением. Сами посудите, для Бонни с его размерами поместиться в обычной двушке очень проблематично. Эта же квартира находилась в небольшом, заново отремонтированном двухэтажном домике, на Васильевском острове таких много.

В особнячке было два входа, один сделал себе сосед, он купил две квартиры, находившиеся одна под другой, у него получилось два уровня. Он обнес территорию вокруг дома каменным забором и устроил внутри место для машины и цветники. К нашей стороне дома тоже примыкал крошечный садик, огороженный простой сеткой-рабицей. Летом там росли лопухи, лебеда и крапива, сейчас, весной, все это только набирало силу. Но я поклялась себе, что устрою из этакого безобразия вполне приличный садик, главное, чтобы Бонни не топтал цветы, а на травке пускай валяется сколько хочет.

Мы с Бонни поселились на первом этаже, квартира наверху пока пустовала после ремонта.

Благодаря такому удачному расположению Бонни много времени проводил на свежем воздухе, разглядывая через сетку окружающий мир. Кажется, ему понравилось новое жилье.

«С тобой хоть на край света!» – заявил он мне при помощи красноречивых глаз и мотающегося хвоста, когда мы с ним осматривали владения перед тем, как подписать договор.

Все прекрасно, только вот место для прогулок, набережная реки Смоленки, было от нас теперь далековато. А жаль, потому что там собиралось изысканное собачье общество, у Бонни нашлось много приятелей и особенно приятельниц. Бонни обожает общаться с особами противоположного пола, и там, возле Смоленки, я имела возможность наблюдать и изучать его круг общения. Сами посудите, не могу же я пустить все на самотек и разрешить моему дорогому Бонни общаться с разными беспородными шавками. А ему только дай волю, за такой «шваброй» побежит – у меня волосы дыбом встанут! Все-таки кобели бывают ужасно неразборчивы.

Как, впрочем, и некоторые мужчины…

Боюсь, что в данном случае так и вышло. Этот своенравный и непослушный тип наверняка учуял в незнакомом дворе какую-нибудь лохматую и хвостатую четвероногую леди не первой свежести и разлетелся к ней с ухаживаниями, как влюбленный телеграфист к сдобной жене городского головы. Как все-таки сложно в наше время воспитывать взрослого ребенка!

Трудно не заметить в большом открытом дворе Бонни с его габаритами, так что я сразу увидела его в углу. И не одного. Со случайной подружкой на этот раз все обстояло не так ужасно – Бонни расточал мужское обаяние вполне симпатичной ротвейлерше. Она принимала его ухаживания благосклонно: неуклюже, но трогательно переступала кривоватыми лапами, помахивала обрубком хвоста и улыбалась во всю пасть.

Рядом с ними стояла довольно приятная молодая женщина, которая выглядела несколько растерянной. Это как раз совершенно неудивительно – при виде моего золотистого сокровища многие люди теряются и не знают, как себя вести. Бонни вообще внушает людям сильные чувства, причем весьма сходные: в основном всем хочется оказаться от него как можно дальше.

– Энджи, пойдем домой, – повторяла женщина. – Энджи, нам пора. Энджи, ну будь умницей!

Собака не обращала на слова хозяйки ни малейшего внимания. Ах, как это мне знакомо!

– Здравствуйте! – сказала я, приблизившись, и ловко подхватила Бонни на поводок. – Какая у вас симпатичная собачка!

– Да, ваш тоже ничего… – вежливо ответила женщина, при встрече двух собаковладельцев полагается хвалить чужих собак, если они, конечно, не дерутся.

– Мы сюда недавно переехали, – продолжала я светскую беседу, – не знаете, где тут место для собачьих прогулок?

– Там есть пустырь, – женщина неопределенно махнула рукой куда-то вдаль, – а в этом дворе гулять можно, пока газоны не разбили и детскую площадку не оборудовали. Дом новый, жильцы потом будут, конечно, недовольны.

Я оглядела новый дом. Высокий, и оконные проемы большие. Кое-где уже висели на окнах нарядные занавесочки, на балконах были сложены строительные материалы, оставшиеся от ремонта. Где-то наверху висел на тросах человек и мыл окна снаружи.

– Энджи, нам пора, – строго сказала женщина и потянула свою ротвейлершу.

– Какое красивое имя – Энджи, значит Ангел, – сказала я и добавила: – Ей очень подходит…

Хозяйка невольно улыбнулась – кто же останется равнодушным, когда хвалят его собаку?

– А полное имя как? – не унималась я.

– Анджелина Джоли, – усмехнулась хозяйка, а ротвейлерша заулыбалась еще шире.

– А это Бонни, – сказала я, потрепав дога по загривку, – теперь будем часто встречаться.

Они торопились уйти, я тоже подхватила Бонни за ошейник, вдруг он вырвался и со всей силы боднул хозяйку ротвейлерши головой в бок. Та повалилась на землю, выпустив из рук поводок.

– Бонни… – возмущенно начала я, но в это самое время мимо пролетело что-то небольшое, но тяжелое. Это было пластмассовое ведро, наполненное грязной водой. Его уронил тот тип, что мыл окна.

Ведро шмякнулось на асфальт и раскололось от удара. К ногам подступила лужа.

– Ты, урод! – Я задрала голову вверх. – Ты соображаешь, что внизу люди ходят? Ведь убить мог бы…

Тут я отметила, что говорю с пустотой. Никого там, наверху, не было. Тросы, крепления были, но человек на них не висел. Никто не висел. Никого не было. Угу, а ведро само свалилось.

– Скотина! – с чувством сказала я, оглядев залитые грязной водой джинсы. Бонни согласно гавкнул.

Ротвейлерша отбежала в сторону и испуганно смотрела на нас. Улыбаться она перестала.

– Похоже, Бонни спас нас всех от большой неприятности… – Я повернулась к хозяйке собаки, и слова от удивления застыли у меня на губах.

Эта женщина сидела на грязном асфальте и не думала подниматься, у нее просто не было на это сил. Губы ее дергались, зубы стучали, как испанские кастаньеты, глаза едва не вылезали из орбит. Лицо казалось белее листа бумаги.

– Что с вами? – Я сделала шаг и протянула руку, чтобы помочь ей подняться, но она вдруг издала не то вздох, не то всхлип и попыталась отползти от меня в сторону, прикрывая голову руками.

– Спокойно! – сказала я. – Ничего не случилось, все живы и здоровы, Бог миловал… Вставайте же!

Она доползла уже до стены дома, но не сделала попытки встать.

– Что, так и будете валяться в грязи? – Я повысила голос, потому что не понимала причины такого поведения.