Следы Эроса - Юрий Андреевич Бацуев

Подхожу к двухэтажному дому барачного типа и стучу в дверь. Выходит женщина и сообщает, что Людмила Рабина давно здесь не проживает, что у неё двое детей, она теперь живёт в Лениногорске. — Семейное положение? — Отвечу только то, что её муж находится в заключении. Круг замкнулся. Через год я еду снова в командировку, на этот раз в Лениногорск, тоже в экспедицию и с той же целью — проверкой состояния охраны труда.

Тогда я уже не был одержим жаждой видеть «цыганочку». И даже не пытался разыскать её. Всё это растворилось в суете повседневности. Остались лишь зелёные, заштопанные чёрными нитками Люсины перчатки, их сохранила для меня моя матушка в сундуке, который я вскрыл после её смерти. Они-то и напомнили мне о дерзкой девчонке, которая разбудила во мне такие душевные чувства, которые заставили меня рыдать и скорбеть так, как я уже никогда в жизни не страдал.

ТОМА

После провала поступления в Иркутский горно-металлургический институт я по примеру не поступивших абитуриентов оказался в геологоразведочном техникуме сразу на третьем курсе. В процессе учёбы ребята нашего техникума подружились с девушками техникума советской торговли. Мы приходили к ним на танцы. Я тогда, как и многие парни, воображал себя Печориным. Свою внешность я тоже находил сходной с лермонтовским героем. Светлые волосы, чёрные брови, зелёные глаза, хотя и отличались от его карих, но не проигрывали. Меня не смущало и то, что я был несколько сутуловат по сравнению со стройным офицером Печориным. Зато я также прижимал свои руки к бёдрам, подчёркивая «скрытный характер», как у привлекательного героя, демонстрируя некую сдержанность.

Так мы дефилировали между девушками торгового техникума. Тем более, что если в их учебном заведении было большинство девушек, у нас — в геологоразведочном — преобладали парни. Мне сразу приглянулась, на мой взгляд, серьёзная и красивая девушка — Кибирева Тамара.

Светловолосая, синеглазая среднего роста с правильной фигуркой и стройными ножками, девушка эта приехала в Иркутск из Забайкалья.

Приближались зимние каникулы, ехать на родину в Восточный Казахстан мне не имело смысла — слишком дальний путь, и тут Тамара мне предложила составить компанию поехать на каникулы к ней домой в Читинскую область. Меня почему-то это совсем не смутило, и я сразу же согласился. Мы сели в поезд и на вторые сутки оказались на руднике Калангуй, в кругу большой семьи Киберевой Тамары. У неё было только одних братьев четверо, все уже взрослые, и несколько сестёр. Все они жили в посёлке и хорошо общались. Народ был простой, схож с моими земляками, тоже горняками-шахтёрами. Я чувствовал себя непринуждённо. Тем более что с их стороны ощущал благосклонность. Поселили нас в отдельной комнате с выходом, правда, без дверей, в общий зал. Спали мы на разных кроватях напротив друг друга.

Сначала было застолье с многочисленными родственниками. Потом жизнь обрела свои привычные правила. Мы с Тамарой были предоставлены самим себе. Днём ходили в гости по родне, заодно навестили и одного моего однокурсника Володю Абросимова, который, оказывается, тоже, как и Тамара, жил в Калангуе. Потом стали посещать вечерние киносеансы в местном клубе.

Буквально на третий день в пилотной куртке объявился Тамарин приятель. На голове у него возвышалась шлёмоподобная кепка, застёгивающаяся на подбородке. Вообще он мне показался каким-то предельно упакованным. Брюки клёш, плотная рубаха, под которой виднелась тельняшка. «Не то лётчик, не то моряк», — подумалось мне. Хотя не был ни тем, ни другим, так как ещё даже не служил в армии. Я особо не обращал на него внимания до тех пор, пока мы не оказались в кино, сидящими в одном ряду: Тамара посредине, а мы, естественно, по бокам. Моя правая рука нежно пожимала руку Тамары в левом кармане её пальто. Я делал это энергично до тех пор, пока, наклонившись, случайно не заметил, что и его рука — только левая, — находится в её правом кармане, и по всей вероятности тискает не менее энергично её другую руку. Меня это смутило и напрягло. Ведь я как- никак был на положении её парня.

Как я указывал, мы жили с Тамарой в одной комнате, но по ночам, хотя мы и были рядом, я не позволял себе даже думать о том, чтобы залезть к ней в постель. Тем более что мы были практически на виду. Только один раз я присел на её кровать и коснулся её рук, прижимая их к своей груди. А после памятного киносеанса, тем более я стал держать себя сдержанно, не пытаясь, хоть как-то домогаться.

Вернулись мы в Иркутск и вскоре оказались на вечеринке, устроенной в общежитии торгового техникума. С Тамарой мы по-прежнему дружили. А когда хорошо выпили и стали все оживлённо танцевать, я увлёкся одной черноглазой девочкой, и почти весь вечер не отходил от неё. В конце вечеринки наши ребята — геологи повздорили с другими парнями. Причём, я тогда был очень активен, и меня друзья под руки доставили домой.

…На другой день я пошёл в магазин, где проходила практику Тамара. И, дав знать ей рукой, намеревался ждать её у выхода. Однако, через мгновение, одна сотрудница передала мне записку, в которой Тамара сообщала: «Не жди, разговаривать не буду». Я серьёзно задумался. А потом вспомнил своего забайкальского соперника, который параллельно со мной тискал руку моей пассии в клубном кинотеатре. Припомнил и то, как часто вспоминала вслух Тамара ещё одного своего дружка, ушедшего в армию, но который оставил неизгладимый след в её памяти. «В конце концов, — после глубоких раздумий успокоительно сказал я себе: Не печалься, дружище, — княжна Мэри с офицером Печориным тоже расстались, и ничего».

ВАЛЯ

После того, как меня за пьяный кураж выселили из студенческого общежития, я поселился неподалёку в маленькой комнатке во времянке у хозяина частного дома. Хозяин был низенького роста и с постоянным хмельным запахом, обильно сдобренным луком. Но чем он был хорош, так это тем, что не докучал, когда я был дома. Я уже писал дипломную работу, сидя на широкой кровати, которая занимала половину комнаты. Стол тесно был придвинут к кровати, так что я легко перемещался, когда это нужно было, с кровати за стол и писал. Мне оставалось совсем мало — каких-то два месяца до окончания учёбы, поэтому некоторые неудобства меня не волновали. Ведь скоро я совсем распрощаюсь не только с техникумом, но и с городом, и уеду на родину в