Бывает и так - Сергей Данилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настырно, шаг за шагом продвигайся к намеченной цели. Планомерно и настойчиво отмечай чёрным маркером в таблице, прикреплённой над рабочим столом, успешно завершённые миссии. Отлично закончена школа — плюс. Университетский диплом получен — плюс. Первая работа по распределению — минус. Переход на второе место службы — плюс. Первое мини-авто — минус. Молодая жена — плюс. Вторая машина — плюс. Собственная квартира — плюс. Вторая жена — минус, и тому подобное, и так далее до появления на экране монитора тусклой мерцающей надписи: «КОНЕЦ ИГРЫ».
Так зачем в этом киберчеловеческом пространстве будоражащая красавица-весна? Кому она нужна? Комфорт, разнообразные заманчивые удобства, безупречный сервис, карьерный рост, круглосуточная доставка заказов любой сложности по указанному адресу… Где в этой отлаженной системе место для синеглазой весны с курчавой головой? А весна без первой влюблённости и страстной любви? Такое явление противоречиво и уродливо по своей сути. И природа, та благосклонная природа, которая породила когда-то человека, всерьёз разозлилась и отвернулась от него.
Белокурая весна так и не пришла. Она осталась там, где по-прежнему существуют одержимые счастливцы, мающиеся от нелогичных чувств. Ведь только на таких людях и держится то светлое и вечное, что ещё осталось в этом ограниченном, регламентированном, хорошо отформатированном мире.
Что? Город? Ах да, Город! Да не всё ли равно, что с ним стало. В нём ведь уже не будет опьяняющей прелестницы-весны. Радостные зелёные газоны не зажелтеют акварельными пятнами одуванчиков. Ровно подстриженные парковые кусты не покроются белой сыпью мелких цветов. Горожане будут навсегда лишены тёплой душистости оттаявшей земли и упоительного благоухания сирени. Город не услышит радостных птичьих трелей. Всё великолепие природы, которая медленно и лениво оживает после долгого зимнего сна, пройдёт мимо него. А потом пасмурный город не увидит жаркого лета, веснушек васильков в окрестных ржаных полях. Томительный июль не поднимет метель из тополиного пуха. Не пронесётся цветная пурга по его заросшим садам и благородным скверам. Так стоит ли вспоминать о нём? Он этого вряд ли заслуживает.
Звёзды
Их было четверо — закадычных друзей. Они долго вместе шли по извилистой жизненной дороге в поисках удачи. Никому из них никак не удавалось отыскать свою звезду, увидеть её пленительное путеводное сияние. Им было трудно найти себя в суетной жизни, которая то и дело ставит основные понятия с ног на голову, по настроению и прихоти меняет с трудом выбранные приоритеты и тасует законы, словно колоду краплёных карт. Жизнь эта, казалось им, в своей основе напрочь лишена каких бы то ни было моральных принципов и идеалов.
Однако они смогли сохранить тепло души, надежду и веру. Каждый из них верил в свою звезду… Вот-вот она взойдёт над пустынным сонным горизонтом и осветит унылое существование долгожданным светом радости и счастья. Но нельзя покорно ждать своей участи, не годится безраздельно вверять бразды правления слепой судьбе.
В поисках затерянного где-то звёздного счастья они упорно бродили по белому свету, внимательно прислушиваясь и присматриваясь. Эти четверо плохо ориентировались в хитросплетениях окружающей действительности, однако не потерялись, а потому жили и старательно искали.
Они долго скитались под безликим, скучным небом, заполненным свинцовыми легионами туч. Короткие дни были серы и пресны, длинные ночи — муторны и безлунны. И только во время быстротечного августовского звездопада с чёрного неба вдруг срывались маленькие звёздочки чьих-то несбывшихся надежд. Они чиркали яркими полосами и бесследно исчезали во мраке тревожной воровской ночи.
Зябкими вечерами верные друзья грелись у потрескивающего костра и вели бесконечные разговоры. Они витиевато размышляли о смысле жизни, но при этом искренне верили, что уж их-то звёзды, однажды взойдя над горизонтом, будут всегда сиять для них негасимым светом. В промозглые осенние дни, когда шелест опавших листьев сливался с плачем дождя, эта непоколебимая вера согревала продрогшие тела и мечущиеся души.
Но вот однажды один из друзей заметил в сгущающихся сумерках яркую, трепещущую от только что выпавшей росы звёздочку: она призывно сияла сквозь ветви деревьев откуда-то из самой чащи леса. Не раздумывая ни секунды, позабыв обо всём на свете, Первый бросился за мелькнувшим светом, оставив озадаченных спутников в полном недоумении. Он бежал, отводил от лица обеими руками больно хлещущие, мокрые стебли травы и жёсткие ветки кустов. Он продирался через преграждающие дорогу буреломы. Он нёсся стремглав сквозь густые заросли непролазного кустарника, не желавшего его пропускать.
Временами мерцающий свет ненадолго исчезал из вида, и Первый, страшно волнуясь, с удвоенной силой искал желанный отблеск. Он так долго надеялся на чудесное явление своей звезды, столько всего выстрадал за годы томительного ожидания, столько раз был на грани отчаянья! Он не мог потерять её именно теперь, когда она была так близка. Всё, что угодно, — идти за ней, бороться за неё со всеми злыми силами и недругами в мире, — лишь бы она не пропала, лишь бы не зашла за горизонт, не растаяла в туманной предрассветной дымке.
Вот ощетинившийся лес начал медленно, как будто нехотя расступаться. Влекущая звезда становилась всё ближе, её сияние делалось ярче и нестерпимей. Волнение усиливалось, минутами Первый просто задыхался, хватал полной грудью холодный осенний воздух. Наконец он достиг мечты…
То, что он поначалу принял за долгожданную звезду, оказалось просто-напросто гнилушкой, светящейся в ночном мраке. Первый долго стоял над ней как вкопанный. Широко расставленные гудящие ноги одеревенели от изнурительного бега. Тряслись сжатые до боли в суставах, побелевшие кулаки. Остановившимися глазами он тупо смотрел перед собой и никак не мог поверить, что его мечта, его надежда, его пленительная звезда оказалась всего лишь болотной гнилушкой.
Готовое разорваться сердце, казалось, расширилось, раздулось до невероятных размеров, словно перекачанный воздушный шар, ему сделалось так тесно в сжимающей со всех сторон рёберной клетке…
Время шло, отстукивая в висках оглушительный ритм, а Первый был не в силах даже пошевелиться. Он неподвижно, словно каменное изваяние, стоял и смотрел в пространство невидящим взором. В душе осталось единственное желание: во что бы то ни стало вернуть мерцающий свет далёкой звезды.
Вдруг он заметил вдалеке ещё один сияющий огонёк! Не помня себя от радости, Первый вновь кинулся
