Бывает и так - Сергей Данилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Небесное же создание тихо постоит в углу, по привычке вертя в руках простой карандаш. В идеальной памяти до мельчайших подробностей предстанет тот далёкий зимний день, когда оно столкнуло их в коридоре одиннадцатого этажа студенческого общежития. Вспомнится и предновогодний сияющий праздничными огнями вечер. Тогда, заканчивая свою благородную миссию, оно оставило их наедине. Чтобы ещё раз полюбоваться счастливыми лицами, уже на пороге просторного зала бросило прощальный взгляд в их судьбу — и страшно смутилось, увидев их первый робкий, морозный поцелуй.
Теперь оно пришло за ними, чтобы подобрать с пола её упавшее вязанье, забрать со стола его разложенную газету. И, бережно свернув, положить к себе в саквояж, где с давних пор хранятся одинокая чёрная перчатка и так и не сданный в архив документ за номером 3542 — отчёт об успешно проделанной работе.
Сегодняшнее задание было не столь обременительным: предстояло, не дожидаясь наступленья блёклого рассвета, забрать с собой их души, сплетённые некогда воедино в коридоре одиннадцатого этажа.
Как я стал модным
Я не посещаю шумные, многолюдные кварталы первого округа Парижа, где расположены разрекламированные во всех путеводителях «La samaritaine» и «Le printemps», меня не привлекает переливающееся иллюминацией здание «Harrods» в Лондоне. Я предпочитаю неторопливой, вальяжной походкой сибаритствующего господина прогуливаться по лабиринту узких улиц центральной части любой из европейских столиц, будь то Рим, Мадрид или Берлин. Там я выискиваю скромный, свободный от покупателей небольшой магазин, где и за кассой, и за прилавком, и в зале работает одна-единственная продавщица. Останавливаюсь на противоположной стороне улицы и какое-то время наблюдаю за ней сквозь витрину. В моём представлении, она либо владелица, может быть, партнёрша маленькой семейной фирмы, либо ближайшая родственница хозяина заведения.
Распахнув стеклянную дверь, которая оповещает о моём вторжении мелодичным звоном крошечного колокольчика, я приветливо улыбаюсь, здороваюсь и вхожу внутрь помещения. Вежливо киваю в ответ на любезное предложение хозяйки помочь мне с выбором, а затем начинаю перебирать представленные на полках товары. За этим неспешным занятием завожу разговор о состоянии бизнеса, теперешних вкусах и — как же без этого — царящих нравах. Обязательно, насколько хватает моих скромных лингвистических способностей, стараюсь общаться на языке страны, в которой нахожусь. В случае затруднений перехожу на английский, а в тупиковых ситуациях прибегаю к помощи универсального языка мимики и жестов. Обычно это особенно импонирует скучающей одинокой продавщице.
Я обхожу стороной те торговые залы, в которых толпятся настырные зеваки; не стремлюсь за низкими ценами, не выискиваю дешёвый товар на сезонных распродажах. Кроме того, игнорирую места, где за прилавком с томным выражением лица позируют несостоявшиеся фото- и топ-модели. Обыкновенно я выбираю бутики с сотрудницами среднего возраста — с ними у меня сразу же устанавливается отличный контакт. Переходя от стойки к стойке, от витрины к витрине, я осматриваю и ощупываю представленные вещи, а очередная услужливая дама сопровождает меня по пятам. От неё я узнаю всяческие мелочи, любопытные подробности об особенностях местной жизни, о характерных привычках городских обитателей.
Обойдя раза два помещение и завершив почти уже дружескую беседу, я покидаю гостеприимную хозяйку. Всенепременно покупаю какую-нибудь безделицу — очередной яркий галстук или симпатичный шейный платок, — чтобы не показаться неблагодарным. Иногда выбираю покупку посолиднее: какую-нибудь приталенную сорочку или молодёжный плотно обтягивающий пуловер.
Конечно, не всю жизнь я был столь оригинальным шопоголиком, готовым поддерживать беседу в маленькой лавочке ради приобретения одного-единственного ремня или футболки и при этом избегающим больших универмагов. Раньше я просто не ходил по магазинам.
* * *
Очень долго я искренне считал — да, собственно говоря, и до сих пор считаю — самым дорогим и совершенно невосполнимым ресурсом время. Упущенную прибыль можно наверстать и в будущем заработать ещё больше денег; постыдный проступок — загладить, исправить, в крайнем случае, принести искренние извинения; пошатнувшееся здоровье — восстановить с помощью процедур и физиотерапии, подлечить пилюлями последнего поколения. А вот ушедшие часы и минуты вернуть немыслимо.
Эта банальная истина, осознанная ещё в ранней юности, напрочь отвадила меня от магазинов. Я объявил хождение по торговым точкам бестолковой тратой времени, которая не даёт человеку ничего путного, а только отупение в голове и усталость в ногах. Любой поход за покупками я с огромным удовольствием заменял на чтение книг, просмотр кинофильмов — да на всё что угодно, даже на простое созерцание бегущих по бледно-голубому небу белых кучевых облаков. Лишь бы только не толкаться по очередям, не обходить бесконечные ряды вешалок с одеждой.
В годы учёбы я относился к своему внешнему виду наплевательски. Обязанность снабжать меня брюками, свитерами и остальным прикидом полностью лежала на маме. Надо отдать должное милой мамочке, она тоже не сильно заморачивалась по этому поводу. В результате довольно долгое время, будучи уже студентом первого-второго курса, я носил сорочки китайской торговой марки «Дружба» ярко-розового и насыщенно-изумрудного цветов. Не знаю уж, почему дорогая родительница осчастливила меня рубашками таких экзотических расцветок. Впрочем, если учитывать особенности обеспечения населения товарами широкого потребления, характерные для позднесоветского периода… Скорее всего, просто на завод, где она работала, привезли именно такую партию ширпотреба. А может, конкретно маминому отделу повезло больше других с экстравагантным товаром.
Так как я продолжал обходить магазины стороной, то не мог брезговать вещами, которые каким-то волшебным образом появлялись в доме. Носил всё, что мне перепадало, со смирением странствующего монаха. Изделия китайской лёгкой промышленности ярко цвели на мне два года — во все сезоны и при любой погоде. С чёрными брюками? Хорошо! С серыми? Тёмно-синими? Прекрасно! И со всевозможными свитерами не менее оригинальных фасонов и оттенков — тоже пойдёт. Довершал эту затейливую колористическую буффонаду тёмно-рыжий с чёрными прожилками длинный пиджак из какого-то жёсткого, словно конский волос, материала (лапсердак достался по случаю моему деду).
Сочетания цветов моего одеяния были столь вопиющими, что приличные девушки шарахались от меня в разные стороны. Думали, наверное, что если молодой человек добровольно так одевается, то что же должно твориться у него в голове.
Однажды, ближе к концу второго года обучения, одна из моих сокурсниц всё-таки не выдержала и отважилась подойти ко мне с расспросами. Не знаю уж, что двигало ею в тот момент. Возможно, искреннее стремление помочь мне не походить на клоуна, отбившегося от бродячей труппы. А может, моя манера одеваться казалась ей загадочной и девушка мучилась
