Тысячный этаж - Катарина Макги

Иногда Леде надоедала роль лучшей подруги этой безупречной девушки, появившейся на свет не вполне естественным путем. Сама же Леда, вероятно, была зачата после пьяной вечеринки в честь годовщины родительской свадьбы.

– Хочешь, уйдем отсюда? – предложила Эйвери.

– Да. – Леду не надо было уговаривать.

Для Эйвери Леда сделала бы что угодно.

Подруга повернулась, чтобы обнять родителей Леды:

– Мистер Коул! Миссис Коул! Добро пожаловать домой.

Леда наблюдала, как они смеются и тоже обнимают Эйвери, распускаясь, словно цветы на солнечном свете. Перед очарованием Эйвери не мог устоять никто.

– Могу я похитить вашу дочь?

Родители закивали.

– Спасибо. Я верну ее домой к ужину! – выкрикнула Эйвери, схватив Леду за руку, и настойчиво потянула к главной улице семисотого этажа.

– Подожди секунду. – На фоне сочно-красной юбки и короткого топа Эйвери наряд Леды, вернувшейся из реабилитационного центра, – простая серая футболка и джинсы – выглядел уныло. – Если мы куда-то пойдем, мне надо переодеться.

– А может, просто заскочим в парк? – Эйвери заморгала, взгляд замельтешил по сторонам – она явно вызывала ховер. – Там собрались девчонки, все хотят тебя увидеть. Ты не против?

– Конечно нет, – машинально ответила Леда, подавляя вспышку раздражения: ведь они проведут время не вдвоем.

Пройдя за двойные двери посадочной площадки, подруги оказались на главной улице – крупной магистрали, которая охватывала несколько кварталов города. Над головой светился ярко-лазурный потолок. Леде он казался не менее красивым, чем небо, которое она наблюдала в Сильвер-Бей во время прогулок. Леда не была ценительницей природы. Слово «красота» она предназначала для дорогих украшений, платьев и лица Эйвери.

– Рассказывай, – в своей прямолинейной манере велела Эйвери.

Они ступили на тротуар из углепластика, что тянулся вдоль серебристых дорожек для ховеров. По улицам с гудением проезжали на гигантских колесах цилиндрические снэк-боты, продавая сухофрукты и кофе в таблетках.

– О чем?

Леда пыталась сосредоточиться. Слева от нее несся поток ховеров, стремительных и точных в движениях, будто косяк рыб. Свободные – зеленого цвета, занятые – красного. Леда инстинктивно придвинулась к Эйвери.

– Об Иллинойсе. Как всегда, ужас? – Взгляд Эйвери стал отрешенным. – Вызвать ховер, – еле слышно сказала она, и из потока вынырнул аппарат.

– Полетим весь путь до парка? – ровным голосом спросила Леда, уклоняясь от ответа.

Она и забыла, как же шумно в такой толпе: родители тянули за собой детей, громко говорили по линзам бизнесмены, прогуливались держащиеся за руки парочки. После спокойной обстановки центра все это сбивало с толку.

– Ты вернулась, нужно отметить! – воскликнула Эйвери.

Ховер поднялся в воздух; Леда сделала глубокий вдох и улыбнулась. Тесный двухместный аппарат с плюшевой обивкой парил в нескольких сантиметрах от земли благодаря стержням магнитно-пропульсивной системы. Эйвери села напротив Леды и ввела пункт назначения, задавая направление.

– Может, в следующем году тебе разрешат не ездить со всеми, – проговорила Эйвери. – Тогда мы сможем вместе попутешествовать.

Ховер провалился в один из вертикальных коридоров Башни. Желтые разметочные огни на стенах туннеля отбрасывали на лицо подруги странные узоры.

– Может быть, – пожала плечами Леда. Ей хотелось сменить тему. – Кстати, ты невероятно загорела. Флоренция?

– Монако. Лучшие пляжи в мире.

– Но не лучше, чем дом твоей бабушки в Мэне.

Они провели там неделю после первого курса, лежа на солнце и тайком попивая портвейн бабушки Лэссер.

– Верно, – усмехнулась Эйвери. – В Монако не нашлось ни одного симпатичного спасателя.

Ховер замедлил ход, затем вернулся в горизонтальное положение, сворачивая на триста седьмой этаж. Обычно погружение на столь низкий уровень считалось падением во всех смыслах, но визиты в Центральный парк составляли исключение. Когда подруги остановились возле входа на северо-северо-востоке, Эйвери повернулась к Леде, а взгляд ее синих глаз вдруг посерьезнел.

– Леда, я рада, что ты вернулась. Я все лето скучала по тебе.

– И я тоже, – тихо проговорила Леда.

Вслед за Эйвери она прошла через парковые ворота, миновала знаменитое вишневое дерево, которое перенесли сюда из изначального Центрального парка. Несколько туристов прислонились к окружающей его ограде, делая фотографии и читая об истории дерева на интерактивных сенсорных экранах рядом. От того парка, что лежал под основанием Башни, глубоко-глубоко под их ногами, больше ничего не осталось.

Они повернули к холму, где обыкновенно собирались их друзья. Это местечко Эйвери и Леда обнаружили в седьмом классе: после всяческих экспериментов подруги выяснили, что здесь можно валяться под лучами солнечных ламп и загорать без ультрафиолета. Пока они шли, трава-спектр по бокам дорожки изменила цвет с мятно-зеленого до бледно-лавандового. Слева пробежал голографический мультяшный гном, преследуемый визжащими детьми.

– Эйвери! – Риша заметила их первой. Другие девчонки, распластавшиеся на ярких цветных полотенцах, подняли головы и помахали им. – И Леда! Когда ты вернулась?

Эйвери плюхнулась на траву в центре компании, заводя за ухо прядь пшеничных волос. Леда устроилась рядом.

– Только что. – Она достала из сумочки мамины солнечные очки – винтажные. – Прямиком из коптера.

Конечно, Леда могла переключить линзы на солнцезащитный режим, но ей нравился этот редкий аксессуар; к тому же они скрывали выражение глаз.

– А где Эрис? – спросила Леда.

Не то чтобы она скучала по Эрис, но обычно та не пропускала случая позагорать.

– Наверняка отправилась по магазинам, – с неприкрытой язвительностью ответила Минь Цзяоцзу. – Или развлекаться с Кордом.

Слегка оторопев, Леда ничего не ответила. Проверяя утром ленту новостей, она ничего не видела про Эрис и Корда. Хотя можно ли угнаться за Эрис, которая успела покрутить романы – или, по крайней мере, пофлиртовать – почти с половиной парней и девушек их класса, иногда не по одному разу. Однако Эрис была давнишней подругой Эйвери, да к тому же происходила из богатого старинного рода, так что ей практически все сходило с рук.

– Леда, как прошло твое лето? – спросила Минь. – Ты ведь была с семьей в Иллинойсе?

– Ага.

– Просто кошмар оказаться в такой глухомани. – Голос Минь был отвратительно приторным.

– Что ж, я выжила, – небрежно ответила Леда, не поддаваясь на провокацию.

Минь знала, как Леда ненавидит говорить о происхождении своих родителей. Ведь это напоминало, что она не принадлежит к «верхнему» миру, подобно другим девчонкам, а поднялась сюда со среднего этажа, из провинциальных районов Башни.

– А как у тебя? – спросила Леда. – Как Испания? Ты подружилась с кем-нибудь из местных?

– Не особо.

– Забавно. Судя по новостям, ты завела довольно близких друзей.

Просматривая потоки информации еще в коптере, Леда заметила несколько снимков Минь с каким-то испанцем. Было ясно: их что-то связывает. На это указывал язык тел, отсутствие подписей к снимкам, а больше всего то, как сейчас покраснела шея Минь.

Девушка замолчала. Леда слегка улыбнулась. Когда другие задевали ее за живое, она поступала так же.

– Эйвери! – Джесс Макклейн подалась вперед. – Ты порвала с Зэем? Недавно я наткнулась на него, выглядел он подавленным.

– Ага, – протянула Эйвери. – Вроде того. Мне он нравится, но…

– Боже мой, Эйвери! Пора уже заняться этим с кем-нибудь и жить дальше! – воскликнула Джесс. В свете солнечной панели сверкнули золотые браслеты на ее запястьях. – Чего именно ты ждешь? Или кого?

– Джесс, оставь ее в покое! – резко сказала Леда. – Не тебе такое говорить.

Девчонки постоянно делали Эйвери подобные замечания, потому что больше критиковать было нечего. Но из уст Джесс такие слова звучали нелепо, ведь она тоже была девственницей.

– А почему ты так уверена? – многозначительно протянула Джесс.

При этих словах девчонки хором завизжали.

– Стой, ты с Патриком?

– Когда?

– Где?

Джесс широко улыбнулась, очевидно сгорая от нетерпения поделиться подробностями. Леда откинулась назад, делая вид, что слушает. Подруги и ее тоже считали девственницей. Правду она не рассказала никому, даже Эйвери. И никогда не расскажет.

Это случилось в январе, во время ежегодной лыжной поездки в Катьян. Их семьи многие годы ездили туда вместе: сперва только Фуллеры и Андертоны, а потом, когда Леда и Эйвери сдружились, подтянулись и Коулы. Анды считались лучшим горнолыжным курортом, сохранившимся на земле, даже Колорадо и Альпы выживали благодаря снегоделательным машинам. Только в Чили, на самых высоких пиках Анд, осталось достаточно снега для лыжного спорта.

На второй день поездки все выбрались наружу, чтобы покататься на горных дронах. Эйвери, Леда, Атлас, Джейми, Корд, даже старший брат Корда, Брайс, прыгали с откидных сидений своих личных горных дронов, приземлялись в мягкий снег, зигзагом спускались между деревьями и возвращались наверх, чтобы забрать дроны, пока те не свалились с края ледника. Леда каталась не так хорошо, как другие, но наслаждалась выбросом адреналина на подъеме – не меньше, чем когда крала у мамы что-нибудь действительно дорогое. Следуя за Атласом сквозь деревья, Леда изо всех сил старалась не отставать. Ей нравилось, как ветер скользит по изгибам ее полиэстерового костюма. Слышался лишь свист лыж по снегу, а еще глубокий, гулкий звук пустоты.