Поджигатель - Питер Мэй

— Верховный суд Китая, — пояснила Лили, и Маргарет едва успела повернуть голову, как машина неожиданно вильнула влево и внезапно остановилась. Послышался приглушенный удар. Испустив вздох отчаяния, сидевшая за рулем девушка открыла дверцу и выскочила на мостовую.

Маргарет подалась вперед, пытаясь рассмотреть, что произошло. Оказывается, намереваясь свернуть под арку, что вела в просторный двор, девушка не заметила велосипедиста и опрокинула его. Сейчас она укоряла беспечного ездока — тот поднимался с земли, по-видимому, ничуть не пострадав от столкновения. Когда фигура распрямилась, взору Маргарет предстал офицер полиции, мужчина лет тридцати с небольшим, в тщательно выглаженных форменных брюках и рубашке с короткими рукавами — теперь уже непоправимо измятой и покрытой пылью. Из глубокой царапины на правом локте к кисти тянулся красный ручеек, с мизинца падали редкие капли крови. Распрямившись во весь рост, офицер гневно смотрел на оплошавшую девушку-водителя: от ужаса та потеряла дар речи и сделалась как будто еще ниже ростом. Каким-то чудом она нашла в себе силы подобрать упавшую с головы мужчины фуражку и теперь робко протягивала ее полисмену как детское предложение помириться. Офицер яростно вырвал из ее руки головной убор; по-видимому, прощение в его расчеты никак не входило. Затем он раскрыл рот и, насколько Маргарет могла догадаться, на съежившуюся фигурку обрушился поток брани. Сидевшая до сих пор безмолвно Лили издала короткий хрюкающий звук и неловко выбралась из машины. «Наверное, и мне стоит вмешаться», — подумала Маргарет, распахивая заднюю дверцу.

Когда она опустила ногу на мостовую, Лили успела поднять велосипед и уже бормотала слова извинения. Но полисмен их не слышал — он просто перенаправил всю свою злость на новый объект. Маргарет сделала несколько шагов.

— В чем дело, Лили? Этому джентльмену не нравятся водители-женщины?

Все трое смолкли, в изумлении уставившись на нее. Первым пришел в себя офицер.

— Американка? — холодно спросил он.

— Да.

— Тогда почему бы вам не заняться собственными делами? — Английский язык полисмена был безупречен, хотя мужчину и трясло от ярости. — Вы сидели сзади и уж точно не могли видеть, что произошло.

Неожиданно для себя Маргарет вдруг ощутила в жилах кровь своих предков кельтов.

— Вот как? Что ж, если бы вы не были столь заняты рассматриванием пассажира на заднем сиденье, то наверняка бы увидели, куда едете!

Эта фраза привела Лили в ужас.

— Докта Кэмбо!

Секунду-другую молодой офицер не сводил взгляда с лица Маргарет. Затем он вырвал у Лили велосипед, стряхнул пыль с фуражки, надел ее на коротко остриженную круглую голову и медленно зашагал, толкая перед собой двухколесную машину, к особняку из красного кирпича, что стоял в глубине двора.

Мощные плечи Лили поникли.

— Вы зря так говорить, докта Кэмбо, — уронила она тусклым голосом.

— Почему? — Маргарет ощутила непонятное беспокойство.

— Вы сделали его потерять мяньцзы.

— Потерять что?

— Лицо. Вы заставили его потерять лицо.

Маргарет не поняла.

— Лицо?

— Для китайцев — это всегда проблема.

— С его-то физиономией? Еще бы! А как насчет вас? Вашего… мяньцзы? Неужели вам стоило терпеть его наглость? Господи, но вы же выше этого типа по званию!

— Выше? — Лили подняла на нее потухший взгляд. — Да нет же, нет.

— Но у него всего две звезды. — Маргарет коснулась ее плеча. — А у вас — три!

Дама-констебль сокрушенно качнула головой.

— Три звезды, один просвет. У него — два просвета. Это инспектор Ли, старший детектив первого отдела пекинской городской полиции.

К такому Маргарет оказалась не готова.

— Детектив? В форме?

— Это редкость, правда. — Лили насупилась. — Наверное, его вызывать на оч-чень важное совещание.

II

Рывком распахнув дверь здания, которое все еще служило штаб-квартирой отдела криминальных расследований пекинской полиции, Ли торопливо прошел в туалет. Перемешавшаяся с пылью кровь на локте уже подсыхала. Офицер открыл кран, чтобы обмыть руку, и тут же с проклятиями отскочил: ударившая в раковину струя воды обрызгала форменную рубашку, на серо-зеленой ткани расползались темные пятна. Ли критическим взглядом окинул свое отражение в зеркале. Оттуда на него смотрело хмурое, недовольное лицо с грязным пятном на лбу, правая рука была в крови, а рубашка напоминала камуфляжную. Но еще хуже было осознавать то, что он так опозорился в присутствии женщин: двух сослуживиц низшего ранга и третьей — иностранки!

— Янгуйцзы! — почти выплюнул он в зеркало.

Черти заморские!

Два часа над гладильной доской в квартире дяди, час в парикмахерской, где знакомый мастер привел его прическу в точное соответствие с уставом — «ежик» должен быть не более четверти сантиметра высотой, — пятнадцать минут под душем, чтобы смыть усталость и пот… Дьявол, ведь сегодня он должен был выглядеть эталоном, предстояла беседа с начальством, на которой решится будущее его карьеры. И все — впустую! Уфф, ну и видок.

Ополоснув лицо, Ли смочил в воде бумажное полотенце и тщательно вытер окровавленную руку. Гнев постепенно выгорал, с неохотой уступая место сладостному предвкушению, что приятно покалывало душу с самого утра.

Когда в отделе освободилась должность заместителя начальника, коллеги не сговариваясь решили: разумеется, ее получит он, Ли. В свои тридцать три года он заслуженно считался самым опытным детективом управления полиции. Закончив, одним из лучших на курсе, университет общественной безопасности и получив назначение в отдел криминальных расследований, Ли среди сослуживцев имел на своем счету самое большое количество раскрытых убийств и вооруженных ограблений. Он чувствовал, что вполне готов к более ответственной работе, — но ведь не проситься же самому. Представление на новую должность являлось компетенцией кадровиков, а окончательно решить, достоин ли он этой чести, должен был начальник столичной полиции. В коридорах товарищи по работе шептались, будто у руководства есть и другие варианты: существовал еще некий старший детектив из Шанхая. Оценить обоснованность слуха представлялось невозможным, и, принимая в расчет чехарду бюрократических процедур, Ли даже не знал, рассматриваюсь ли вообще его кандидатура. Во всяком случае, до того момента, пока он не получил приказ явиться на беседу с начальником отдела криминальных расследований комиссаром Ху Ишэном. Но даже сейчас молодой офицер не догадывался, о чем конкретно пойдет речь. Его нынешний шеф, Чэнь Аньмин, хранил полную невозмутимость и разговаривал с Ли, почти не шевеля тонкими, сжатыми в ниточку губами. Следовало ожидать чего угодно — вполне вероятно, и худшего.

Набрав в грудь воздуха, Ли поправил фуражку и вышел в коридор.

Комиссар Ху Ишэн сидел за рабочим столом в кресле, на высокой кожаной спинке которого был аккуратно расправлен его китель. Позади кресла вдоль стены тянулся металлический стеллаж, забитый толстыми картонными папками, рядом со стеллажом безвольно сник государственный флаг, ближе к углу кабинета на стене в аккуратных рамках висели различные дипломы, сертификаты, несколько официального вида фотографий. Чуть склонившись над раскрытым блокнотом, Ху медленно выводил на бумаге строчки иероглифов. Вошедшего он не удостоил даже взглядом, лишь кивнул на стул. Оторвав руку от виска в невидимом для начальника приветствии, Ли неловко опустился на самый краешек. Тишину нарушал лишь негромкий шелест вентилятора да поскрипывание пера авторучки комиссара. Молодой офицер кашлянул, чтобы прочистить горло, и Ху на мгновение поднял голову, заподозрив подчиненного в недостатке терпения. Перо тут же продолжило свой замысловатый путь по бумаге. Сейчас самое главное — не издать больше ни звука, подумал Ли. Не успела эта мысль и мелькнуть, как где-то под языком возник новый комок. Усилием воли он заставил себя сглотнуть.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем комиссар закончил писать и размеренным движением надел на ручку колпачок. Затем Ху выпрямил плечи, оперся ладонями в стол и смерил наконец детектива цепким, изучающим взглядом.

— Ладно. — Прозвучало это почти как «договорились». — Что нового у дядюшки?

— С ним все в порядке, комиссар. Шлет вам наилучшие пожелания.

Ху улыбнулся, лицо его выразило искреннюю радость.

— Великий человек, что ни говори. Ему пришлось многое перенести, ты же знаешь, особенно в дни борьбы с «четырьмя старыми».[6]

— Знаю. — Ли кивнул.

Все это он не раз слышал.

— Когда «культурная революция» закончилась, твой дядя стал для меня идеалом. Понимаешь, он ведь так и не озлобился. После всего, что произошло, молодчина Ифу нашел в себе силы смотреть только вперед. Какой смысл мучить себя мыслями типа «вот если бы мы», сказал он однажды. Хвала Небу, нам удалось сложить осколки разбитого зеркала. Только благодаря таким, как твой дядюшка, страна встала на надежные рельсы.