Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу

Учитывая все это, у Деллия появилась слабая надежда, что в Никомедии он достигнет своей цели и станет ближе к Антонию. В дело вмешалась Фортуна, начиная с приказа Антония, что обед будет не в середине дня, а позже. И когда взгляд Антония скользил по шестидесяти римлянам, входившим в столовую, по непонятной причине он остановился на Квинте Деллии. Было в нем что-то, что нравилось великому человеку, хотя он не мог сказать, что именно. Может быть, Квинт Деллий обладал свойством успокаивать, которое он, как бальзам, наносил толстым слоем на самые неприятные темы.

— Стой, Деллий! — рявкнул Антоний. — Присоединяйся ко мне и Попликоле!

Братья Децидия Саксы, Барбатий и несколько других ощетинились, но никто не промолвил ни слова, когда обрадованный Деллий сбросил на пол тогу и сел на край ложа, образующего низ буквы «и». Пока слуга поднимал тогу и складывал ее — трудная работа! — другой слуга снял с Деллия обувь и обмыл его ноги. Деллий не допустил ошибки и не сел на locus consularis. Туда сядет Антоний, а Попликола займет середину. Деллию отводится дальний конец ложа, наименее желаемое место, но какой взлет для него! Он чувствовал, как все присутствующие сверлят его взглядами, пытаясь догадаться, что он сделал такого, чтобы заслужить это продвижение.

Еда была хорошая, хоть и не совсем римская: слишком много баранины, отварной рыбы, странные приправы, незнакомые соусы. Однако присутствовал слуга, ответственный за перец, со ступкой и пестиком. И если римлянин щелчком пальцев потребует свежемолотого перца, то все станет съедобным, даже германская вареная говядина. Было вдоволь самосского вина, хотя и разбавленного водой. Как только Деллий увидел, что Антоний пьет его с водой, он сделал то же самое.

Сначала Антоний молчал, но, когда унесли главные блюда и подали сласти, он громко рыгнул, похлопал по своему плоскому животу и довольно вздохнул.

— Деллий, что ты думаешь об этом сборище царей и принцев? — приветливо спросил он.

— Очень странные люди, Марк Антоний, особенно для того, кто никогда не был на Востоке.

— Странные? Ага, странные, согласен! Хитрые, как помойные крысы, у них больше лиц, чем у Януса, и кинжалы такие острые, что ты не почувствуешь, как они окажутся у тебя между ребер. Удивительно, что они поддерживали Брута и Кассия против меня.

— Не так уж удивительно, — промолвил Попликола, который очень любил сладкое и наслаждался засахаренным в меду кунжутом. — Они допустили ту же ошибку с Цезарем, поддержав Помпея Магна. Ты вел кампании на Западе, как и Цезарь. Они не знали тебя. Брут был никем, но Гай Кассий представлял для них некую магическую фигуру. Он избежал смерти с Крассом у Карр, потом очень хорошо управлял Сирией уже в зрелом возрасте тридцати лет. О Кассии ходили легенды.

— Я согласен, — сказал Деллий. — Их мир ограничен восточным концом Нашего моря. Что происходит в обеих Испаниях и Галлиях на западном конце — неизвестно.

— Правильно. — Антоний скривился при виде сладких блюд на низком столе перед ложем. — Попликола, вымой лицо! Я не знаю, как ты можешь переваривать эту медовую кашу.

Попликола отодвинулся назад, а Антоний взглянул на Деллия с выражением, которое говорило, что он понимает многое из того, что Деллий надеялся утаить: бедность, статус «нового человека», чрезмерные амбиции.

— Привлек ли кто-то из этих помойных крыс твое внимание, Деллий?

— Один, Марк Антоний. Еврей по имени Ирод.

— Ага! Роза среди пяти сорняков.

— Его метафора была птичья — сокол среди пяти воробьев.

Антоний утробно засмеялся.

— Ну, при наличии Деиотара, Ариобарзана и Фарнака не думаю, что у меня хватит времени оказать внимание полудюжине задиристых евреев. Неудивительно, что пять сорняков ненавидят нашу розу Ирода.

— Почему? — спросил Деллий, делая вид, что ему очень интересно.

— Во-первых, его регалии. Евреи не одеваются в золото и тирский пурпур — это против их законов. Никаких царских украшений, никаких изображений, а свое золото от имени всего народа они хранят в Большом храме. Красс ограбил Большой храм, взяв оттуда две тысячи талантов золота, прежде чем отправиться завоевывать Парфянское царство. Евреи прокляли его, и он умер постыдной смертью. Затем пришел Помпей Магн, прося золота, потом Цезарь, потом Кассий. Они надеются, что я так не сделаю, но знают, что я так и поступлю. Как Цезарь, я спрошу у них сумму, равную той, какую просил Кассий.

Деллий нахмурился.

— Я не… э-э…

— Цезарь потребовал сумму, равную той, какую они дали Помпею.

— О, понимаю! Прости мое невежество.

— Мы все здесь, чтобы учиться, Квинт Деллий, и ты поразительно быстро учишься. Поэтому расскажи мне об этих евреях. Чего хотят сорняки и чего хочет роза Ирод?

— Сорняки хотят изгнать Ирода под страхом смерти, — ответил Деллий, отказавшись от птичьей метафоры. Если Антонию больше нравится его собственная метафора, то и Деллию она будет больше нравиться. — Ирод хочет, чтобы Рим своим декретом разрешил ему свободно жить в Иудее.

— А кто принесет больше пользы Риму?

— Ирод, — ответил Деллий, не раздумывая. — Он может не быть евреем, согласно их законам, но он хочет править ими, женившись на какой-то принцессе с правильной кровью. Если это ему удастся, я думаю, у Рима будет преданный союзник.

— Деллий, Деллий! Неужели ты считаешь, что Ирод способен на преданность?

Напоминающее фавна лицо Деллия озарилось лукавой усмешкой.

— Конечно, если это будет в его интересах. А поскольку он знает, что народ, которым он хочет править, ненавидит его настолько, что готов убить его, имей он хоть десятую долю шанса, Рим всегда будет лучше соответствовать его интересам, чем евреи. Пока Рим его союзник, он защищен от всего, кроме яда и ловушки. И я не представляю, чтобы он ел или пил что-то не опробованное предварительно, да и страну он не будет покидать без охраны из неевреев, которым станет очень щедро платить.

— Спасибо, Деллий!

Попликола втиснулся между ними.

— Одну проблему уже решил, да, Антоний?

— С некоторой помощью Деллия. Управляющий, убери в комнате! — громко крикнул Антоний. — Где Луцилий? Мне нужен Луцилий!

Наутро пять членов еврейского синедриона оказались первыми в списке просителей, озвученном глашатаем Марка Антония. Антоний был одет в тогу с пурпурной каймой, в руке он держал простой жезл из слоновой кости — знак его высоких полномочий. Это была импозантная фигура. Рядом с ним находился его любимый секретарь Луцилий, раньше принадлежавший Бруту. Двенадцать ликторов в малиновых туниках стояли по обе стороны от его курульного кресла слоновой кости. Топорики с привязанными к ним пучками прутьев были опущены. Антоний с ликторами расположился на возвышении, чтобы толпившиеся в зале просители хорошо их видели.

Глава делегации синедриона начал свою речь на хорошем греческом, но так цветисто и извилисто, что ему потребовалось много времени для сообщения о том, кто они и почему их послали так далеко, чтобы увидеть триумвира Марка Антония.

— О, заткнись! — вдруг рявкнул Антоний. — Заткнись и возвращайся домой! — Он выхватил у Луцилия свиток, развернул его и свирепо потряс им. — Этот документ нашли среди бумаг Гая Кассия после Филипп. Документ устанавливает, что только Антипатру, опекуну так называемого царя Гиркана, и его сыновьям Фазелю и Ироду удалось собрать золото для Кассия. Евреи не дали ничего, кроме кубка с ядом для Антипатра. Оставляя в стороне тот факт, что золото было предназначено для неправого дела, мне ясно, что евреи значительно больше любят золото, чем Рим. Когда я приду в Иудею, что изменится? Да ничего! В Ироде я вижу человека, готового платить Риму дань и налоги, которые идут — напоминаю вам — на сохранение мира и благополучие ваших государств! Когда вы отдавали золото Кассию, вы просто финансировали его армию и флот! Кассий был кощунственный предатель, он взял то, что по праву принадлежит Риму! Ага, ты трясешься от страха, Деиотар? Поделом тебе!

«А я и забыл, — думал Деллий, слушая Антония, — как язвительно он может говорить. Он использует евреев, чтобы дать знать им всем, что милосердия от него они не дождутся».

Антоний вернулся к теме.

— От имени сената и народа Рима я приказываю: Ирод, его брат Фазель и вся его семья могут жить на любой территории, принадлежащей Риму, включая Иудею. Я не могу помешать Гиркану называть себя царем среди своего народа, но в глазах Рима он не более чем этнарх, но и не менее. Иудея не является единым государством. Это пять небольших регионов, расположенных вокруг южной части Сирии. И она останется пятью небольшими регионами. Гиркан может иметь Иерусалим, Газару и Иерихон. Фазель, сын Антипатра, будет тетрархом Сепфоры. Ирод, сын Антипатра, будет тетрархом Аматунта. И предупреждаю! Если в южной части Сирии случится какая-нибудь заварушка, я раздавлю евреев, как яичную скорлупу!