Поражающий агент - Фридрих Незнанский

– Это элементарно. Его действиями, разумеется, руководили взрослые.

– Да?! А вот хрен тебе. Оказывается, мальчишка посмотрел сериал «Граф Монте-Кристо» и загорелся идеей сделать куда-нибудь подкоп. Помимо ценных бандеролей утаскивал и корреспонденцию попроще, большой любитель читать оказался.

Турецкий захохотал.

– Чего ржешь, это еще не все, – разозлился Грязнов. – Знаешь, что он на допросе сказал? «Классное кино, – говорит, и почему книжек таких никто не сочиняет?»

Турецкий подсчитал, что, пока они добрались до конечного пункта назначения в Кремле, у Меркулова проверили документы семь раз, а у него – девять. Откуда такая несправедливость? Почему такое недоверие? Впрочем, Костя – человек публичный, ему и в Думе этой гребаной случалось выступать, так что его просто могли знать в лицо.

– Костя, с кем мы все-таки встречаемся? – шепотом спросил Турецкий, хотя в кабинете, в который их завели, кроме них двоих, никого не было. Он вспомнил, что гороскоп советовал ему иметь с собой карту незнакомой местности.

Кабинет был как кабинет, не большой и не маленький, но уж получше, чем у него на Большой Дмитровке.

– Так с кем же?

– А ты еще не понял?

– Я понял, но не верю.

Меркулов пожал плечами, встал, подошел к столу, взял графин, хотел налить себе воды. Турецкий ехидно посоветовал:

– Не пей, козленочком станешь!

Меркулов отреагировать не успел, потому что дверь открылась и в кабинет быстрой походкой чуть враскачку вошел человек, которого каждый день показывают по телевизору.

Турецкий подумал и на всякий случай встал. Меркулов поставил графин на место.

– Здравствуйте, Константин Дмитриевич, – сказал вошедший, – здравствуйте, Александр Борисович. Можете не представляться, я все о вас знаю.

Эта фраза у Турецкого восторга не вызвала. Он, конечно, понимал, что служба информации президента при необходимости способна сфотографировать его сны, но мириться с этим как-то не хотелось. Поэтому он сделал вид, что не слышал последних слов, и сказал:

– Старший следователь Управления по расследованию особо важных дел, старший советник юстиции Турецкий. Разрешите сесть?

– Конечно, располагайтесь, как вам удобнее. – Президент гостеприимно махнул рукой, и в этом было нечто иезуитское, поскольку в кабинете имелось ровно три стула.

Все сели.

– Константин Дмитриевич, удалось что-нибудь сделать за это время?

– Прошла всего ночь и…

– Я понимаю, – прервал президент. – Хочу сразу внести ясность. Это не официальная просьба, но поскольку вы, Александр Борисович, ведете расследование по авиакатастрофе, то…

– Что я веду? – удивился Турецкий, несмотря на предостерегающее движение Меркулова.

Президент молча посмотрел на них обоих. Все трое мужчин почувствовали себя неуютно. Меркулов откашлялся и сказал:

– После того как транспортная прокуратура возбудила уголовное дело, стало ясно, что не исключена и возможность теракта, таким образом, расследование перешло в ведомство Генеральной прокуратуры, но это случилось только сегодня ночью, а Александр Борисович, к сожалению, не успел ознакомиться с материалами.

– Александр Борисович, я очень надеюсь на вас, – веско сказал президент.

– Да я что… – пробормотал Турецкий. Ну Костя, ну удружил. Ну почему нельзя было меня отправить в срочную командировку?!

– Я думаю, вам надо вылететь в Новосибирск, – сказал президент. – Впрочем, – он поднял руки, – не мне вас учить. Словом, я буду пристально следить за расследованием.

Такая фраза предполагала вроде бы конец разговора. Неужели все?!

Президент встал. Меркулов и Турецкий тоже.

– Да, вот еще что. – Президент сел. Остальные – тоже. – На этом самолете летел, так сказать, член моей семьи…

Турецкий почувствовал, как стремительно холодеет спина. Родственник президента?! Все пассажиры, кажется, полтораста человек, погибли, экипаж – тоже. Не то чтобы он как-то особенно сочувствовал президенту – не больше и не меньше, чем родственникам остальных погибших, но… теперь же с него за это дело семь шкур спустят. Паршивая история, очень паршивая.

Турецкий так расстроился, что не сразу вдумался в смысл сказанного дальше.

– …у него была кличка Флип. Ему было уже семь лет, это немало для собаки, но все равно еще можно жить и жить. Дочь в нем души не чаяла. Да и мы с женой…

– Какая порода? – спросил Меркулов.

– Стаффордширский терьер.

Собака, понял наконец Турецкий. Член семьи – собака. «Карлсон, Карлсон, мне подарили собаку!» – некстати вспомнил Турецкий любимый мультик своей дочери.

– А почему он был в самолете? – спросил он.

– В этом-то вся трагедия. – Президент взъерошил редкие светлые волосы. – Он заболел. Скис прямо на глазах. Ничего не помогало. Выяснилось – опухоль, злокачественная. Мы дочке ничего не сказали, вызвали лучших ветеринаров. Те посмотрели и сказали – дело швах. В общем, умыли руки. Мы уже готовились к худшему, хотя дочери я все не говорил, не знал с чего начать. И вдруг мне сообщают, что в Новосибирске есть народный целитель, только не по человеческим болячкам, а по домашним животным. Говорят, чудеса делает. Его нашли, прислали ему снимки, историю болезни, все такое, он посмотрел и сказал: есть надежда, привозите, только немедленно. И в тот же день мы его отправили, понимаете? Наш Флип был в этом самом самолете, понимаете? Это такой удар для нашей семьи… Я очень рассчитываю на вас, Александр Борисович, очень. Можете рассчитывать на мое содействие.

– Кто сопровождал вашу собаку? – хмуро спросил Турецкий.

– Мой порученец. Семенов Виталий Максимович. Но сопровождал – это звучит формально. Животные же путешествуют не в салоне, а в багажном отделении. Так что он просто прошел с ней паспортный и таможенный контроль, и все. А вот в Новосибирске их – Виталия с собакой – должны были встретить. Но не пришлось, как видите.

– Семенов давно у вас работал? – уточнил Меркулов.

– Второй год.

– Выходит, он тоже погиб? – спросил Турецкий.

– Выходит, так, – развел руками президент. – Я позаботился о его семье.

– Не сомневаюсь. В аэропорту, в самолете кто-нибудь знал, кто такой Семенов, где он служил?

– Что вы, что вы! Это же частное дело. Виталий Максимович выполнял мою просьбу в приватном, так сказать, порядке. Если нужна будет какая-то еще информация, обращайтесь в любое время.

Уже в своей машине Меркулов сказал:

– Саша, извини, я ничего не мог сделать. Мне позвонили ночью. Подготовиться было невозможно.

– Откуда появились сведения о теракте? – зло спросил Турецкий. – Почему дело забрали из транспортной прокуратуры? Какого черта оно попало к нам?!

– Да нет никаких сведений о терроризме. И дело еще в транспортной, сейчас будем забирать. А ты что хотел? Он с такой просьбочкой, а я буду признаваться, что мы тут ни сном ни духом?! Найди ему ошейник, что ли, и дело с концом.

– Да там же взорвалось все, к такой-то матери, он сгорел вместе с псом наверняка.

– Значит, закажем новый. Возьмем фото и… Знаешь, кстати, чем политик отличается от собаки? Никому в голову не придет назвать его другом человека.

– Сто пятьдесят человек, Костя, сто пятьдесят! И собачка! Большая семейная трагедия! Порученец служил, видите ли, только второй год, а собака седьмой!

– Вот и не волнуйся, занимайся лучше самолетом, теперь у тебя дополнительная мотивация появилась.

– Легко сказать! Да там же миллионы гаек, винтиков, электроника всякая, я же в самолетах ни черта не понимаю!

– Разберешься, – успокоил Меркулов. – Ты ж у нас теперь знатный технарь. – И в доказательство он хотел хлопнуть Турецкого по колену, но попал по ноутбуку.

К середине дня, собрав ворох бесполезных, но необходимых для процедуры показаний, Турецкий смог наконец уехать из Шереметьева. За это время он переговорил с двумя десятками людей, на разный лад повторявшими одно и то же, включая начальника диспетчерской службы Караваева, руководителя службы безопасности Лебзяка и директора аэропорта Иванова. Единственный, кого Турецкому не удалось поймать, был представитель компании «Аэрофлот – Российские международные авиалинии» некто Чепыжный. Разбившийся самолет был аэрофлотовским. Караваев сказал, что Турецкий разминулся с Чепыжным буквально на несколько минут. Тогда Турецкий позвонил ему в офис, но оказалось, что Чепыжный до «Аэрофлота» еще не добрался.

Приехав на работу, Турецкий пообедал в ведомственной столовой и заперся у себя в кабинете. Отключил звонок у телефона. Вынул карандаш, приготовил чистый лист бумаги. Уставился в него. Потом смял и швырнул в корзину. Не попал. Ну и плевать.

К черту бумагу. Вынул из портфеля ноутбук, включил. Пока компьютер загружался, Турецкий попытался собраться с мыслями.

Итак, что имелось? Информации-то масса. Но в первую очередь, чтобы не погибнуть под ее грузом, надо определиться с возможными версиями происшедшего. Их, само собой, только две: террористическая и нетеррористическая. Но если авария случилась на второй минуте полета, то о террористах вряд ли уместно говорить. Что это, блин, за террористы такие, что взрывают самолет немедленно после взлета?!