Поверить Кассандре - Константин Жемер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Великий Мастер кивнул, пытливо разглядывая жандарма. С их последней встречи Тайный Покровитель изменился мало: всё та же высокая, крепко сбитая фигура, суровое лицо. Разве что немного седины прибавилось в пышных бакенбардах…
Избранный Каган встал рядом с наставником. Тот, с фальшивой кротостью, обратился к Тайному Покровителю:
– Надеюсь, вы не откажетесь проводить нас к экипажу? Только потрудитесь захватить два фонаря – на случай, если один разобьётся…
С помощью расторопного Цыганова пожелание главы Ордена исполнилось с похвальной быстротой, и вот уже три смутные фигуры, вооружившись парой фонарей, начали спускаться с Лысой горы.
– Итак, пешку сменяли на ферзя, – погодя, нарушил молчание Великий Мастер. – Ход сделан ловкий, с этим не поспоришь, но у противной стороны остаются ещё сильные фигуры, способные повлиять на общий исход партии. Немало сильных фигур! Заботу о них я решил всецело возложить на вас, достопочтенный Тайный Покровитель.
Офицер, вздрогнув, обронил:
– Где же нынче на всех сыскать Богровых? Столыпинская политика вынудила сколь-нибудь стоящих индивидуумов покинуть пределы Империи, а кто не успел или не захотел уехать – примерили на себя столыпинский же «галстук». За последние годы вот этим вот руками завязал не одну сотню[6] «галстуков»… Пришлось… Ни словом, ни делом себя не выдал!
Столь опрометчивое заявление заставило главу Ордена поморщиться, однако, он всё же счёл возможным пояснить:
– Знаю! Знаю, что пришлось нелегко! Оттого своевременно и прислал сюда Избранного Кагана, лучше которого никто не умеет подбирать людей и обходиться с ними. Но теперь наступает следующая часть игры…
Великий Мастер помедлил, затем, натужно засопев, изрёк:
– Пришло время готовить главный удар. Досточтимому Кагану надлежит незамедлительно покинуть страну и начать собирать силы…
Тайный Покровитель метнул взгляд на Кагана.
-…Так что, зная способности Кагана, – продолжал, меж тем, Мастер, – можно не сомневаться – те, кто уехал при Столыпине, в скором будущем непременно вернутся. Постарайтесь расчистить для них игровое поле, досточтимый Тайный Покровитель.
– Но где прикажете брать людей для акций, экселенц?! – воскликнул жандарм. – Была идея выращивать кадры под крылом охранного отделения, под видом тайных агентов, так сказать, но теперь, после Богрова, это решительно невозможно!
– У меня есть кое-какие мысли, – подал голос Избранный Каган и выжидающе уставился на Мастера. Получив от того разрешение говорить, продолжил:
– Вы совершенно правы, досточтимый Покровитель: идейных революционеров в России почти не осталось, зато со всех сторон съезжаются сонмы разных авантюристов, которые ради власти и денег способны на многое. Это же силища!
– На деньги можете не скупиться, – поспешно добавил Мастер. – Орден позаботится о том, чтобы вы не были стеснены в средствах…
– Я всё понял, экселенц! – без радости объявил Тайный Покровитель. – И клянусь не подвести Орден!
Мастер остановился и, повернувшись к жандарму, возложил ему на плечо руку:
– Тогда прямо сейчас и приступайте! Дальше наши пути расходятся, и пусть каждый достойно выполнит свою миссию.
После ухода Тайного Покровителя глава Ордена с укоризной произнёс:
– А ведь вы его недолюбливаете, не так ли, Каган?
– Извините, экселенс, но я всю породу тюремщиков недолюбливаю. Знаете ли – есть основания...
– Имя, по которому вас знают в революционных кругах, как я слышал, тоже позаимствовано у кого-то из знакомых тюремщиков. Видимо, упомянутые вами основания действительно весомы…
– Так и есть, – хихикнул Каган. – Десять лет назад, в одесской тюрьме надзиратель Троцкий позволил себе потешаться над моей фамилией. В ответ я решил взять его собственную в качестве псевдонима и прославить её[7].
Часть 1
Поруганное чудо
«Вы думали – я был шутом?..
Молю, да облак семиглавый
Тяжелый опрокинет гром
На род кощунственный, лукавый!»
А. Белый «Арлекинада»Глава 1
Ретроград
8 января 1913 года.
Российская Империя, Санкт-Петербург.
Снег, выпавший вчера, укрыл город толстым белым одеялом – так снова заявила о своих правах владычица-зима. Всё нынче ей подвластно: деревья, что склонили головы под тяжким снежным гнётом; и непокорная Нева, застывшая в оковах льда; и порожденья знойного Египта – сфинксы, приникшие от стужи к пьедесталам. Дебелые, ко всему привычные битюги – и те сдаются, будучи не в силах утянуть по рыхлому снегу гружёные мешками дровни: вон сколько их скопилось в районе Угольной гавани. «Ваньки»[8] нервно матерят дворников-басурман, но тем – хоть кол на голове теши: орудуют лопатами неспешно, с достоинством. Армия дворников, пожалуй, единственная сила, которую способна выставить столица величайшей в мире Империи супротив зимы.
А малым детям зимние забавы – превеликая радость, такая, что непременно запомнится надолго. Игра в снежки, ваяние снеговиков, рождественские песнопения, разрывы хлопушек, да крепчайший еловый дух – разве всё это не главные приметы детства?
Вот и Сергею Ефимовичу Крыжановскому[9], даром, что человек он степенный – действительный статский советник, сенатор и Государственный секретарь, при взгляде из окна кабинета на втором этаже фамильного особняка, что на Литейном проспекте, детские годы припомнились. Как, будучи мальцом, норовил спрятаться во дворе за сараем от старенькой нянюшки, а когда та, нарочно не замечая его следов на снегу, делала вид, будто уже совсем обыскалась и изволновалась, выскакивал внезапно, да и запускал снежком…
Теперь под окном точно такую же игру затеял со своей тёткой Натальей восьмилетний сын кузена Ивана Герман. Препротивнейшим поганцем растёт этот Герман! Где оно видано, чтобы мальчик – будущий мужчина – почти до семи лет ходил по нужде на горшок, а не как все сверстники – в ватерклозет?! А чего стоит его отвратительная манера тащить чужие вещи?! В прошлый приезд паршивец тайно проник к Сергею Ефимовичу в кабинет и полез на стеллаж за книгой, да не какой-нибудь детской – где там! – обормот посягнул на «Диалоги» Платона – видите ли, корешок переплёта ему приглянулся…
Кто его знает, какая судьба постигла бы мудрого Платона, попади он в пакостные детские руки, но злодейству воспротивилось само Правосудие, бронзовая фигура которого стояла рядом, на полке. Фигура эта сверзилась на юного Германа и поразила прямо в глаз. Мальчишке, коль уж сам виноват, нет бы, проглотить сопли – какое там! – повалился на пол и ну оглашать весь дом воплями да поливать ковёр слезами. Что после этого началось! Набежали тётушки, и давай охать да причитать: ещё бы, великовозрастная дитятя чуть без глазу не осталась, и это при таком-то количестве нянек! Успокоить орущего мальчишку удалось лишь после того, как Правосудие примерно «наказали» – убрали статуэтку с полки на подоконник, якобы в угол поставили. Ну что, скажите на милость, может вырасти из мальчугана при таком-то воспитании?
