Люсипаф - Кока Феникс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто?
— Это я! — ответил Зигфрид.
— А, Дима, проходи! Проходи, Sieg heil! — улыбался Фефела.
— Sieg heil! Я штудировать, — смело начал Зигфрид.
— Хорошо, хорошо! Давай, вот сюда! — и Фефела распахнул дверь в свою залитую солнцем комнату.
* * *Пафнутий пришел домой черный.
— Ты шо, Влад? — вышла ему навстречу с тазом Люси.
В тазу скользили очищенные змеи.
— Вставили мне! — сердито ответил Пафнутий, не обращая внимания на лихо исполненную работу.
— Шо вставили, куда? — буквально поняла его слова Люси, и заглянула осторожно Пафнутию за спину.
— Пистон! — еще злее крякнул Пафнутий, и, плюхнувшись в кресло, уставился в окно.
Люси прямо с тазом присела на кружащийся пианический стульчик и завыла себе под нос что-то невероятно грустное. Пафнутий постукивал ей в такт по спинке кресла, а потом, будто опомнившись, грохнул своим шахтерским кулаком и закричал:
— Да перестань ты выть!
От неожиданности Люси вздрогнула, тазик вырвался из ее разбухших рук, и змеи заструились по лакированному паркету. Пятьдесят две роскошных сочащихся змеи.
Пафнутий, глядя на эту картину, начал судорожно накладывать на себя кресты, а Люси, задыхаясь от обиды, вскочила и хотела было бежать, но подскользнулась на первой же змеюке и упала. Да в шевелящийся миножий клубок, где начала сама извиваться, пытаясь подняться, и тем самым оживляя всю эту вражью кучу.
— Да ты, Люси, минога! — закричал Пафнутий.
— Никакая я не миноха! — фыркала зло Люси, пробуя встать. — Лучше б руку подал, помох бы!
Пафнутий привстал в кресле и подал Люси руку. Она поднялась, отступила на шаг от змеиного клубка, и дружелюбно спросила:
— А за шо тебе вставили-то его?! — она забыла, что вставили там Пафнутию.
— Да в том-то и дело, что ни за что! — чуть не плача закричал Пафнутий. — Видите ли я еще не въезжаю в технологию очистки…
— Так ведь ты же не чистил! — закричала Люси, чувствуя боль в руках и уходящую из-под ног почву.
— Да это не так важно! — лихо отрезал Пафнутий. — Короче, все это — в унитаз! Не имею ранга!
— Какого ранха! В какой унитаз, Влад, ты шо?! Я же своими фортепианными пальцами всю эту хадость от А до Я, а теперь в унитаз. Ну нет! — свирипела Люси. — Раз так, я буду их есть. Жарить, парить, солить, консервировать, закопчу пару! В унитаз! Ты сколько денех, Влад…
И тут Люси осеклась. Пафнутий, сидя в кресле и вскинув руки вверх, повернулся к окну и молился.
Люси со слезами на глазах собрала змеюк в тазик, высыпала их в унитаз и надавила черный шарик рычажка. Вода с удовольствием вырвалась из бачка и понесла рыб обратно в их родную стихию — вертеть жабрами и качать плавниками. Отпустив последнюю миножку, Люси села на очко и заплакала, обхватив свою остроконечную голову.
* * *Лопоухий выгрузился из метро и расслабился. Погода вокруг курилась весенним ароматом пирожков и семечек. Улыбаясь ветру и зданиям, он вступил на пихтовую аллею, собираясь проделать свой обычный путь исцеления. Когда ему бывало нехорошо, Лопоухий шел одним и тем же, найденным еще в юности маршрутом и пока проходил его, оглядывая вдоль и поперек изученные реалии, пока следовал не спеша, как господин, обходящий свои владения, скорбь его улегалась, он оживал и набирался сил.
Так и сейчас. Этот визит к целителям с поисками восьмилетней порчи вывел его из состояния равновесия, и Лопоухий заспешил сюда.
«А вдруг порча?» — плескало ему в уши.
«Да какая порча! Да откуда ей быть?» — смело выталкивал ее из ушей Лопоухий.
И так весь день.
«А вдруг порча?» — «Да откуда ей быть?!»
Ни есть, ни спать, даже ни одной мысли, кроме этих «А вдруг — да откуда?!» — ни одного звука!
И вот он извелся до того, что появился сейчас в начале пихтовой аллейки. Только он на нее ступил, как в ноздри ударил свежий запах рыбы. Лопоухий оглянулся, уверенный, что где-нибудь рядом из ящиков ее и продают, но ничего не увидел. Зато к своему изумлению заметил движущегося ему навстречу Маргинального Морга.
Маргинальный Морг был одет в глухозастегнутый зеленый китель, и ударял в асфальтовые проталины подковками дюжих кирзовых сапог.
— Здравствуй, Фока! — протянул могучую ладонь Маргинальный Морг.
— Здравствуй, Юра! — протянул свою ладошку Лопоухий, и она мягко исчезла в Маргинальной лапе.
Маргинальный Морг выразил желание прогуляться еще раз по аллейке, хотя он и прошел ее, как оказалось, раз уже пять оттуда и наоборот.
Пошли молча. Маргинальный Морг любил помолчать. Он считал или, по крайней мере, рассказывал Лопоухому уже как-то, что при молчании какие-то субстанции как раз не молчат, а общаются, перетекая от одного молчащего к другому, и, таким образом, умолкают, а молчащие, мол, в связи с их молчанием и перетеканием, наоборот, общаются!
«Сам черт ногу сломит!» — подумал тогда Лопоухий, а сейчас беззаботно вертел головой и оглядывался вокруг, делая ревизию своим баранам.
А Маргинальный Морг скосил на него глаза и начал:
— От онанизма, как и от алкоголя, тяжелое похмелье всегда.
— Не понял, — заинтересовался Лопоухий. — Как это?
— Ну, как похмелье, — продолжал тему Маргинальный Морг. — Все время хочется и хочется.
— Ах, это! — разочарованно константировал Лопоухий. — Так и с женщиной так же.
— Нет, вот до изнеможения, — не унимался Маргинальный Морг. — Уже до самого конца пока не дойдешь — не успокоишься.
Лопоухий еще раз внимательно взглянул на него: «Нет ли тут чего?»
— Я, вот, читал об этом много, — повисла фраза Маргинального Морга.
«Да, рассказывай, практик. Лет пять тебя знаю, ни разу с женщиной не видел. В твои годы только об этом и читать!» — улыбался Лопоухий.
Они проходили мимо киоска, где продавались желтые связки бананов.
— А бананы ты, Фока, ешь? — начал, казалось, новую тему Маргинальный Морг, закружившись вокруг киоска.
— Не-а, я их объелся. Вот, Слава ест, — безучастно сообщил Лопоухий.
— А зря, — не унимался Маргинальный Морг.
Он стал уже было в очередь, потом вышел из очереди, опять вернулся, а потом, будто окончательно в чем-то разочаровавшись, решительно отошел от киоска, и они пошли дальше по аллейке.
— В бананах, вот и в фигах, — продолжал возбужденно Маргинальный Морг, — есть такое вещество, вещество, от которого третий глаз открывается, вот. Будда сидел под фиговым деревом, ел фиги — у него и открылось…
— Нет, я их не люблю. Они скользкие — бананы, — поклонился между делом кому-то повстречавшемуся Лопоухий.
— Так и я не люблю, — гмыкнул, оглянувшись на киоск Маргинальный Морг. — А вот еще зелеными хорошо мастурбировать.
— Ты тоже, что ли читал, Юра?
— Ну, да.
— И как, с кожурой что ли? — «Подруге надо порекомендовать», — игриво подумалось ему.
— Да нет, очищают и мастурбируют. Женщины, — Маргинальный Морг смотрел на Лопоухого в упор.
— Ну и что?
— Ничего. Нога вот болит. Прямо в коленной чашечке. Идти тяжело.
— Слушай, Юра! — оживился Лопоухий. — Может быть у тебя порча?
— Может быть, — просто согласился Маргинальный Морг.
— Ну и беги ты к Владику. Он тебе раз-два и готово!
— А ты что уже был у него что ли? — в упор спросил Маргинальный Морг.
— Конечно.
— Ну ладно, схожу, — согласился Маргинальный Морг. — Тогда пока!
— Пока! — Лопоухий взмахнул ушами, и они расстались.
* * *Подруга в глиссерованной юбочке кремового цвета вальсировала по своей комнате и напевала:
— Это лимонное дерево так пахнет хорошо!
Только что ей позвонил Лопоухий и сказал, что зайдет.
— Ну, конечно, — завибрировал ее голос. — Конечно!
Она захлопнула книжку. Перевод что-то никак не клеился. Казалось бы чего проще: с французского на латинский. Но автор попался англоязычный и, вероятно… Словом, не шло. И надо же! В этот кризисный момент — Йокочка, какая прелесть!
— Это лимонное дерево так пахнет хорошо!
Это лимонное дерево
так пахнет
хорошо!
За стенкою разорвался снаряд пьяного смеха.
— И быдло веселится! — одернула Подруга юбочку и полезла по ступенькам вверх, где под потолком у нее был устроен будуар. Она взбила перину, разгладила складочки на покрывале, аккуратною стопкой уложила книги на ночном столике и начала спускаться в гостиную.
«Сколько лет я протяну вот так, — думала Подруга. — Сейчас мне уже сорок. Ну, десяток-другой, в лучшем случае, а потом?! Не хочется стареть!..»
Она подхватила котика и засеменила, подгоняемая барабанной дробью к двери. «Вот, воин-то стучит, воин», — радовалась Подруга. — «У-ух!»
— Проходи, Йокочка, проходи. Это мой котик. Не узнаешь? — потираясь о кошачью шерстку, улыбалась Подруга.
— Да я его и не видел никогда, смутно проговорил Лопоухий.