Стихи Марии - Мария Аввакумова

«Рождённый в песках, в пещере…»

Рождённый в песках, в пещерепод тёплые вздохи волов,Ты был ли? Но искренней верене нужно ответных слов.Кто верит, тот видит и знает,и жизнь свою делит с Ним.А Он – как ему подобает –не всякому зрящему зрим.

Слава меж людьми и венки мученические[2]

Приспевает время мучеников, что спасут народ и други.Приспевает время лучников, время шлема и кольчуги.Кузнецы! мечи выковывай из победно-звонкой стали,блеском стали очаровывай замохнатевшие дали.

Раздувай дыханье горнее: скоро, скоро время спросит,скоро, скоро горе-горюшко верных рыцарей подкосит.Упадут они, емелюшки, не с девчатами в солому,упадут они в земелюшку, чтобы дать простор живому.

Плачей отвоют души их на погостах древнерусскиихтак, как будто самолучшие отплывают в лодках узкиих.Над озёрами заволжскими, где стрижи с водой забавятся,новые кресты да колышки к мёртвой городьбе прибавятся.

А когда с землёй сравняются скромные захоронения,люди с этой бойней справятся и – на новое сражение.Так – всегда. Не позабыты вы, шлем с кольчугой харалужною.Слава меж людьми – убитому! Слава в небесах – живущему!

«Опять лечу под облаками…»

Опять лечу под облаками,и так дорога не легка.Машу крылатыми руками,тщусь пересилить облака.

Они же с часом всё тучнее,ретивей прут наоборот;темнее в небе и влажнее,вот-вот и ливнем обольёт…

А всё далёко и далёкоПодол и Вышний Волочек.И волооко-волооко…Курлы!.. и губы на крючок.

И вот опустишься на землю,что в ад. Зачем стремилась зря!Здесь псы тревожным слухам внемлютда рыщут внуки октября.

Трамвай мечтаний

Быть может, дышу я… быть может, живаялишь для того, чтобы дорассказатьэту историю-судьбу трамвая,что, лбину железную в кровь разбивая,безумец! торопится нас спасать.

…Вот он бежит,глаза разбрызгивая,спрямляя пути-кривули.Несётся – красный,гремит кастрюлей,забытых в ночи разыскивая.

Чудак! или сам он покоя не хочет?или не жалко вагоновожатую?она же по-детски совсем хохочет…она же хорошего только хочет…а надо – сквозь ночищу клятую!

А ночь припасает такие (!) оказии,такие безумства вагоны знают,такие дремучие вваливаются азии…а ты одна в кабинке трамвая,а ты одна глазастою ведьмоюна помелище огненном этомлетишь, громыхая… И всё ты изведаешь,пока долетишь-доползёшь к рассвету.Вагоновожатая! девочка… дурочка…Светится насквозь душа без изъяна.А жизнь… она редко дует в дудочку,всё больше лупит по барабану.

И станешь однажды седины подкрашивать,ржавея вместе с трамвайной торбою,где мало радостей,где много страшногоза годы мученства скопится скорбного.

…Но мне привиделось, нет, не старение –а распрямление спины робеющейи праны праведной серебрение,и ты над рельсами – в полёте бреющем…в полёте бреющем над миром зреющим.

«Благовещенье – Боговещание…»

Благовещенье – Боговещание.Это музык с небес обещание.Ибо отрок Свиридов тамоткиизучает небесные грамотки.Ибо душ накопилось невинныя,загублённых напрасно, – невидимо!

Кровью-калом земля унавожена,на лопатки пред хамом положена,вся изорвана, вся измучена…Разве только на дыбу не вздрючена.

Стольки веки побоища, срамища…Жуткозверья шатается мамища –сатанинская спесь.Этак в диком лесу,этак в лешьей тайге только есть.

Богородице-Дево-Заступница,на Тя уповаем днесь.

Плач неродящей матери

Маленький, родненький мой! –ты не со мной, не со мной.Нет тебя, не было вовсе.Ты не пришел сюда в гости.

Я без тебя где-то здесь…Ты без меня где-то там…Страшную эту местьне пожелаю врагам.

Жалкая меж матерей,нищая – всех я нищей.Кто растолкует мне смыслтщетных моих мощей?

Но – приготовил векрадость и для меня:ты не умрешь вовек,ты избежишь огня,ты не уйдешь в Афган,ты никого не убьешь,ты ни в один капкан,мальчик, не попадешь…

Жалкая меж матерей,вот я! – счастливей всех!Слушай же, небо-зверь,мой сатанинский смех.

«Мёртвый человек прикоснулся ко мне рукой…»

Мёртвый человек прикоснулся ко мне рукой.Мёртвый человек хотел, чтобы я его полюбила.Мёртвый человек долго-долго шел за моей спиной.Странная, страшная ледяная шла за мной сила.

Я его пожалела. Я его пригласила.Обняла. А потом полюбила.

Мёртвый человек рядом со мной лежал.Он любил согревать от меня своё мёртвое тело.Я ему отдавала всё, что могла.Я ему отдавала всё, что имела.

Мёртвый человек взял из меня, что мог.Он стал энергичней, смелей, веселее.Он был вурдалак, этот ставший моим человек.Выпил все и ушёл…Я, наверно, мертва: ни о ком, ни о чём не жалею.

Ливанская песня

Всё в жизни случилось: отважный полёт,Болото, скала, поляна.И было ещё – я для тех, кто поймёт, –И жар, и пустыня Ливана.

Я помню… я жажду… Я жизнь принеслаНиспосланной капле. И что же?!– Всё та же пустыня зияла и жгла,Иголки вгоняя под кожу.Погонщик – невидим, и кнут его крут,а сверху поклажа обмана.И я, как замученный жаждой верблюд,Тащусь за миражем Ливана.

А шерсть моя – в клочья, а зубы – не в счёт.А нежное сердце верблюжье…За что меня, Господи, этак сечёт?И что тебе, Азия, нужно?!На что мне сдался твой далёкий Ливан –Ходжи, попугаи и нарды,И весь его сытый роскошный диван,И кедр, и под кедром сефарды?

Нет сердцу ответа ни здесь и ни там:Знать, в полную пала немилость.Я слишком кружила по жгучим пескам –И капля твоя испарилась.

«Горе мне! Я тебя не забыла…»

Горе мне! Я тебя не забылаи опять вспоминаю, опять.О как в юности весело было,что копеечку, счастье терять.Не других, а тебя вспоминаючерез тьму раскорчеванных лет,Необниманного – обнимаю,торопясь, пока жизнь, пока свет.

Горячо ли, гордец окаянный,хорошо ли я стала любить?Я полжизни была деревянной,не хочу еще каменной быть.Помогай же, глухарь, бедолагеприлепиться к гнезду кое-как.В одиночку в земной колымагеслишком тошно проламывать мрак.

Июньское

В окошке бесится сирень,цветя не весть кому.Вот так же дева целый деньодна цветёт в дому.

Эй, выйти б деве на простор,нанюхаться всего, –Какой-нибудь бы встречный взори оценил её.

Но всё положено не всем.И это я к тому,Что даже дивная сиреньцветёт не весть кому.

Зелёный триптих

1

Искусная резьба мышиного горошка:листочки – ёлочкой,цветы – сороконожкой…а вот никто не хочет замечать.

А всё… а всё вокруг созданье Божье,хоть и растёт в глуши и бездорожье.Но как о том глухому прокричать?!

Возьму домой: пусть рай узнают в банкемышиные незрелые баранки,пусть ближе будут, человека зря.

У нас, людей, всем скорость заправляет.Куда рулит – сама того не знает,но презирает малого, взорля.

2

Если лето – лечись от хвороб:за порог – и корзиночку в руки.После будет черничный пироги жаровня не треснет от скуки.Собери чистотел, зверобойи горошка мышиного тоже,если ноет сокрытая боль,притесненье сердечное гложет.Этот день – без особых затей –для блужданья в некошеных травах,для опушек в залёжках лосей,для нечаянной встречи на лавах.

3

В подзорную трубу – будыльниковый ствол –на звёзды смотришь ты в одну из лун обычных.Ты хочешь разглядеть, как звёздный луч расцвёл,кометы хвост узрев – далёкий, заграничный;

как пролетит она, повиснув над тар-тар-ом,что у нас Землёй Людей зовётся…Здесь новое опять нашествие татар,и знаешь ты нутром, чем это обернётся.

Вот почему глядишь в будыльниковый стволна мир, туда – в мираж высокого покоя…А здесь всё в пустоту, всё – на гольменый стол,потом – в навоз, в назем. И ни во что другое.

«Дай мне, Земля… дай подглядеть…»

Дай мне, Земля… дай подглядетьтайну твою хоть бы на треть:терпишь ли нас?веришь ли в нас?скоро ль пробьёткрайний наш час?

Люди страшны́. Не́людей час.Мучишь ли нас?Учишь ли нас?Гарью полно утро Земли.Матерь моя, определи.

«Дерево с обломанными ветками…»