Привет, красавица ! - Юлия Пескова

- Как жарко! - воскликнула стриженая.

- А я люблю жару, - сказал немец, потягиваясь.

Дардыков молчал, глядя в пол.

Я допила пиво и поднялась.

- Мне пора. Очень приятно было познакомиться, - сказала я скандинавкам и немцу по-английски, а потом по-русски обратилась к Дардыкову: - Спасибо за прием.

- Я иду с вами, - вскочил он.

- Зачем?

- Я должен проводить вас: может быть, хозяйка уже вернулась и нам удастся поговорить с ней...

Я пожала плечами, сделала шаг к двери и еще раз улыбнулась скандинавкам и немцу. Мальчишка смотрел на меня с любопытством.

- Что ты делаешь сегодня вечером? - спросил он.

- Не знаю.

- Пойдем куда-нибудь вместе?

- Куда?

- Ты знаешь, где бар "Латино"?

- Нет.

- Тогда встретимся на главной площади, возле фонтанов. В одиннадцать. Придешь?

- Может быть. - Я улыбнулась и махнула рукой.

- Вы догадываетесь, что я не понял ни слова. Тем не менее не рекомендую вам с ним общаться, - обидчиво сказал Дардыков, когда мы спускались по лестнице. - Этот молодой человек представляет собой сплошное высокомерие. И несмотря на то что я в совершенстве владею немецким, мне абсолютно не о чем с ним говорить. Он, знаете ли, считает себя пупом земли, думает, что все на свете - его подданные...

На этот раз хозяйка квартиры оказалась дома - это была смуглая, худая женщина лет сорока, с черными блестящими глазами. Казалось, мы ее разбудили.

Она сказала, что готова сдать комнату, что ее зовут Кармен, что она бывает дома редко и что я могу пользоваться посудой на кухне с одним условием - мыть ее после еды.

- Сколько времени ты будешь жить? - спросила она.

- До воскресенья.

Мы условились о плате. Кармен вручила мне ключи от комнаты, от квартиры, от входной двери в дом и от калитки, затем взяла деньги, не пересчитывая, положила их на телевизор и сказала кратко:

- Можешь переезжать.

- К сожалению, - сказал, озабоченно посмотрев на часы, Дардыков, когда мы вышли на улицу, - я не могу вам сейчас помочь в переезде на квартиру. Скоро у меня начинаются занятия - это на другом конце города. Но что вы делаете сегодня вечером?

- Не знаю.

- Тогда, может быть, я зайду к вам? Часов в восемь? Ведь мы теперь соседи.

- Я вам очень благодарна, - ответила я, - но...

- Я непременно приду, - понял мой ответ по-своему Дардыков. - Мы погуляем с вами по городу, и я расскажу вам о местной архитектуре. К сожалению, сами испанцы игнорируют историческое прошлое своей страны...

- Да-да! Мы обязательно погуляем... И поговорим! - ответила я и почти побежала прочь.

В гостинице хозяин затребовал с меня плату еще за одни сутки.

- Сейчас два часа, а расчет начинается с двенадцати, - сказал он.

- За отсутствие горячей воды и кондиционера мне тоже платить?

- Не надо, - угрюмо ответил он.

Я заплатила, собрала вещи, вышла на улицу, взяла такси и через пять минут снова разбирала чемодан в своей новой комнате.

Хозяйки не было видно. Деньги мои лежали по-прежнему на телевизоре.

Сидевшая на белой стене ящерка, увидев меня, юркнула за штору.

До вечера оставалось еще слишком много времени. Я решила побродить по городу, взяла сумку и вышла на улицу.

С приближением сумерек город оживал - разноголосый шум заполнял улицы: люди выбирались из домов, где они прятались от жары, и занимали столики ночных кафе. Громкий смех взрослых смешивался с лопотанием и визгом детей. К дверям ресторанов и баров тянулись организованные толпы туристов - на их лицах светилось удовлетворение: видимо, они уже осмотрели и запечатлели на пленку все местные достопримечательности. Теперь их ждал обильный ужин и золотое пенящееся пиво. Я тоже поужинала и пошла вверх, в гору, по первой попавшейся улочке.

Вдали, на высоком холме, едва виднелись стены старинной мусульманской крепости. Их тяжелые контуры проступали смутными очертаниями на темном небе, а зубцы башен уже потонули во мгле.

Я долго шла вперед. Все меньше прохожих попадалось навстречу, улицы стали совсем узкими, запетляли и закружились среди белых стен.

- Hola, guapa!2 - гаркнул кто-то мне в самое ухо, и я шарахнулась в сторону.

Молодой испанец прошагал мимо и, скрываясь за поворотом, весело послал мне на прощанье воздушный поцелуй.

Петляя по лабиринту улиц, я наконец выбралась на главную площадь. Андре и скандинавки сидели на бортике фонтана, видимо, не замечая, что он мокрый. Рядом с ними нетерпеливо подпрыгивала на месте незнакомая черноволосая девица.

- Какая пунктуальность! - засмеялся немец. - Еще нет двенадцати, а ты уже пришла.

- Привет! - сказала черноволосая девица. - Меня зовут Соледад.

- Ну что? Идем? - крикнул Андре.

Он пошел вперед легким быстрым шагом, его светлые волосы развевались на ветру.

- Здесь, - сказал он, останавливаясь напротив ярко освещенных дверей. - Заходите. - И, глядя, как мы усаживаемся за столик, добавил: - Возьмем три кувшина сангрии.

Хозяйка бара - пожилая испанка - принесла бокалы. В движениях ее тучного тела еще таилась былая красота, а черные, как крыло ворона, волосы сверкали тонкими нитями седины. Но мои новые друзья не смотрели на нее.

- Подумаешь, кольцо в носу! - кричала Соледад. - У меня и в носу, и над бровью, и на пупке, но это все не то! Самое главное - это здесь! Смотрите все! - И она высунула язык, на котором сверкала металлическая бляшка.

- А у меня только в носу! - вздохнула нестриженая скандинавка.

Глаза Соледад заблестели:

- Конечно, на языке неудобно! Особенно если целуешься. - Но ведь тогда можно и снять!

- А я хочу татуировку, - сказала другая скандинавка. - Такую же, как у Тони. - Она указала на свою подругу. - Только рисунок еще не выбрала.

- У меня их три! - махнула рукой Соледад. - А вот показать не могу. Придется снимать джинсы.

- Ой! - взвизгнула стриженая. - Смотрите, под столом кошка!

Соледад залезла под стол.

- Моя хорошая! - донеслось оттуда, и через несколько секунд она вынырнула из-под стола с кошкой на руках. - Смотрите, какая красавица! - И она поцеловала кошку в морду.

- Фу! - поморщилась нестриженая.

Кошка зажмурилась и замурлыкала. На черной лестнице нашего дома, на Васильевском, сколько себя помню, всегда жили кошки, и мы с мамой их кормили. Мне всегда ужасно хотелось взять хоть одну из них в нашу комнату, но было нельзя - из-за соседей.

- А вы знаете, - продолжала Соледад, - что во время гражданской войны люди ели кошек и собак? А еще собственные пальцы. Вначале отрубали! Потом варили!

Андре заерзал на стуле. Вряд ли его смущала тема разговора, просто Соледад слишком перетягивала на себя общее внимание. Он хотел что-то сказать, но тут к нашему столику подошла хозяйка.

- Бар закрывается, - сообщила она.

- Почему так рано? - удивился Андре.

- Так всегда, - ответила хозяйка.

Андре пожал плечами и посмотрел на меня:

- Пошли дальше?

- Куда?

- Куда-нибудь. Потанцуем.

- Пойдем.

- Отлично! Вперед! - скомандовал мальчишка.

Скандинавки по очереди зевнули и объявили, что дальше не пойдут - у стриженой болит голова, у нестриженой - хроническое недосыпание. Дорога, круто повернув, разъединила нас, они ушли, а Соледад вдруг подпрыгнула и чертыхнулась.

- Смотрите! - прокричала она, указывая на тротуар. - Блевотина! Вот это кто-то напился!

Андре скривился.

- Она меня бесит! - сказал он тихо.

Я не ответила, разглядывая вывеску бара, к которому мы подошли. Она была полустерта, словно древние иероглифы на холодном камне.

- Ну что, заходим или нет? - спросила Соледад нетерпеливо.

Немец не ответил и стоял задумчиво возле двери. Наконец он обернулся ко мне.

- Но ты мне нравишься! - сказал он вдруг.

- Заходим или нет? - закричала Соледад. Ее глаза сверкали, как два угля.

Мы зашли. Меня окутал дым, и в ноздри проник аромат марихуаны. Прыгающий свет выхватывал из полумрака парочки танцующих, замирал на мгновение на их лицах и вдруг исчезал, погружая тесную площадку в темноту.

Расталкивая людей, мы протиснулись к стойке. Соледад схватила меня за руку:

- Пиво здесь отличное!

Нам подали пиво. Андре наклонился к моему уху:

- В этом баре полно голубых. Но ты со мной, и ко мне не будут приставать. - И он расхохотался.

- Раз так, пошли танцевать, - сказала я.

Близился третий час ночи, но бар жил полной жизнью: так же гремела музыка, а бармен носился как вихрь - подавая, разливая и смешивая напитки. Я почувствовала толчок в спину: растрепанная, с безумным взглядом огромных глаз ко мне подскочила Соледад.

- Диджей - мой приятель! - горячо зашептала она. - Он сказал, что поставит фламенко, если мы с тобой станцуем!

- Я не умею.

- Будешь импровизировать!

- Какого черта я буду импровизировать, если не умею?

Ее глаза сделали три оборота.

- Не умеешь? Ты же говорила, что умеешь! - Видимо, она с кем-то меня перепутала.

- Оставь ее в покое! - сказал Андре.

Соледад замолчала, соображая.

- Нет. Одна я не могу.

- Почему?