Деревня страха - Мартин Джексон

С уважением,

Остин Тренч."

Уронив письмо на кровать, Долли пристально посмотрела на мужа.

- Старый кретин, - сказала она, раздувая ноздри, и сложила свои веснушчатые руки на обвислой груди. - Ну и что ты собираешься предпринять?

Роджерс почесал колкую щетину усов.

- Я, конечно, поступлю с этим письмом точно так же, как с любым другим. Прочитаю его на заседании комитета, и мы отправим викарию надлежащий ответ. Короткий, вежливый и твердый. Но теперь-то ты понимаешь, Долли. Эти чертовы хрычи, вцепившиеся зубами в свое место, считают себя вправе целиком распоряжаться всеми в приходе. Однако этот священник явно зарывается. Явно.

Долли посмотрела на свое отражение в зеркале, подтянула к вискам обвисшую кожу и на миг представила, как она могла бы выглядеть, если бы не джин, обильная пища и годы, проведенные в Африке, - все это оставило свой след. Она подумала об Остине Тренче и о том, как хорошо он всегда выглядел: чистая, гладкая кожа, квадратное лицо с властным взглядом блестящих карих глаз, зубы цвета бледной слоновой кости и копна жестких седых волос. Ростом выше шести футов, всегда бодр и свеж, двигается как хорошо отлаженный механизм. Результат самоограничения, полагала она, умеренности во всем. По сравнению с ее мужем, с его отекшим от пива лицом, желтыми зубами и сутулой фигурой доходяги, викарий выглядел эдаким Адонисом * средних лет. От такого сравнения раздражение ее только усилилось.

- Тебе надо, черт возьми, устроить ему хороший разнос, чтобы он спустился с небес на землю, а то витает себе в облаках, - сказала она и отошла от зеркала. Муж снял пижаму и выглядел столь же удручающе, что и она сама.

Почувствовав на себе ее взгляд, Роджерс втянул живот и на прямых негнущихся ногах направился в ванную.

- В этом нет необходимости, дорогая, - уверил он ее, проходя мимо. - Существует старый армейский принцип, который следует применить в данном случае - никогда не стреляй по воробьям из пушки. Старина Тренч слишком привык всеми командовать. Резкий ответ на его проповедь - вот и все, что требуется. Увидишь. - Он закрыл за собой дверь ванной.

Долли выглянула в залитый солнцем внутренний дворик и решила еще часок позагорать, и только потом наложить макияж, чтобы подготовиться к общению с внешним миром. А мир этот был жесток, Люди, отказывавшие себе в развлечениях, выглядели как боги, а другие, такие как она, ее муж, большинство их приятелей, которые отличались жаждой жизни и наслаждались всеми ее прелестями, почему-то были вынуждены подолгу приводить себя в порядок и прибегать ко всякого рода ухищрениям и уловкам, прежде чем осмеливались хотя бы выйти на улицу. Тренч и его Бог косвенно отомстили им.

В отличие от семьи Роджерсов, Том Редклиф снимал небольшой, уединенный коттедж, построенный более сотни лет тому назад и скрывавшийся за мощной живой изго

* Адонис - в греческой мифологии спутник и возлюбленный Афродиты - богини красоты; тоже отличается удивительной красотой.

родью, над которой угрожающе нависал дуб, должно быть, выглядевший приятным и безобидным деревцем во времена, когда дом этот только отстроили. Внутри дома царил тщательно продуманный, нарочито созданный беспорядок, который во всех своих мелочах должен был свидетельствовать о бурной культурной жизни его обитателя. В свои двадцать четыре года Редклиф решил, что, если он хочет добиться поклонения, которого жаждал по складу своего характера, ему следовало сделать ставку на создание образа исключительности, причем в достаточно узком кругу, с тем чтобы окружающие могли оценить его по достоинству. Работать ему не было необходимости - у него было достаточно крупное состояние, да к тому же он получал доход от сдачи в наем нескольких домов, которые достались ему в наследство. Он склонялся к мысли податься в киноискусство, но затруднение состояло в том, что такие же желания испытывали и некоторые очень талантливые люди. А Том не мог составить им конкуренцию. Он нуждался в объяснении того, что хорошо и что плохо, и, кроме того, выработка новых идей не относилась к его сильным сторонам. Что он действительно умел, так это пускать пыль в глаза. Поэтому, вооружившись знаниями, добытыми в результате трех лет поверхностного чтения специальной литературы и всех солидных журналов и газет по киноискусству, он создал свой миф. Общество кинолюбителей стало тем местом, где только им восхищались и где только его боготворили. Главное, к чему он стремился, - произвести на людей впечатление и шокировать их. Все понастоящему известные люди поступали именно так. Если бы преподобный Тренч видел реакцию Редклифа на полученное им письмо, он бы удивился - молодой человек был в восторге.

- Ты только послушай! - воскликнул он, обращаясь к скомканному стеганому одеялу, лежавшему посередине его круглой кровати. Одеяло зашевелилось, из-под него выглянула белокурая женская головка, принадлежавшая довольно потасканной молодой особе, по лицу которой густым слоем была размазана косметика.

Редклифу нравились молодые, яркие и распутные девицы. Эта особа околачивалась у него уже больше недели, и поэтому она имела шанс со временем стать его верным другом.

- Что там? - Девушка попыталась улыбнуться - на большее после вчерашней, самой шикарной пьянки в ее жизни у нее не хватало сил. Ей показалось, что язык присох к небу, и она принялась делать быстрые глотательные движения, стараясь побороть Неприятное ощущение и изобразить на лице подобие интереса. Только бы не поперхнуться и не закашляться, чтобы не испортить впечатления.

Потом она перевела взгляд на Редклифа, стоявшего перед ней во всем своем великолепии - в оранжевом бумажном свитере и расклешеных голубых джинсах. Если бы они вдруг разругались, она бы высказала ему все, что думала о его волосах. Ворхал носил парик, но, по крайней мере, честно признавал это. Редклиф был крашеным блондином, и при определенном освещении его волосы походили на медную стружку .с зеленоватым отливом.

- Вот, письмо от местного викария, - сказал он, держа в руках листок бумаги, - Боже, просто невероятно. Надо будет вставить его в рамку. Послушай - он пишет о нашем обществе кинолюбителей: много болтовни о чувстве ответственности, о тенденциях к моральному разложению и все такое прочее. Но вот это место я тебе прочту, оно великолепно: "В вашей программе указано, что вы намереваетесь устроить в скором времени показ фильма под названием "Виридиана". Мне известно о непристойном характере его содержания. Я лично не видел этот фильм, но читал несколько рецензий на него, и все они, как одна, носили разгромный характер. Известно ли вам, что в данной картине демонстрируются акты неприкрытого святотатства, что в нем присутствуют сцены, в которых высмеивается сам Создатель, и что общая мораль фильма - если ее можно назвать моралью, в чем я сомневаюсь, - состоит в том, что вера в Бога не может существовать в так называемом просвещенном обществе? Мне очень огорчительно, что вы намереваетесь показать подобную мерзость в нашем приходе, да еще под флагом пропаганды культуры. Будучи молодым человеком, вы, вероятно, слишком увлечены поисками нового знания. Заклинаю вас подумать о глубинных последствиях, к которым могут привести ваши действия, прежде чем вы, сами того не желая, еще более углубите пропасть безнравственности и безбожия, что разверзается под ногами современного человека. Если вы пользуетесь влиянием в обществе, то обратите его во благо. С нетерпением жду вестей о пересмотре вашей программы".