Братья-оборотни - Вадим Проскурин

Барон Эйри так и сказал:

— Выбор перед нами стоит такой: либо лишиться малой доли чести, капитулировав перед превосходящим противником, либо лишиться жизни и бессмертной души в богопротивном болоте, из коего нет выхода!

Юный Мелвин Локлир выслушал эти слова, нахмурился и ответил так:

— Ты ошибся, почтенный барон, притом дважды. Во-первых, выбор стоит не перед тобой, а передо мной, ибо старший по родословию здесь я, второй — мой брат Робин, а ты всего лишь третий. А во-вторых, никакого блядского паникерства я здесь не потерплю. Я преклоню колени и помолюсь, и пусть каждый, в чьих жилах течет благородная кровь, а не ослиная моча, молится вместе со мной! Ибо не оставит господь уповающих и посрамлену быть князю тьмы отныне и вовеки веков! На колени, братья!

Барон Эйри восхищенно покачал головой и пробормотал себе под нос:

— Вот, блядь, дает пацаненок!

Братья Локлиры были весьма выдающимися личностями, несмотря на свой юный возраст. Восемнадцатилетний Мелвин был высок, белокур и красив лицом, но не слишком красив телом, ибо излишне упитан. Мечом Мелвин владел посредственно, но лучником был превосходным и стал бы первым лучником королевства, не будь столь высокорожденному рыцарю западло принимать участие в соревнованиях смердов. Также Мелвин прекрасно метал ножи, и на этом перечень его благородных умений исчерпывался.

По характеру Мелвин был тверд, целеустремлен и невозмутим — редкостный набор качеств для восемнадцатилетнего рыцаря. Говорят, что никто не видел виконта Мелвина в неудержимом гневе либо любом другом сильном чувстве. Отец Бенедикт одно время учил Мелвина закону божьему, но затем перестал, мотивировав свое решение так:

— Осмелюсь указать вашему высочеству, что ваш благородный сын в настоящее время бесстрастен и благочестив в меру. Но дальнейшее его обучение приведет к тому, что сии качества станут выражены неумеренно, что недопустимо.

Сэр Кларк выслушал эти слова, какое-то время уяснял смысл произнесенного, а когда уяснил, изрек следующее:

— Вы правы, святой отец, ученый хер в моей семье неуместен. Одобряю ваше решение, учите-ка вы лучше Робина.

Робин Локлир, младший сын почтенного ярла, был совсем непохож на свого старшего брата — низкорослый, черноволосый, ловкий и быстрый, как мифическая пантера, возбудимый, как хорек, и не знающий меры ни в гневе, ни в любви. В свои шестнадцать лет Робин Локлир трижды переболел триппером и еще трижды господь уберегал его от более серьезных увечий. В первый раз господь его уберег, когда он навернулся с сорокафутового дерева, на которое сдуру забрался, сам слезть не смог, а просить помощи постеснялся. Второй раз — когда копыто боевого коня ободрало ему кожу на лбу. Третий раз — когда он нырнул в незнакомом месте, а потом в том же месте нырнул оруженосец и насмерть расшиб голову об корягу. Потом кнехты облазили злополучную корягу со всех сторон, и стало ясно, что юный виконт умудрился избегнуть злополучной гибели ничем иным, как божьим чудом.

Среди привилегированных слуг и дворянской молодежи ходил слух, что истинным отцом Робина является не сэр Кларк Локлир, а то ли неведомый любовник, то ли сам Сатана. Дескать, не от родовой горячки померла леди Хитер, упокой господь ее душу, совсем не от родовой горячки. Но этот слух считался клеветническим, и всерьез его воспринимают только самые дремучие смерды, да еще некоторые юродивые. Помнится, сэр Кларк одного такого однажды повесил как раз за этот самый слух. Или не повесил, а четвертовал… да кому какое дело!

Но достаточно пересказывать предания глубокой старины, вернемся к текущему моменту, тем более что молебен закончился, рыцари и кнехты отряхивают запачканные колени, кряхтят, хмыкают, бросают украдкой испытующие взгляды друг на друга… что-то будет…

Робин Локлир подошел к старшему брату, встал напротив, упер левую руку в бок, правую положил на эфес меча, гордо выпрямился и сказал:

— Ну что, брат, покажем злоебучим коммунарам, какого цвета у них кишки?

Здесь следует пояснить, что зловредный узурпатор Роберт в некоторых своих указах называл насаждаемый им стиль правления эзотерическим словом «коммунизм», а своих последователей — коммунарами, при этом сами коммунары считали это прозвище хвалебным, а их противники — позорным.

Мелвин отрицательно покачал головой и сказал ровным и бесстрастным голосом:

— Нет, брат, господь повелел мне иное. Мы войдем по тропе в сердце болот, и положимся на волю провидения. Господь открыл мне, что не оставит нас в беде.

Свое мнение о божьей воле Робин выразил в столь циничной и богохульной форме, что перекосило даже привыкших ко всему баронов. Сэр Макфаул украдкой перекрестился, Робин заметил этот жест и передразнил его. Но во всеуслышание ничего говорить не стал, пощадил честь вассала.

— Господь нас не оставит! — провозгласил Мелвин. — А кто со мной не согласен, пусть валит к дьяволу!

С этими словами Мелвин решительно зашагал по тропе, ведущей в проклятое место. Некоторое время он шагал один, затем Робин закричал:

— Погоди, брат! Я верю в бога и в тебя! Я с тобой!

И устремился следом.

Позже, когда они добрались до острова, и барон Эйри построил кнехтов и рассчитал по порядку, маловеров насчиталось много больше, чем тех, кто нашел в себе силы хранить добродетель лояльности до конца. Даже из рыцарей дезертировали почти все, осталось всего-то четырнадцать человек, не считая братьев-предводителей. Шестнадцать рыцарей и пятьдесят с чем-то кнехтов — рожки да ножки остались от великой армии! Воистину богомерзкий Плант служит дьяволу!

Когда стало ясно, что все отставшие подтянулись и новых не будет, Мелвин приказал рыть поперек тропы траншею.

— Какого хера? — изумился Робин. — Ты что, брат, без баб совсем одурел?

Тогда Мелвин построил воинов и рассказал перед строем сагу про короля Леонида и триста греческих викингов. Кнехты воодушевились и принялись рыть траншею, а рыцари занялись обустройством лагеря. А Робин Локлир пошел отлить в болото.

Когда он вернулся, он выглядел не то чтобы испуганным, но сильно настороженным. Отозвал старшего брата в сторонку и поведал ему следующее:

— Приколись, Мел, там над болотом такая херня летает, как корова насрала, только как бы железная. Пойдем, позырим! Только тихо, а то пацаны напугаются.

Вскоре Мелвин узрел неведомую херню и сообщил необразованному брату, что это вовсе не неведомая херня, а летающая тарелка, и что если бы братец давал себе труд читать не только куртуазную похабщину, но также и ученые книги и пергаменты…

— Да ты уже заебал мозги конопатить, — перебил его Робин. — Скажи просто и ясно: что за херня в воздухе болтается? От бога она или от дьявола или просто явление природы?

Мелвин упрекнул брата, что тот утратил спокойствие и изъясняется подобно презренному разбойнику. Робин рассмеялся и заявил, что он и есть разбойник, ибо ежели кто обитает в дремучем лесу или, скажем, на болоте, и не имеет никакого имущества, кроме оружия, и никаких планов, кроме как пустить его в дело, то данный индивидуум настолько сходен с идеалистическим представлением о разбойнике, что, согласно Платону…

Робин не довел свою мысль до конца, потому что Мелвин его перебил, покрыв непристойной бранью. Кажется, старший брат чуть-чуть обиделся.

Следует пояснить, что Робин Локлир был не настолько глуп, груб и неотесан, каким любил представать перед малознакомыми дворянами. Робин бегло читал на родном языке и на латыни, неплохо ориентировался в священном писании и во многих трудах античных философов. Но он не любил показывать людям свой ум и хорошие манеры, напротив, он любил выставлять себя глупым и злобным, он говорил, что от этого его прет. Обычные люди стремятся показывать себя лучше, чем они есть, но бывают и другие люди, стремящиеся к прямо противоположному. Одним их таких людей был Робин. Если бы он жил на тысячу лет позже и на другой планете, он бы называл себя панком, но Робин жил там, где жил, и не знал этого слова.

Так вот, панковская сущность младшего брата изрядно бесила Мелвина, и Робин вовсю этим пользовался. Его от этого перло.

— Короче, брат! — сказал Робин, когда устал препираться насчет того, как пристойно выражаться юному виконту, а как непристойно. — Эта летающая херовина — не то ли самое, что тебе господь обещал?

Мелвин злобно зыркнул на Робина, как всегда делал, когда тот начинал богохульствовать. Затем надолго задумался, обмозговывая вопрос. Обдумав, сказал:

— Хер его знает.

— Может, стрелой пульнуть? — предложил Робин.

— Не поможет, — покачал головой Мелвин. — У этих херовин шкура толстая, ни из лука, ни из арбалета не пробить. Говорят, из скорпиона пробить можно.

— Почему так думаешь? — заинтересовался Робин.

— Какой-то хер однажды пульнул, — объяснил Мелвин. — Но промахнулся.