Алая нить - Лариса Райт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Держите меня! Женщина, заколовшая кучу не самых хилых быков, страшится наступающего объектива.
– Не вижу связи. – Лола грубо обрывает оператора, но тот и не думает отступать.
– Да ты храбрее льва, mujer! [8] Что за россказни?
Вместо ответа Лола шуршит лежащими перед ней бумажками с новостными подводками, перекладывает листочки с места на место и всем своим видом показывает, что разговор окончен.
– Это тупик, Лола! – Хосе растерянно пытается подобраться с другой стороны.
Женщина равнодушно пожимает плечами.
– Ты собираешься покинуть поле боя без битвы?
Молчание. Нашел чем испугать. Страшно только в первый раз. Из одного цирка она уже сбежала. Почему бы не сбежать из другого?
– Слушай, Долорес, твои фотографии развешаны по всей Мериде, три раза в день идут анонсы. Все жаждут увидеть тебя на экране. Что ты собираешься сказать зрителям?
– «Извините».
– Что «извините»? Зачем мне твои извинения? – снова вскипает Хосе.
– Я предлагаю сказать зрителям «извините».
– Сумасшедшая! Ты представляешь, какая неустойка тебя ждет?!
– Ничего. У меня хватит на покрытие, – Лола говорит надменно, с нескрываемой гордостью. Отодвигает стул, поднимается, демонстрируя окончательное решение уйти.
На оливковых скулах оператора перекатываются гневные желваки. «И что о себе возомнила эта торрерочка? Тоже мне подарок! Подумаешь, побеждала быков. Ничего удивительного – она упрямее любого из рогатых». Хосе рывком открывает дверь:
– Давай! Беги! Только заверни по пути к Диего. Объясни ситуацию.
«Диего! Черт! Он расстроится».
– Ладно. Попробуем еще раз.
Лола сама себя не узнает. Что это? Она становится сентиментальной? С каких пор ее заботят чувства других людей? Главный редактор информационного отдела телекомпании «Юкатан» Диего Хименес, безусловно, заслуживает хорошего отношения. Он протянул ей руку помощи, он сделал на нее ставку, а она… Она готова наплевать на все это и послать подальше и Диего, и болвана Хосе, и всех мексиканцев, считающих часы до появления в эфире прославленной Долорес Ривера.
Лола механически шевелит натянутыми губами и, не глядя на бегущие строки суфлера, выстреливает заученным до тошноты текстом:
Власти четырех северных штатов Мексики объявили вчера чрезвычайное положение в большинстве муниципалитетов в связи с холодами, обильными снегопадами и снежными бурями, которые обрушились на северо-запад и центральные районы страны в последнюю неделю декабря.
«Подумать только! Последняя неделя декабря… Значит, Рождество уже было? Или нет? Или все-таки…» Лола краем глаза выхватывает цифры в правом нижнем углу монитора. Двадцать седьмое! Как она могла пропустить? Ах да! Вчера началась эта истерия с аномалией, и о прошедшем празднике никто не вспоминал, а до этого о нем не вспоминала Лола. Так вот почему у нее в ящике столько непрочитанных сообщений. Там пожелания всего-всего и непременно самого-самого. И мобильник позавчера верещал не переставая… Если бы она сообразила про Рождество, она бы, возможно, сняла трубку.
Синоптики отмечают минимальную температуру минус двадцать пять градусов по Цельсию в горах штатов Чиуауа, Сонора и Дуранго, при этом на равнинах, находящихся на уровне моря, по ночам столбик термометра опускается до отметки минус пятнадцать.
«Бедные мексиканские быки! Их оставили мерзнуть или лишили арены? [9] Вот радость для представителей IMAB [10] – животные редчайшей породы не будут заколоты в честной битве, они просто сдохнут от холода, как самые обычные коровы. Или их перевезут в теплый загон, в стандартный хлев, который противопоказан благородным торос. И что их ждет? Просто замечательное, по мнению «защитников», изменение в судьбе – бойня вместо боя. Исход, конечно, один. Да только вот в первом случае быку не светят ни фанфары, ни аплодисменты».
Власти настоятельно рекомендуют гражданам надевать теплую одежду, не забывать о шапках, шарфах и перчатках, накрываться дополнительными одеялами по ночам и спать одетыми в свитера и куртки. Кроме того, в предстоящие несколько дней следует включить в рацион жирную и сладкую пищу, богатую калориями, которые быстро расходуются человеческим организмом при низких температурах.
Что же, похоже, ее участь так же печальна, как будущее узников ганадерий [11] . Лайковые перчатки без подкладки и осеннее полупальто – весь арсенал теплых вещей, а холодильник забит замороженными овощами. И желающих подвезти ей трактор питательной, сладкой, свежескошенной травы пока что-то не наблюдается.
Жителям горных районов северных штатов следует отнестись к советам медиков с особым вниманием. Температуры в этих регионах будут достигать рекордно низких отметок еще несколько суток. Так, в поисках тепла с гор Чиуауа уже спустились на равнины даже непритязательные и выносливые тараумара.
«О! Если не покупать шапку, можно причислить себя к храбрым нетребовательным индейцам».
– Чему ты улыбаешься? – Хосе устало выглядывает из-за камеры. – В стране холод, а у тебя рот до ушей.
– А плакать нельзя, – огрызается Лола. – Слезы замерзнут, превратятся в сосульки, обморозят щеки и…
– Уймись! Читала ты хорошо, только слишком отстраненно. Говорящие головы в прошлом, Лола. Диктор – это журналист. Он пишет подводки, смотрит репортажи, изучает сюжеты. Он в теме. А ты где? – Оператор включает стоящего на треноге телевизионного монстра и машет рукой. Тут же за стеклом в аппаратной зажигаются десятки экранов с изображением девушки.
– Я в кадре.
– Ты у меня в печенках. Все. Записываем.
– Куда ты?
Хосе смотрит на Лолу, как на безмозглую курицу.
– Туда, – машет рукой в сторону аппаратной.
– Зачем?
– Пойду, пообедаю, выпью бутылочку агавы, – язвительно. – Наблюдать твои экзерсисы. Зачем еще?
– Ты собираешься оставить меня здесь одну?
– Господи! Ты меня достала! Где ты видела сейчас, чтобы в информационной студии сидел оператор? Диктор и техника – все. Полная автоматика. Ну откуда ты взялась такая?
– Явилась с Лас-Вентас [12] , – усмехается Лола.
– И что? Ты там вокруг быка с ансамблем плясала?
– Представь себе. Если бы к быку сразу выходил матадор, я бы здесь не сидела, – взвивается девушка. – Валялась бы на Фуенкарраль или на Английском [13] . Пара минут бездумной схватки – и табличка с именем Долорес Ривера украсила бы аллею перед ареной. Может, даже и профиль отлили бы, не поскупились!
– Ладно. Не горячись!
Но Лола не может успокоиться:
– И это говорит мексиканец! Без пикадоров, бандерильеро, помощников, рабочих арены неофит [14] назывался бы просто кадавер [15] . И кто из нас дикий?
– Послушай, здесь та же работа слаженной команды: редакторы, монтажеры, операторы, гримеры, режиссеры. Диктор без них никто. Но это не значит, что он не может остаться в эфирной наедине с телесуфлером.
– И с этой штукой, – Лола кивает на камеру.
– Вот что я скажу вам, прославленная сеньорита Ривера: в отличие от ваших подопечных «Бетакам» не кусается. Он хорошо воспитан. И подушками, кстати, вас здесь тоже не закидают [16] . Давай, девочка, соберись. – Последние слова Хосе произносит уже в коридоре.
Лола напряженно всматривается в россыпь своих изображений на экранах соседней комнаты. Ей кажется, что даже толстый слой тонального крема, сковавший лицевые мышцы, не может скрыть бисеринок пота, которые выступили над верхней губой. Левый лацкан пиджака немного топорщится, а иначе просто и быть не может: бьющееся в лихорадке сердце стучит прямо по плотной ткани. Застывшие в запредельном ужасе глаза выхватывают редактора. Он стучит в стекло и отчаянно жестикулирует Лоле, показывая на стол. Лола опускает взгляд, хватает скрученный провод, вставляет наушник, и в ее голове голосом режиссера тут же начинают неумолимо убегать последние спасительные секунды.
– Десять.
«Я справлюсь. Я смогу».
– Девять.
«Я не справлюсь. Я не смогу».
– Восемь.
«Я должна».
– Семь.
«Я ничего никому не должна».
– Шесть.
«Сейчас я разлеплю склеенные губы».
Лола берет заранее поставленный на стол стакан с минеральной водой и делает несколько жадных глотков.
– Пять.
«Только бы не дрожал голос».
– Четыре.
«Все хорошо. Я спокойна. Я не волнуюсь».
– Три.
«Просто прочитаю еще раз знакомый текст, и все».
– Два.
«Боже, сейчас это чудовище заработает!»
– Один.
«Я… Я должна что-то сделать…»
– Мотор.
Лола выдергивает проводок из уха. Стул летит в одну сторону, бумажки с подводками – в другую. Брызги воды из разбившегося стакана расползаются мокрыми кляксами по строчкам суфлера. Микрофон растерянной петлей взвивается вверх, оставив себе на память кусочек белой блузки. Десять человек за стеклом в молчаливом оцепенении наблюдают за поспешным бегством той, что должна была вернуть популярность местному телеканалу. О недавнем присутствии в студии Долорес Риверы напоминает лишь возмущенно дрожащая дверь.
