Дым и пепел - Таня Хафф

Тони находился в вечном разладе с полицией и поэтому до сих пор гадал, почему рассказал Джеку и его напарнице Гите Данверс правду о случившемся, слегка отредактировав личную информации и предысторию. Может, он надеялся на то, что копы перестанут болтаться рядом и подозрительно хмуриться на всех и каждого. С констеблем Данверс так и случилось, хотя она с самого начала не особо всех доставала. Но это ничуть не отвадило Джека Элсона, который продолжал совать свой чертов нос в жизнь Фостера.

— Посмотри на них. — Констебль махнул печеньем в сторону работающих актеров и съемочной группы. — Они ведут себя так, будто ничего не случилось.

«Вовсе нет! Экскаватор наконец затих, можно продолжать съемки. Лишь это их и волнует».

Только Джек имел в виду совсем другое. Питер, Адам, оператор-постановщик Сордж, Мэйсон и Ли — все они побывали в доме с привидениями. Карен и главный механик Аджайл пытались попасть туда снаружи или вытащить пленников из здания. Остальные члены киногруппы лишь слышали о случившемся.

Сегодня вечером все старались закончить съемки эпизода, как будто ничего не произошло.

— Прошло немало времени, — пожав плечами, отозвался Тони.

— Это не должно иметь значения.

Мир Джека больше не ограничивался рамками повседневной реальности. Констебль реагировал на это с энтузиазмом фанатки, узнавшей, что в город приехал ее любимый актер. Теперь, когда коп поверил в сверхъестественное, он подозревал, что оно притаилось за каждым углом. Иногда он даже его замечал и звонил Тони.

— Что ты скажешь о создании в шесть сантиметров ростом, способном откусить кусок бампера?

— Что?

— Кажется, я заметил его на стоянке с конфискованными машинами. Может, даже не одно.

Тони в конце концов узнал голос, повернулся на другой бок, прищурился на часы и пробурчал:

— Сейчас три утра.

— Какая разница? Неужели эти твари появляются только между полуночью и рассветом? Кто они такие?

— Откуда, черт возьми, мне знать?

Коп, который был тогда еще Элсоном, а не Джеком, понизил голос, чтобы никто его не услышал:

— Но ты же волшебник.

— Да, волшебник, а не база данных ночных страшилищ.

— Значит, ты мне не скажешь?

— Блин, сейчас три утра!

— Почему ты все время это повторяешь?

— Потому что сейчас три утра, — вздохнул Тони.

В обычном мире Джек уже охладел бы к такой теме или отвлекся бы на другую.

— Группа туристов заметила снежного человека близ Хоуна[2], — сказал Тони. — Скорее всего, не настоящего, — поспешно добавил он, — Нами уже никто не интересуется. — Фостер заметил тень, мелькнувшую на краю освещенной съемочной площадки, и возвел глаза к небу, — Кроме вас и его.

«Да, Кевина Гровза. Нашего собственного журналиста из желтой газетенки».

К счастью, после происшествия в доме Мэйсон вылез на первый план. Для него существовал только он сам. К несчастью, Кевин Гровз, видимо, услышал некоторые правдивые факты, почти погребенные под «эго» звезды сериала.

К огромному разочарованию репортера, после того как были даны официальные показания — а три смерти при загадочных обстоятельствах вынуждали стражей порядка взять таковые, — никто больше не хотел обсуждать случившееся. Люди будто бы почти стыдились своего участия в паранормальном событии. Все знали, какого рода личности обычно бывают замешаны в таких делах. В глазах широкой публики дома с привидениями находились строчкой ниже пришельцев, берущих анальные пробы, и чуть выше тысячелетних детенышей ящериц. Не сговариваясь, люди решили объяснять все, что только можно, рациональными причинами и не признаваться в остальном.

В результате Кевин Гровз продолжал тщетно рыскать у павильона звукозаписи, и киношники регулярно выдворяли его с натурных съемок.

Но нежелание говорить вовсе не означало, что кто-то и вправду забыл о случившемся. Все избегали определенного участка на съемочной площадке в течение пятнадцати минут после одиннадцати — как утра, так и вечера. К способностям Тони коллеги прибегали, если это могло сэкономить несколько минут или долларов. Телевизионщики ежедневно сталкивались с сюрреализмом, а потому без труда справились с лишней парой подобных моментов.

Помогло и то, что в августе Тони был просто помощником режиссера, человеком, находящимся в самом низу тотемного столба, поэтому от его странностей было несложно отмахнуться.

— На твоем месте я не стал бы так просто закрывать глаза на мистера Гровза, — заметил Джек, дожевывая овсяное печенье с изюмом — Мэйсон Рид красовался вовсю, но не забывай: не все сказанное о твоих поступках в ту ночь затерялось в его тени.

— Да, я обладаю безбрежной, невероятной мощью, — вздохнул Тони.

— Ты разговариваешь с мертвыми.

— Ну и что? Еще я болтаю со своей машиной и банкоматом.

— Покойники беседуют с тобой.

— Вы никогда не смотрели «Путешествие в неизведанное»?[3] Его показывали по телику шесть-семь раз на дню. Похоже, мертвые разговаривают со всеми.

— Ты… — Джек махнул рукой.

Тони приподнял бровь, что придало незаконченному предложению констебля некую двусмысленность.

Коп фыркнул, отказываясь на это клюнуть, и продолжил:

— Упоминалось слово «волшебник».

— А еще «массовые галлюцинации» и «утечка газа». Вам не кажется, что я нашел бы себе занятие получше, чем торчать возле места проведения ремонтных работ в час ночи, если бы был таким могучим волшебником?

— И оставить шоу-бизнес?

Джек стряхнул с куртки крошки печенья и улыбнулся. Золотистая щетина блеснула в свете уличного фонаря. Его улыбка заставила парня нервничать, чего и добивался констебль. Осознание этого не помогало Фостеру.

— Пойду перемолвлюсь словечком с мистером Гровзом.

— Я не могу вас остановить.

— А ты не такой идиот, каким выглядишь.

Ответить: «Вы тоже» было бы непростительной глупостью. Поэтому Тони прикусил язык, когда офицер полиции зашагал к репортеру.

— Снято! Хорошо, эта сцена закончена!

«Тони! — прозвучал в наушнике голос Адама. — Приведи Падму».

Во время разговора с Джеком Фостер почти дошел до трейлера, в котором размещались гримерная и костюмерная.

Он сунулся в открытую дверь и обнаружил в трейлере только Падму Сатайе, жертву недели. Ее уже приготовили к съемкам. Она сидела в гримировочном кресле, рассеянно покачивала ногой в остроносой туфельке и читала роман Элизабет Фипрой. Тони заметил, что книга называется «Бушующее море любви» — одно из старых произведений.

— Падма, для вашей сцены все готово.