Музы Припарнасья - Виктор Каган

Степан Щипачёв

Любовью к мишке дорожите,вдвойне учитесь дорожить,и на руках его держите,чтобы на пол не уронить.Любить – не спать в одной постели,в четыре дырочки сопеть,а жить, чтоб на любимом телелюбимом лапам уцелеть.

ваше благопародие господин поэт

Татьяна Александрова

Я готова себя – до минуты

Всю отдать, до мгновения – Вам.

Подарить! Вы не стали бы вором

Ведь де-факто была я одна,

Но стоит между нами «де-юре»…

Неприступной холодной стеной.

Я б любила вас так-то и так-то,этак тоже и наоборот,не сбиваясь с прекрасного тактана занудливый автопилот,без оглядки и пауз, антракта,перепутав закат и восход…Но стоит между нами де-факто,как де-юре закрытых ворот.

Белла Ахмадулина

Претерпевая медленную юность

впадаю я то в дерзость, то в угрюмость,

пишу стихи, мне говорят: порви!

«А вы так просто говорите слово

вас любит ямб, и жизнь к вам благосклонна», —

так написал мне мальчик из Перми.

Мне претерпеть дано такие страсти,что перед ними меркнут все напасти,богами посылаемые внизна неразумных чад и их потомков,блуждающих в рифмованых потёмках,как под чадрою губ нагих стриптиз.

И юность пыткой бесконечной длится,язык щекочет слово, как ресница,а напишу, «Порви, – кричат, – к чертям!».Послать бы всех. К чему мне эти песни?Но не поймут и не пойдут, хоть тресни.Однако, существует где-то там —

я не припомню, это Пермь иль Нальчик —какая разница? – влюблённый нежно мальчик,меня ревнуя к ямбу, словно мавр.Он мне письмо прислал. В нём говорилось,что Музой мне подаренная милость —небесный звон божественных литавр.В письме сквозит такая непорочность…Но, боже мой, откуда эта точностьи пониманья умудрённый дару мальчика?! Я снова оживаю,летит перо и я плевать желаюна критиков, на смерть, на гонорар.

Олег Арх

Сто тысяч стопарей тому назад

Я встретил Музу в местном кабаке.

На ней кокошник был, цветной халат

И туфли на высоком каблуке.

Я угостил плутовку коньяком,

И в голову пришёл мой первый стих.

От радости я писал кипятком, —

Я сроду не писал стихов таких!

Цветной халат, кокошник и боа.На шпильках туфли. Между пальцев «Кент».Так Муза появилась с неба, ак ней тут же устремился пьяный мент.

Я подмигнул ей. И, представьте, вдругмент отвалил, в кабак спустилась тишь.Она – ко мне: «Ну что, мой милый друг?Ты всё еще с поэзией шалишь?»

Гуляли и любились до утра,до третьих ошалевших петухов.Она шептала мне: «Писать пора!»И я написал два ведра стихов.

Павел Байков

Она в меня подумала

Что станет мне женой.

И грянули под куполом

Оркестры в мир иной.

А я сидел и вздрагивал

На каждом бугорке.

Шизофрения дунула?Кошмаром лезут глюки?Она в меня засунуланевымытые руки.

Перебирала клапаныс оттяжкой, с переборчиком.А я лежал заплаканный,подрагивая копчиком.

Потом она подумалав меня, как полагается.Потом зачем-то плюнула.И вот стихи рождаются.

Олег Бузинский

Стихи – это очень мужская работа,

Немногим из женщин она по плечу.

Отдельным параграфом нашего КЗОТа

Поэты, я вынести это хочу!

Так ясно, что и объяснять неохота —что дурочкам мысли простые жевать?Стихи это очень мужская работа.Стихи это вам не пахать и рожать.

Стихи это вам не в горящую хатуи тройку коней на скаку удержать.Про волос и ум – эта мудрость крылата.Здесь надо немножечко соображать.

И вот я в поту не в седьмом уже – в сотом,покуда ты в праздности моешь полы,Рифмую – я гений! – работа и КЗОТа(а ты не забудь – в паутине углы!).

Я женщин люблю, вот и оберегаю(а как их от тяжестей не оберегать?),и оберегая, я так полагаю,что надобно им запретить сочинять.

А то, понимаешь, такая бодяга,что как-то неловко, ну, не комильфо —потеешь ночами, изводишь бумагу,а в гениях Анна, Марина, Сафо…

Владимир Белкин

Призывным зовом горна

Я брошен в пекло дня.

Я жизнь беру за горло

А жизнь – меня!

Не языком Эзопа,а прямоту храня,держу я жизнь за ж…,а жизнь – меня!

У нас стальные руки —врагу их не разжать!И знамя наше – звуки,труд, честь и вашу мать.

И всё бы хорошо бы,простил бы бог грехи,когда бы я ещё быне сочинял стихи.

Марина Бородицкая

А пока небесные глаголы

Слуха не коснутся наконец,

Ты сидишь в витрине полуголый —

В точности египетский писец.

Он сидел в витрине полуголыйи в одной руке держал стило,а другой перебирал глаголы,и ногой постукивал в стекло.

Музы над челом его виталии струились рифмы по лицу.Творческий процесс – не трали-вали,но тихонько двигался к концу.

Вот сейчас великая поэманаконец достанет до сердец.Все застыли в ожиданье немо…Только мальчик в тишине: «Писец!»

Вячеслав Боярский

У каждого столько прекрасной одежды.

Есть брюки, рубашки, носки и трусы,

Есть галстуки цвета весенней надежды,

Изящные запонки цвета росы.

В гареме прохладно и сладостный запах,

В гареме так медленно время идёт,

И ходят рубашки на мягких лапах,

И евнух-пиджак охраняет вход.

В гарем проберёшься, лелея надеждына лилии в капельках нежной росы,и в рай попадёшь, где порхают одежды,кальсоны, подтяжки, набрюшник, трусы.

Подштанники хлопнешь по розовой попке,оттянешь футболки лихой воротоки так возбудишься от тоненькой штопки,что вдруг поцелуешь курносый носок.

А ноздри щекочет дурман нафталина,Шекспир надрывается – быть иль не быть?Невинностью манит прохлада поплинаи шёлк зазывает с платком согрешить.

И Стенька, цитируя смачно Эразма,проблему поэтики ставит ребром,покуда поэт, доходя до оргазма,в шкафу копошится, ну, этим… пером.

Ольга Бурова

Медленно съешь полутон оптимизма.

Сонно фиксируя краски толпы.

Вот и моя засветилась харизма

Меж новостроек, где жажда и пыль.

Что ж, удовольствуюсь просто уходом,

Ведь эротичнее вид со спины.

Медленно ешь полустон пофигизма,не торопись – это всё же не блиц.Видишь, моя засветилась харизматайною складочки меж ягодиц.

Только не думай, мол, было да сплыло,и не надейся свалить втихаря.Так ведь простудишься – с жару да с пылу,не застегнувшись в метель января.

Мало ли что поломалось, протухло,сгнило, прогоркло, невзрачно на вид,заплесневело, прокисло, пожухло?Это проверить ещё предстоит.

Вдруг оживёт, затрепещет, воспрянет?Я постараюсь – дай бог крутизны!Вдруг тебя снова как прежде приманитмой эротичный вид со спины.

Илана Вайсман

Всё реже пользуюсь местоименьем «мы».

Всё чаще пользуюсь местоименьем «я».

Всё реже пользуюсь любимой запятой

Всё чаще – многоточие в конце…

Нет больше никаких, увы, надежд,всё реже пользуюсь любимой запятой.Меня корит винительный падежи жжёт карман, как суффикс, золотой.

Мятеж мучительный души моей больной —он пользует меня, как Айболит.Но что же это, господи, со мной?Душа без запятой, как зуб, болит.

Всё реже междометнейший восторг.Всё чаще многоточье на лице.Фата… Фиалка… Неуместен торг…Что мне сулит история в концепредательства прекрасной запятой?Стою я с междометьем на лице,рыдаю над убитой красотой.

Борис Викторов