Братство порога - Роман Злотников

Это особый страх и особая ненависть. Это подспудные, неосознанные, потаенные чувства. Есть такие люди, которые боятся пауков или каких-либо других гадов, хотя эти гады никогда не причиняли им ни малейшего вреда. С отвращением, вяжущим лица, они стремятся уничтожить тварей, где только их увидят. Откуда взялся страх? С тех давних времен, когда их предки жили в местностях, кишащих этими тварями, смертельно опасными и коварными.

Страх и ненависть перед ними — почти сродни такому страху. Почти — потому что они во сто крат сильнее.

И пожалуй, все люди, в чьей крови разлита древняя ненависть к тем-кто-смотрит, собрались здесь, в громадном подземном зале, в самом сердце Дарбиона, под резиденцией архимага Сферы Жизни Гархаллокса. Ну, конечно, не все до одного… Только те, кто может обладать определенным влиянием. Для большого дела такие люди гораздо важнее каких-нибудь простых солдат, грязных нищих или темных крестьян.

Константин ненадолго задумался: какую участь избрать для Гига и Катариса? Он открыл глаза, которые тут же почернели в прорезях колпака, словно наполнились темной водой. Для уровня заклинаний, которые он собирался применить, ему уже не требовалось ни дополнительной концентрации, ни произнесения тайных слов вслух. Движением мысли он создал канал для передачи энергии и, разделив его, освободил малую часть магической силы…

Абсолютная тишина стояла в зале. Лишь с легким шорохом люди в черных плащах расступились, оставив два небольших участка пространства, на которых медленно и безвольно зашевелились с опустевшими лицами гвардеец и торговец, снимая с себя одежду. Константин шевельнул бровью, и движения его жертв ускорились. Спустя десять вдохов и выдохов они стояли на каменном полу посреди разбросанной одежды полностью обнаженными.

А потом плоть их тел заходила волнами. Едва держась на ногах, несчастные начали извиваться, точно их, погруженных в жидкость, били струи стремительного течения. Под кожей Гига и Катариса вздулись громадные пузыри темной крови — это каждая косточка в их телах, подчинившись воле Константина, захрустела суставами, поворачиваясь вокруг своей оси. Гиг заревел диким быком, но из его горла плеснул фонтан крови, и рев, сменившись бульканьем, стих. С посиневших губ Катариса вместе с нитями слюны вырвался лишь тихий сип. И те, кто только что были людьми, словно два багровых мешка, сшитых в форме человеческих тел, с отвратительным чавканьем опустились на каменный пол.

Изуродованные тела еще подергивались, испуская клокочущее хриплое дыхание — казнь свершилась так быстро, что жизнь не успела покинуть Гига и Катариса. Никто из находящихся в зале людей не произнес ни слова, не издал ни звука. Взгляды присутствующих оторвались от агонизирующих полутрупов и снова вонзились в неподвижную фигуру Константина.

«Только двое, — подумал Константин, оглядывая толпу, — всего только двое. Остальные чисты. Конечно, маги чисты, в них-то я был уверен, ведь они лучшая часть человечества, маги всегда видят дальше и больше, чем обычные люди… Но кроме них… Только двое! Это кажется невозможным, но это так… Великие боги, как сильна и страстна ненависть, пронесенная через века!.. Они посеяли эту ненависть, им теперь и пожинать ее плоды… Да, это сам Светоносный свел меня с Гархаллоксом…»

Все смотрели на него. И Константин, повинуясь безотчетному импульсу, сорвал с головы колпак. Довольно долго он стоял совсем неподвижно. Затем резко повернулся и скрылся за портьерами.

Опустившись в кресло, он счастливо выдохнул. Радость, какая бывает при удачном завершении очень большого дела, дела всей жизни, пузырилась в нем, будто королевское вино. Искры пробегали меж его пальцев чаще, чем до посещения зала, и среди голубых вспыхивали алые и желтые. Энергетическое потрескивание, источаемое его телом, стало громче. Через некоторое время к Константину присоединился Гархаллокс. Уверенное торжество упокоилось на его сытом лице. Взглянув на него, Константин вдруг решил: одного кивка достаточно, чтобы выразить свое отношение к его работе.

— Итак, — продолжая прерванный разговор, произнес Константин, — я слушаю тебя. Говори.

Гархаллокс моментально понял, что от него хотят услышать.

— Не все наши люди находились сегодня в зале, — начал он.

Константин досадливо покривил губы.

— Слишком опасно для них было бы — даже инкогнито — прибыть сюда из своих королевств, отложив дела, которые нельзя откладывать, не наведя на себя подозрений, — поспешил объяснить Гархаллокс— Каждый из тех, кто не имел чести предстать перед тобой, — знатная и влиятельная особа при своем дворе. Герцог Уман Уиндромский из Марборна, князья Лелеан и Гиал из Крафии, воевода Парнан из Кастарии, придворный ювелир Гавар из Лин-дерштейна — последний хоть и не знатен, но очень богат; он обязан каждый день находиться при дворе, и его отсутствие вызвало бы ненужные толки…

— Они преданы нашему пути? — спросил Константин, внимательно выслушав пять имен, широко известных в пяти близлежащих королевствах.

— До последнего вздоха. Как и те, кого ты сегодня видел. Они осведомлены о том, что время Великих Перемен близко. Они готовы, и они ждут условного сигнала.

— Сегодняшнее собрание лишено смысла, если хоть один из наших людей на нем не присутствовал, — сказал Константин. — Разве ты не мог этого понять? Среди тех, кто был в зале, я нашел двоих, на кого нельзя положиться. А если таковые есть среди тех пятерых?

— Ты уверен во мне? — выпрямился в своем кресле Гархаллокс.

— Да.

— И я так же уверен в них. Ты доверял мне все эти долгие годы, почему же теперь сомневаешься?

— Потому что мы воздвигаем новое здание, и в основание его должны лечь скальные камни, а не глина…

Договорив, Константин закусил губу. Неужели то, к чему он шел всю жизнь, вскоре осуществится? Старый порядок подспудного страха и беспечной слепоты уйдет навсегда… Короли и князья — заплывшие жиром представители одряхлевших династий, не видящие дальше бородавок на собственных носах, полетят вверх тормашками с насиженных мест. Короли и князья, живущие по заветам тех-кто-смотрит так давно, что уже забыли об этом, величаво полагающие властителями человека себя, а не их, в одночасье покинут этот мир. А престолы, с которых горячая кровь смоет тысячелетнюю вонь замшелых задниц, займут те, кто по праву должны властвовать. Знающие истину. Знающие право людей решать все за себя, а не быть тупыми животными, исподволь ведомыми ими, потаенными пастырями…

Несомненно, такого крупного переворота еще не знала история мира, и вряд ли когда узнает. Скоро, скоро грядет событие, равное по значению легендарной Великой Войне… А может быть, даже превосходящее ее.

Шесть крупнейших королевств, включая и Гаэлон, шесть величайших государств, граничащих друг с другом, станут основой и оплотом новой великой Империи…

Империи Людей. Империи людей, свободных от их неусыпного ока. От их всеобъемлющего контроля над человеческими жизнями.

Он так долго жаждал этого, что сейчас, когда оставался всего один шаг, не испытал никакого сильного чувства. Словно все, что должно произойти, уже произошло когда-то, в каком-то неведомом мире, зеркальном этому, его родному, и оттого Константин знает все наперед.

— Орабия, — сам не зная зачем, сказал вдруг Константин и тут же понял, что проговорил название этого далекого восточного королевства одновременно с Гархаллоксом.

Тот взглянул на него изумленно:

— Ты… увидел, о чем я думаю? — спросил он.

— Как обстоят там дела? — не вдаваясь в подробности по поводу охватившего его странного ощущения, осведомился Константин.

— Лучше, чем где-либо еще. Но есть некоторые проблемы, которые требуют… некоторого вмешательства извне. Если мне… То есть, когда мне все удастся — во главе государства встанет нужный человек, готовый сотрудничать с нами. И дальше все будет совсем просто.

— Что ты намерен делать?

— Дети Ибаса, — ответил Гархаллокс— Я решил воспользоваться их помощью.

Константин размышлял не дольше нескольких мгновений.

— Хорошо, — сказал он. — Да будет так. И еще…

— Что, Константин?

— Доведи дело в Орабии до конца. А потом с чернолицыми буду работать я. Лично.

— Как скажешь, Константин.

Часть первая

КРУГ ИСТИНЫ

ГЛАВА 1

Было так: из Великого Хаоса явился Неизъяснимый и создал все сущее. И создал Харана Темного, Вайара Светоносного и Нэлу Плодоносящую, чтобы встали они над всем сущим. И зачала Нэла от Вайара, и вышли из чрева ее трое сыновей — Андар Громобой, Гарнак Лукавый и Безмолвный Саф. И вышли из чрева ее трое дочерей — Ала Прекрасная, Илла Хранительница и Васса Повелительница Бурь. И Харан Темный совокуплялся с дикими зверьми и породил расу демонов. А сыновья и дочери Светоносного и Плодоносящей стали прародителями рода человеческого. И вышел из чрева Нэлы последний отпрыск — Ибас, в котором не было ни мужского, ни женского. Треугольный горб имел Ибас — такой большой, что можно было подумать, будто он носил на спине еще кого-то. Был Ибас черен и уродлив, ибо силы матери забрали старшие дети. Стал он злобен и нечестив, ибо смеялись и глумились над последышем Андар и Гарнак, Ала и Илла и Васса. Лишь Безмолвный Саф, что нес в себе дух чистого познания и бесконечной мудрости, не смеялся, ибо понимал много и мог видеть сквозь время. И Вайар Светоносный разгневался, узрев урода, и выхолостил чресла сыновей своих и омертвил чрева дочерей своих. А Ибаса низверг с небес, наложив на него наказ и запрет: вечно пребывать среди смертных и не помышлять о возвращении, ибо недостоин он как Вечного Поднебесья, где правил Вайар, так и Темного Мира, обиталища Харана, повелителя демонов. И великая обида породила великую злобу. Так страшен стал Ибас для смертных, что даже истинное имя его никто не смел произносить, и стало у Ибаса много имен. На Востоке смертные называли его Последней Упавшей Звездой; на Западе — Великим Чернолицым; на Севере — Убийцей Из Бездны; на Юге — Блуждающим Богом. Только кочевой народ, прозванный чернолицыми, по одному из имен бога, которому они поклонялись, называл Ибаса — Отец.