Солнце в огне - Ксения Хан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Йонг сжалась, обхватила себя руками. Пиджак Рэвона она взяла на горѐ вместе с остальными своими вещами и теперь накинула его на голое тело, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Что ей делать? Что сказать, чтобы объяснить свой вид?
Главное, решила она, не стоит создавать проблем себе завтрашней. Надо постараться быть спокойной и собранной, чтобы Юна не подумала, будто Йонг ограбили и раздели догола или…
Но как только растворилась в воздухе одна шёлковая танхэ с вышитым на носке цветком лотоса и ступни коснулись пола, Йонг зарыдала в голос.
Перепуганная Юна нашла её в туалете и сразу же позвонила в полицейский участок.
* * *
Йонг молчала, кусая дрожащие от рыданий губы, и это совсем не помогало делу. Её делу – она вовсе не планировала сидеть перед детективом полиции в участке и доказывать, что Ким Рэвон, коллега и воспитанный парень, её и пальцем не тронул. Ну да, голая избитая девушка в парке Пусана поздней ночью наводит только на одни мысли, но ведь можно допустить и другие вещи, совсем не связанные с Уголовным кодексом Южной Кореи.
Например, чёрную дыру посреди соснового леса, по другую сторону которой скрывается новый мир, целая вселенная с иными законами, в которой живёт Дракон Дерева и в которой её бывший парень помогает японскому генералу захватить Чосон. В которой она провела почти три месяца, пока здесь прошло всего несколько часов…
– Вы что-нибудь сделаете? – спрашивала Юна. – Объявите этого негодяя в розыск, пусть его найдут и посадят!
– Мы уже составили протокол, госпожа Хан, – устало повторил полицейский, допивая третий стакан кофе. – Человека, о котором вы говорите, в нашей базе нет, и нам потребуется время, чтобы выяснить его местонахождение… Но завтра мы опросим всех в космическом институте, да, – добавил он, когда Юна открыла рот, чтобы разразиться новой тирадой.
– Не надо никого опрашивать.
Йонг подняла голову и впервые посмотрела на полицейского, который всё это время пытался разговорить её и успокоить госпожу Хан, – и чуть не заплакала снова.
На Йонг с недоверием смотрел Чжисоп. Это было лицо Чжисопа и тело Чжисопа в полицейской форме Южной Кореи. Йонг помнила, как вместе с Намджу и остальными смотрела на погребальный костёр, в котором Чжисоп сгорал рядом со своими собратьями по оружию. Погибшими собратьями по оружию.
Сейчас он смотрел на неё, выгибая бровь, и выглядел настолько привычным и отталкивающим, что Йонг не выдержала и опустила голову.
– Не надо никуда идти, – попросила она тихо, но голос дрогнул, и Юна расценила это по-своему.
– Конечно же надо! – резко сказала она полицейскому, а потом повернулась к Йонг. – Я отвезу тебя в больницу, Сон Йонг. Тебе нужна помощь. Пойдём отсюда, пусть теперь полиция разбирается.
Она не задавала вопросов и касалась её с осторожностью, и Йонг была благодарна за это, хоть сама хваталась за подругу испачканными руками и стискивала рукав её рубашки так, словно боялась исчезнуть. Со стороны, должно быть, она и выглядела жертвой насилия, и сил не было разъяснять это недоразумение.
Что она могла сказать? Пусть уж лучше врачи осмотрят её и сообщат Юне, что ничего страшного не произошло.
В машине, пока они проезжали по ночной дороге, усеянной яркими фонарями и светофорами – слишком яркими для отвыкшей от их света Йонг, – она попыталась заговорить снова.
– Рэвон ничего мне не сделал, – сказала она. Юна вела машину быстрее обычного и была слишком взвинчена, чтобы услышать тихий голос Йонг с заднего сиденья. От резкой езды на автомобиле Йонг замутило. Она бы предпочла прогуляться пешком или даже верхом на лошади.
– Он меня даже не тронул, – повторила она, стараясь смотреть не на мелькающие за окном столбы фонарей, а на свои руки. Пиджак Рэвона Юна стянула с неё и оставила в полицейском участке в качестве улики, на Йонг сейчас была кофта и джинсы. Очень мягкая кофта, ткань которой почти жгла, и очень грубые узкие джинсы, они тёрли ей кожу и сдавливали живот.
– Мы разминулись в сквере, – продолжала говорить Йонг. – Я поскользнулась, упала с горы и потеряла сознание. Потом очнулась, рядом никого не было.
Если Рэвона объявят в розыск, думала Йонг, то всё равно не найдут. Но осквернять память о нём в этом мире ужасными слухами она не хотела. Эти слухи коснулись бы её в первую очередь, а становиться жертвой она была не готова.
– Я понимаю, – сказала вдруг Юна. Йонг посмотрела на её отражение в зеркале заднего вида. Юна кивнула и повторила: – Я понимаю, Сон Йонг. Жертвы могут выгораживать насильника, потому что напуганы. Это нормально. Плохо, что я нашла тебя не сразу, не когда…
– Со мной всё в порядке, – надавила Йонг, попытавшись придать голосу твердости – ничего не вышло, он всё ещё звучал настолько неуверенно, что не оставлял Юне сомнений: Йонг прошла через ад. Это было правдой, но не той, в которую могла бы поверить Юна.
Юна не стала комментировать её слова и довезла Йонг до больницы в напряжённой тишине.
Во втором часу ночи здесь было спокойнее, чем днём, но Йонг всё равно жмурилась от яркого освещения: то било по отвыкшим от обилия света глазам и вызывало головную боль. Белоснежные стены, врачи в белоснежных халатах, снующие туда-сюда медсёстры в белоснежной форме. Так светло и так чисто, стерильно чисто – Йонг смотрела на больничный вестибюль из-под полуопущенных век и дёргала себя за рукав кофты: всё тут было чересчур. Вся эта реальность была для неё чересчур.
Юна оформила все документы самостоятельно, довела Йонг до кабинета и осталась ждать в коридоре, проявив деликатность. Лучше бы она прошла внутрь и подержала Йонг за руку, пока она не развалилась на части в медицинском кресле.
– Ваша подруга сказала, вы пострадали, – начал врач.
Да, хотела сказать Йонг.
– Нет, – сказала она. – Я упала с горы и ударилась головой. Возможно, меня ограбили, но я в порядке.
Врач вздохнул и начал осмотр.
– У вас истощение, – заключил он после короткого анализа, – и, вероятно, малокровие. Давление очень низкое. Я предполагаю повреждение внутренних органов, но без тщательного осмотра не могу делать выводы, и если вы позволите…
– Хорошо, – кивнула Йонг. – Проведите полный анализ, сделайте заключение. Просто дайте знать моей подруге, что меня никто не
