Оружие страха - Марина Серова

Я открыла глаза. В голову лезла всякая муть, не относящаяся к делу… Что еще Анька тогда говорила?

Ах, да… О ребенке. Какие у него ручки и ножки. Поскольку Анька только что побывала на УЗИ. Вот только выяснить пол младенца она не успела. Забыла? Какая разница?

Господи… Анечка, ведь вас было — двое?

В носу защипало. Я не плакала уже миллион лет.

Нет. Плакать я не собираюсь. Не дождетесь. Вместе со слезами уходит энергия. А она мне необходима. Для мести.

За двоих людей, которых я любила. И неважно, что со вторым я еще не успела познакомиться. Думаю, он был куда лучше вас. Я сдержала слезы.

Анька Волошина не покончила с собой. Где вы видели беременных женщин, бросающихся с девятого этажа?

Аньку Волошину убили. И я найду того, кто это сделал.

Электрический свет резал глаза. Они и так болели оттого, что я отказывалась дать волю слезам. Повернув выключатель, я оказалась в кромешной темноте. Стало не по себе. Тоскливо и страшновато. Я поежилась. Где-то должны быть свечи…

Я вспомнила. Достала их из кухонного шкафа. Теперь освещение комнаты было мягким и призрачным. Самое время побродить здесь Анькиной душеньке.

Она так любила запах свечей!

Хватит, Танюха. Не позволяй себе расслабляться.

Рука потянулась к замшевому мешочку, где ждали своего часа мои магические кости.

«13+ 30+ 10».

«Держите под контролем свое настроение».

Даже не совет. Приказ. И ведь они правы как всегда! Если я не буду держать себя в руках… Нет! Это уж вам фигушки с маслицем!

Анька, ответь же мне, что с тобой произошло?

«17+ 3+ 30».

«Чтобы быть любимой, сами любите чисто и светло. Чистота души неразделима с ее святостью».

Загадочная фраза. Во-первых, святость относится явно к моей подруге. Но — любовь?

Неужели у Аньки была некая тайна, которую она скрывала от всех? Даже от меня?!

И еще — слишком часто выпадает тройка. Число Бога. Семерка — число судьбы. Если это сопоставить, то получается, что происшедшее с моей Анькой — фатальный случай?

А это означает, что Анна Волошина не покончила с собой…

Но — кто может привести меня к разгадке?

«13+ 2+ 25».

«В поисках счастья вам предстоит отправиться в необычное путешествие».

Наверное, мои мудрые друзья устали. Или им хочется отвлечь меня от грустных мыслей…

Какое путешествие? Какое, к чертовой бабушке, счастье?

Я вздохнула, сложила кости обратно в мешочек и посмотрела на свечу. Ее пламя было зеленым! Представляете?

По поверью, пламя свечи становится зеленым, если душа умершего рядом с вами!

Я оглянулась. Где-то рядышком со мной была моя Анька. И я улыбнулась в пространство, надеясь, что она заметит мою улыбку…

— Я найду их, Анна, — пообещала я ей, — обязательно…

Глава 2

Прощание с Анькой проходило в фойе театра. Народу было много. В основном школьные друзья и ее коллеги.

Я стояла, прислонившись к стене, и разглядывала публику, собравшуюся на последний Анькин спектакль. К слову сказать, она и мертвая сохраняла необычайную живость черт. Как будто просто заснула…

Люди подходили к ней, всхлипывая, прикладывая к глазам платок, а мне все это казалось до отвращения неправильным. Слава Богу, дирекции театра хватило ума включить любимую Анькину «Бразильскую Бахиану» Вилла-Лобоса. И теперь нежная, грустная мелодия, про которую Анька любила говорить, что это — воплощение ее, Анькиной, души, заполняла собой пространство скорби.

Ненавижу похороны. У них совершенно отвратительный запах. Сразу набегает толпа странных теток в черных платках, теток, которых умерший никогда не знал. Но эти тетки, с детства напоминающие мне ворон, откуда-то слетаются с невиданной быстротой и начинают превращать таинство смерти в лубочный фарс. Сейчас пока их не было. Но я начинала предчувствовать их скорое появление. Поэтому я подошла к Аньке, посмотрела в ее спокойное личико, поцеловала ее и сказала:

— До свиданья, милая… Думаю, скоро мы увидимся. Всего тебе хорошего в новой, небесной жизни.

Наверное, мое нестандартное прощание ужасно возмутило шествующую за мной женщину. Она окинула меня недоуменным взглядом.

Ну и ладно. Анька меня бы поняла. Ее никогда не тянуло к «серьезу».

Даже в отношении к смерти.

Я вышла во двор. Там толпилась группка молодежи. Они курили и тихонько переговаривались.

Достав сигарету, я пристроилась неподалеку от них.

Из театра вышел Игорь и, отыскав меня близоруким взглядом, двинулся в моем направлении с растерянной улыбкой на губах.

— Здравствуй, Танюша, — протянул он мне ладонь, — так странно видеть Аньку ТАМ…

Я поняла его. ТАМ Аньку видеть было еще как странно. Слишком она была живой. Эксцентричной. Вечно смеющейся. ТАМ ей было никак не место…

Он достал сигарету. Закурил, выпустил в воздух струйку дыма и молча прислонился к стене рядом со мной.

Какое-то время мы молчали. Просто не находили слов. Да и не особо нуждались в этих самых словах.

Игорь смотрел в небо, я бестолково внедряла свой взор в стену дома напротив.

Мимо пронесся режиссер Тихонович, с развевающимися за спиной власами, весь погруженный в сознание собственной гениальности и общественной значимости. Он шептал что-то под свой озабоченный нос. Впрочем, около Игоря он остановился, поднял на него недоуменный взгляд и, вспомнив, зачем он идет в театр на этот раз, начал соболезнующий плач, в котором явно слышались истерические ноты посмертного восхищения Анной Волошиной.

Игорь устало кивал, предоставляя Тихоновичу замазать хоть часть грехов, совершенных им по отношению к Аньке.

Поскольку ни для кого не было секретом, что Анькина судьба выступать на сцене в амплуа «вечного елочного зайчика» была предрешена именно этим гением местного масштаба.

Ну, не видел он в ней Джульетту! Поскольку таинственным образом на Джульетту была как две капли воды похожа его жена Рита с заметно выдающейся вперед челюстью и крашеной химией на голове. Голова ее, к слову сказать, по форме точно соответствовала яйцу.

Куда уж было Аньке с ее гривой рыжих волос и глазами лесной дриады на что-то рассчитывать!

Игорь вежливо выслушал поток соболезнующего словоблудия. С облегчением вздохнул, когда Тихонович закончил панегирик и исчез в здании театра.

Я тоже вздохнула. Надо было работать. Посему я напрягла свой нюх, затушила сигарету и начала серию локальных допросов, в результате которых искренне надеялась выйти хоть на какие-то, пусть слабо различимые следы… Ведь должны же они были остаться, черт побери!

Начать военные действия я решила именно с Игоря. Обдумав, как бы мне потактичнее нарушить затянувшееся молчание, я кашлянула.

Банально, не спорю. Но вовремя совершенная банальность — без пяти минут новшество.

Игорь поднял на меня глаза.

— Странно, — проронила я в пространство, старательно избегая его взгляда.

— Что странно? — вежливо поинтересовался он.

— Я не могу поверить, что Анька… Я же говорила с ней накануне! Она не производила впечатления человека с суицидальными наклонностями!

— На меня — тоже, — вздохнул Игорь, — если учесть, что я работаю как раз с этим… Странно. Человек сидит на телефоне доверия, пропадает денно и нощно в больнице, работая с депрессивными, а его собственная жена… Как я мог это проглядеть? Ведь я различаю это уже по мельчайшим признакам! Я же, Танька, съел на этом собаку…

Он швырнул окурок под ноги и размазал его по тротуару резким движением подошвы.

— Значит, этих признаков не было, — резюмировала я, — и Анька не бросилась из окна сама.

— А что тогда? — вытаращился Игорь, — Кто ее мог подтолкнуть? Я? Меня не было дома. Да и не стал бы я этого делать…

— На тебя я подумаю в последнюю очередь, — добродушно заверила я его.

— Спасибо, — буркнул он довольно неблагодарно.

— А врагов у нее не было?

— Были, — пожал он плечами, — но я не могу представить никого из них в роли убийцы… Хоть расстреляй. Подхожу только я. Взбесившийся от постоянного безденежья и напряженной работы маньяк. Чтобы не кормить жену и ребенка, выбросил их из окна… Убеждает?

— Учту, спасибо, — сказала я. Может, так оно и бывает, но не с Игорем, который таскал Аньку на руках и заботливо сдувал с нее пылинки.

— Так что там у нас насчет врагов? — продолжала я пытать несчастного.

— Недавно, дня три назад, она поругалась с Людкой Гладышевой, — пожал он плечами. — Людка помешалась на какой-то идиотской маркетинговой сети типа «Визьена» и начала нас доставать. Последний перл был — дайте срочно взаймы пять лимонов, поскольку ей нужен как воздух неведомый кейс.

— А по-русски?

— А по-русски я и сам ее не понимаю, — усмехнулся Игорь, — пять лимонов она где — то достала, и Анька сказала, что ей пора полечиться в нашей клинике. Людка обиделась. Все.