Темная сторона дороги - Олег Кожин

Джип ударяет «хюндай» в переднюю правую дверь. Дверь пассажира. За ней — за тонким стеклом — сижу я, но протоколу плевать на то, кто сидит в машинах. Все галочки в графе «пострадавшие» подсчитаны. В этот момент каждый из нас — лишь пометка в нужной графе. Интересно, успевает ли девушка из джипа меня увидеть?

От удара обе машины отбрасывает к обочине — прямо по невидимой стрелке, начерченной на миллиметровой бумаге. Ровно на 12 метров.

Кто-то первым вызывает скорую, а потом…

— Так что было потом? — участливо спрашивает меня психолог. Кажется, это уже происходило. Время скачет, как заевшая пластинка. Снова и снова…

Я не знаю, что ответить на этот раз, и отворачиваюсь к окну. Там темно и воет метель. Где-то там, во тьме, люди спешат по предновогодним делам, ловят машины, садятся к незнакомым водителям и поворачивают налево.

— Потом я оказался в больнице, — отвечаю я…

Я лежу на спине. Никогда не думал, что можно так долго лежать на спине. Когда грудина ломается, грудная клетка становится похожей на покосившуюся птичью клетку из ребер, и ее лучше не задевать, а то птица-сердце внутри не выдержит.

— Давай покажу, как вставать самому, — говорит молодой парень в белом халате с бицепсами вдвое больше моих. Говорит, что раньше служил в ВДВ. Мой физиотерапевт.

— Смотри, — говорит вэдэвэшник, — к изножью кровати я привязываю ремень. Ты берешь обеими руками за другой конец ремня и осторожно тащишь, как будто канат перетягиваешь. Садишься и дальше сам встаешь на ноги. Давай пробуй.

Я пробую. Птица в покосившейся клетке внутри меня начинает биться о ребра и кричать.

— Давай-давай, — приободряет вэдэвэшник. — Сейчас уже можно.

Я снова подтягиваюсь и думаю о Бомбиле. О человеке, который повернул налево и отправил меня и еще четверых человек в больницу, а сам остался невредим. О том, по милости которого я сжимаю ремень…

— Так кто виноват в аварии? — Голос психолога возвращает меня в кабинет.

Пока я лежал в больнице, мне тоже хотелось это узнать. Услышать, как кто-то произнесет это вслух. Я не прочь посмотреть на Бомбилу — на этот раз не мельком, как тогда, когда я садился в его машину, а глаза в глаза. Но Бомбила не смотрит на меня. Он стоит спиной…

…Он стоит спиной ко мне и к Девушке-На-Каталке. Только теперь она уже не на каталке, а с костылем.

Я впервые в суде. Даже интересно.

Правосудие сегодня представляет женщина лет сорока с резким голосом классной руководительницы, и она только что сказала Бомбиле, что ему крупно повезло — все пострадавшие остались живы, получив травмы средней тяжести. Так эксперты называют разбитые головы, сломанные ребра и неспособность передвигаться без костылей. Тюрьма Бомбиле не грозит.

— Что бы вы хотели сказать суду? — спрашивает девушку Правосудие.

— Я бы отобрала у него права, — тихо говорит Девушка-На-Каталке, вставая и опираясь на костыль.

Правосудие кивает ей головой, и девушка садится.

— Что бы вы хотели сказать суду? — Теперь вопрос обращен ко мне.

Я встаю и несколько секунд не знаю, что сказать. Мне все еще мерещится галочка в «Приложении к Справке о ДТП» напротив моего имени.

Потом я вспоминаю про ремень, привязанный к изножью кровати, и спрашиваю:

— Почему вы не пришли навестить пострадавших?

— А я не знал, что кто-то попал в больницу, — говорит Бомбила, не поворачивая головы, как нашкодивший школьник. Я знаю, что это ложь. Лейтенант показывал мне протокол со списком больниц, куда направили потерпевших. Внизу страницы стояла подпись Бомбилы.

— А почему вы спросили об этом? — интересуется психолог. — Вы бы хотели его видеть в больнице?

За окном по металлическому подоконнику уныло барабанит апрельская капель, а солнечные лучи окрашивают стены кабинета в цвет рыжей миллиметровой бумаги.

Может быть, я не хотел бы снова видеть Бомбилу, но я бы хотел, чтобы он увидел ремень, привязанный к изножью кровати. И чтобы он увидел, как в палату к девушке приносят костыли. Но он не может этого увидеть, потому что…

…потому что Бомбила стоит к нам спиной, сверкая лысеющим затылком. Я сажусь, и Правосудие говорит о смягчающих обстоятельствах — вину признал, в содеянном раскаялся, имеет несовершеннолетнего ребенка 17 лет.

— …назначить административное наказание в виде штрафа в доход государства, — объявляет Правосудие и закрывает папку.

Через минуту я стою с девушкой из джипа в коридоре суда. Она говорит, что помнит меня. Для нее уже я — Мужчина-На-Каталке.

Бомбила идет мимо нас, торопится, словно не замечая. Я снова вижу его в профиль. Он проходит, не поворачивая головы в нашу сторону.

Птица-сердце где-то внутри клетки ударяется о прутья, и я снова оказываюсь в кабинете у психолога.

Он что-то записывает. О чем я ему только что рассказывал? Ах да…

Утро. Я сижу на пассажирском сиденье, пристегнут. Жена за рулем — она везет меня в поликлинику на амбулаторный осмотр к хирургу.

Мы выезжаем на первый перекресток, и я знаю, что сейчас в нас врежется машина. Джип, например. Прямо в переднюю правую дверцу.

Я задерживаю дыхание и сжимаю ремень безопасности так же, как сжимал ремень в больнице.

Мы проезжаем второй перекресток — горит зеленый свет. Я жду удара. Если это произошло однажды, это может случиться еще раз. Например, прямо сейчас, прямо здесь.

Мы выезжаем на следующий перекресток, и жена осторожно поворачивает машину влево. Я начинаю кричать.

— Я снова приехал к вам на метро, — говорю я.

Психолог записывает. Со лба у него стекают капли пота — кондиционер в кабинете не работает, и летняя жара донимает нас обоих.

— Опять? — спрашивает он. — Мы с вами столько раз обсуждали, что вам нужно взглянуть в лицо своему страху. Вы не сможете сделать это в метро.

Я молчу и думаю о тех, кто боится ездить на метро. У всех свои недостатки. Я вот боюсь садиться в машины к незнакомцам и поворачивать налево.

— Вы говорите, в годовщину аварии планируете сидеть дома? — спрашивает психолог. Я киваю. — Ну так вот, — продолжает он, — вы должны будете в тот день не прятаться, а выйти в тот самый час на то самое место и сесть в первую же остановившуюся машину.

Я говорю, что не могу этого сделать. Я объясняю это спокойно и уверенно, как вэдэвэшник объяснял мне, как встать с кровати с помощью ремня. Говорю, что у меня прогресс. Я уже могу ездить на машине на небольшие расстояния вместе с женой. Что даже пробовал сесть в такси, но потом выходил через несколько кварталов. Опасность слишком очевидна, чтобы ею пренебрегать.