Темная сторона дороги - Олег Кожин

Дмитрий Витер

Поворот налево

При повороте налево или развороте по зеленому сигналу светофора водитель безрельсового транспортного средства обязан уступить дорогу транспортным средствам, движущимся со встречного направления прямо или направо.

© Дмитрий Витер, 2014

г. Москва, Восточное Измайлово

Я вышел к обочине и поднял руку. Отсюда, от супермаркета на углу 5-й Парковой и Первомайской, до дома ехать от силы пять минут, но уже вечерело, накрапывал летний дождик, и вызывать такси ради такой короткой поездки мне бы и в голову не пришло. Да и зачем ждать такси битый час, когда на любом перекрестке Москвы какой-нибудь бомбила остановится если не мгновенно, то через пять минут наверняка.

Ждать не пришлось — припаркованный метрах в десяти вишневый «Хюндай Аксент» мигнул фарами. Так и есть — бомбила ждет пассажиров, разбегающихся под июльским дождем. Я махнул рукой еще раз, и «хюндай» подъехал ближе. В стремительно надвигающихся сумерках вишневый цвет на глазах превращался в цвет запекшейся крови.

Я сел в машину, мельком взглянув на полноватого лысеющего водилу:

— На 11-ю Парковую, ближе к Щелчку, пожалуйста.

Машина тронулась и покатила по Первомайской улице по трамвайным путям. Я накинул ремень безопасности, щелкнув замком.

— Зачем пристегиваешься? — спросил бомбила. — Недалеко же.

— А у меня жена все время не пристегивается. Я ей напоминаю и сам пристегиваюсь. Вот так и привык.

Водила притормозил у пересечения с 9-й Парковой — возле метро всегда толчея.

— На 11-й налево, — напомнил я.

— Знаю.

Мы подъехали к перекрестку с 11-й Парковой и остановились на стоп-линии. За прошедшие пять минут небо плотно затянуло тучами, но уличные фонари не спешили включаться. По лобовому стеклу тихими пальцами постукивал дождь. На другой стороне перекрестка у остановки стоял трамвай. На светофоре мигал зеленый.

Было 22:10, 23 июля.

Водитель повернул налево.

— А что случилось потом? — участливо спрашивает психолог.

Вопрос логичный, но ответить на него я не могу.

— Не помню.

Я зачем-то снимаю очки, и осенние листья за окном расплываются, как акварельные краски багрового цвета. Цвета крови. Интересно, где теперь очки, что были на мне в момент аварии? Мне их никто так и не вернул.

— Совсем ничего не помните? — Психолог делает пометку в блокноте.

В этом есть определенная ирония. В кино аварии всегда показывают драматично — вот на ничего не подозревающих пассажиров сбоку налетает грузовик. Машина, вылетевшая на встречную полосу, отчаянно тормозит, и визг тормозов смешивается с криками. В ожидании неизбежного удара люди закрывают лица руками.

Но это в кино. Я же просто ехал по Первомайской и болтал с водителем. А потом — без всякого перерыва — скорая помощь. Или сон о ней. Вопросы. Имя. Фамилия. Я отвечаю или нет? Я ищу телефон, но это случилось до скорой помощи. Где-то во тьме. Жена скажет мне потом, что из разбитой машины я звонил семь раз:

— Привет! Я попал в аварию. Я живой. Был пристегнут.

Она что-то отвечает, но время прыгает, как заевшая пластинка, и я звоню ей в первый раз:

— Привет! Я попал в аварию. Я живой. Был пристегнут.

— Ты мне это уже говорил, — отвечает она. Нет, не отвечает. Не успевает ответить, потому что время снова прыгает, я сбрасываю звонок и звоню ей в первый раз.

Потом я своими глазами видел распечатку от сотового оператора. Семь звонков, каждый длительностью секунд по десять. Семь раз отмеренная и один раз отрезанная реальность. Провал во времени, и вот я уже на каталке в больничном коридоре. Ночь пепельного цвета. Только в больничных коридорах ночь бывает такого особенного оттенка.

Я поворачиваю голову и вижу рядом еще одну каталку. На ней лежит девушка.

— Я из другой машины, — говорит она. — В джипе нас было четверо.

Ага. Значит, джип…

— Ну сами смотрите, — лейтенант раскатывает передо мной длинную полосу миллиметровой бумаги; я уже и не помню, когда в последний раз видел такую. На бумаге — Первомайская улица в миниатюре. Под линейку прочерчены тротуары, выделены остановки, указаны номера домов. Два маленьких прямоугольника у обочины. Стрелочками подписаны расстояния. Вот этот прямоугольник — вишневый «Хюндай Аксент». А вот этот — джип. Здоровенный, наверно. На миллиметровке не поймешь. Где-то внутри него, невидимые внутри оранжевых миллиметровых клеточек, вповалку лежат четверо непристегнутых пострадавших. Девушка за рулем — ныне известная мне, как Девушка-На-Каталке — три месяца назад получила права. От «Хюндай Аксента» до точки столкновения тянется аккуратно нарисованная стрелка, помеченная числом «12». Машину отбросило на 12 метров — вместе со мной и Бомбилой. 12 метров, которые я не помню.

— А вот тут объяснения, — показывает мне лейтенант. Он сидит в самом углу унылой комнаты на втором этаже районного отделения ГИБДД. Мне в глаза бросается «Приложение к справке о ДТП». Имена с пометкой возле каждого. На выбор: «Пострадавший (повреждение здоровья)» или «Погибший (смерть)». Надо поставить галочку или прочерк.

Никогда не видел более наглядного объяснения скоротечности человеческой жизни. Я переворачиваю страницы.

Есть что-то удивительное в том, как одну и ту же историю рассказывают несколько человек. Каждый со своей колокольни, защищая собственные интересы. «Нет, я не превышала скорости». «Я начал совершать маневр». «Откуда ни возьмись, из-за трамвая вынырнула машина».

Я пропустил эти мгновения моей жизни, но сразу несколько рассказчиков с казенных страниц протокола рассказывают мне мою историю. И я вижу ее, как в замедленном 3D-киновоспроизведении.

Бомбила останавливается на перекрестке, встречный поток иссякает. Трамвай, стоящий за перекрестком, закрывает обзор, но водитель решает, что, пока из трамвая будут выходить пассажиры, навстречу никто не поедет. Он поворачивает руль влево и давит на газ.

Навстречу ему по Первомайке едет джип с девушкой за рулем. Девушкой-На-Каталке она станет позже, но здесь, на страницах протокола, все уже случилось, и она ничего не может изменить. Она едет на зеленый свет, оставляя трамвай слева, дорога пуста, и она выезжает на перекресток в тот самый момент, когда Бомбила на вишневом «Хюндай Аксенте» появляется из-за трамвая, как торпеда, идущая наперерез подводной лодке.