Отблеск зовущего эха - Игорь Николаевич Крончуков

старому потеря,

Всё блестит и сияет,

Современности интерьер пылает.

Поднимаюсь по лестнице, ни скрипа.

«Вот, наверное, мы влипли…»,

Думал про себя уж на втором этаже;

Дверь приоткрыта и вообще:

Благовония наполнила картину,

Что дала ныне прийти сюда силу.

Дверь открываю, а там кабинет:

Свеча горит, засохший букет,

За столом напротив сидит месье,

Смотрит сквозь меня, стало не по себе.

– Проходи-проходи, милый друг!

Наслышан о тебе я тут. -

Курил трубку антикварную, бренную,

С чертами лица художников, демона.

Толи ему тридцать, толи все шестьдесят,

Глаза живые о чём говорят.

Ухмылка, полон, но не толстый,

Пол бутылки раз пять накинул он тоста;

Толи злобно смотрит, толи так улыбается,

Понять не могу, мысли теряются.

Вокруг картины занавески,

Книги раскиданы, интересно…

– И близ Серафимович, – говорит человек, -

– Присаживайтесь, в ногах правды нет. -

Стою такой в непонятках:

– Адам Вячеславович, очень приятно!

– Скажу сразу, все вопросы прочь,

Слишком коротка ваша ночь;

Мы в курсе о твоём походе

И как ты стремишься в невзгоде:

Оказаться вновь, скрыть витрины,

Посетить те великие долины.

– Что день склоняясь как тень,

И день ни день, что делать теперь?!

Не вижу жизни я после,

Вот я околачиваюсь возле.

Свет не ярок, как сама пустота

Постигнув это, не вижу себя.

Вы не знали, что так пошутили,

Будто меня там подлечили:

Став рабом мечтаний

От жизни пустой, расставаний,

Уж идёт так пол месяца,

Во мне столько надежд не вместится.

– Шанс дать тебе рад бы,

Но сам понимаешь, не бесплатно!

– Да хоть душу бесу…

– Погоди нести эту мессу!

Твоя душа ещё пригодится,

Рано тебе на плечах таскать колесницу.

Вопрос ты мой сможешь найти,

Ты сам у себя об этом спроси;

А если откажешься от предложения,

Не видать никогда чудо свершения.

Ни взять тебе уж в прок,

Чтоб не было в этих местах ног.

– О что же за божественный тот мир,

Вы руководитель того места, где я был?

– Все вопросы лишь себе,

Ответы дай наедине.

Наша цель здесь – не дискуссия,

Кто, чего, зачем… Жду сия;

Не для рассказов, ответа удовлетворения,

Преимущественно твоего стремления.

– Ох простите, вы чудака.

– Видал я их хлеще черта,

Кем мир был продан

В тех местах, где я был родом.

– Ваши слова звучат по нраву,

Да вы будто сам дьявол! -

Тот аж прожёг взглядом,

Сделав паузу и продолжил как бы:

– Вы обычные жители в суете, в бытовухе

Ни так видят глаза, ни так слышат ухи.

И средь бела дня чёрного не видно,

Совести искали где не стыдно.

В комфорте своём утонули,

При жизни мёртвым сном уснули.

Так и прожили, не зная того,

Что и не жили совсем и то,

И про дело не знали, что и не жили,

А оказывается другими были.

«О чём он мне тут сетует?

Явно чушь несусветную,

Явно по делу, а я так робок…»,

Внимательно слушал, чесал подбородок.

– Говорить можно с утра до вечера,

Столько наговорить, что слушать нечего.

А если согласен выполнить дело,

Дам тебе Флайер, и ваше тело

Снова отправятся в приключения

И по времени своего истечения.

– Готов пойти, готов пойти!

– Дам для выполнения дня три.

Вот тебе револьвер и адрес,

Выстрели в человека и адьёс,

Вот его фотография, с собой возьми.

Оставишь ли детей без отца и жену вдовой ты? -

Схватив револьвер шёл быстро,

Огни мелькали будто искры;

Прожилки шевелились, угнетён,

Встречи этой был потрясён.

Это были последние слова,

Затем кудрявый ввалился тогда:

Мол не задерживай месье,

Мол пора, милый, тебе.

11

Уже себе я представлял,

Как все три дня до последнего ждал:

В первый день вино и девицы,

Уснуть в объятьях лисицы.

Второй пол дня в мучениях

И под вечер брагою, крови излучения,

А на третий день в дрожи:

Ноги трясутся, корчатся рожи,

Держит пулю господин Виталий,

Но решил переписать сценарий.

Ночь не спал и на следующее утро,

Как в бреду глаза, мутно,

Не отдавая отчёт действиям -

Стал презрительным и мерзким.

Я буду вспоминать и ту ночку,

И на следующий день его дочку,

Которая весёлая открыла двери:

«Вам кого?» -

Беззубая, слышу песни пели.

И вот господин, револьвер к сердцу

В аду бренчал по земле берцем,

И выстрел, глаза закрылись,

Очнулся, тот упал, а мы смылись.

Убегая даже не от преступления,

Убегая от себя и своего решения.

Ради чего и на что способен?

Слишком велика моя свобода.

Стал я Богом? Или его братом дьяволом?

Капля доброты в океане зла плавала.

Я буду помнить крик детский

И резко остановленная музыка, если

Эта пауза после выстрела вечна,

Ещё долго придёт во сне беспечном.

Шёл, ночь тащил за собой,

Нельзя стоять и вот над мостовой

Револьвер бросил, плюхнулся вниз,

Сегодня у меня новый каприз.

За ним в воду прыгнул и я,

Встречай моя новая весна.

Глубина голубых детских глаз,

Я вспомню неоднократно тот час,

Когда они смотрели досадно,

Что я сделал с их папой?!

Ни церемонясь, ни волнуясь, так резко

Занавес пал, закрыты занавески;

Так я тонул с открытыми глазами -

Я не хотел суицид, чтоб вы знали.

Просто побит и подавлен

Самим же собою раздавлен.

Наступил ногой и растереть,

Я не хотел умереть.

Состояние души и тело, и его соответствие,

Как прах упасть в воду приветствует,

Когда понял, что тяжела одежда,

Снял всё с себя и неизбежно.

Поплыл к верху к тому,

То от чего я мру -

Отблеск зовущего эха зову.

12

Ну вот и вновь та самая улица:

Тень от повозки сутулится,

В лицо дул ветер однажды,

В лицо дул снег неважно

И вот он юный парнишка,

Примерял модное пальтишко.

А тот ехидный, не умеет быть осторожным,

Смотрел на него будто он не должен:

– Ну что дядь, а дядь,

Не зря горе и страдания видать?!

– Что видать, веди! -

Не верил я в чудо, не верил в мечты.

Что она осуществится,

Увижу то, от чего сердце начинает биться.

Бессонными ночами я вспоминал

Ту мадам, о ком так мечтал;

Не выходил образ ангелочка,

Ни проходило ни одного денёчка,

Как я не думал о той,

За которой ты пойдёшь в бой.

Оставил всё для неё и её улыбки,

Хоть вей теперь все нитки.

Неважен поцелуй и ласки,

Лишь видеть в живую все сказки,

Лишь бы глаза её поедать,

Лишь бы быть, не существовать.

Сырость дней и скучности будней,

Сыскав однажды золото и руды,

Мне дверь открывал парнишка,

Ожидала чуда моя книжка.

И вот та картина предо мной, не верю,

Сколько шло, неделя за неделей…

И вот мечта, и вот оно,

И я смотрю на мир через стекло;

Картина предо мной оживает

И мужичок кудрявый силой в неё толкает.

13

Прелестно, запахи, а настроение

Всё как-то по-другому, а вдохновение

Нисколько не хуже, даже лучше

Цвета радуги плескали ещё круче.

Зефирные тропинки, цветы карамели,

Зверики с крыльями звонко пели;

Я научился летать и до неба прыгать,

Я теперь умею звёзды двигать.

И день, и ночь тут одновременно,

И солнце из вафли, и небо из пены,

Луна печенье – золотая корочка,

Никогда не видел лес розовых ёлочек.

Живые бегали игрушки,

А рвали мягкие подушки;

Плющевые и фарфоровые танцевали,

Сами по себе играли из мармелада рояли,

А радости за грань, похоже на истерику,

В нашем миру это психоделика.

Но здесь ничего безумного нет,

Здесь вечна мелодия, вечен куплет;

Закатом и рассветом любовался,

Сам себе сомневался.

Слышу смех, знакомый тон.

Даже забыл зачем сюда пришёл,

За зефирным полом в шоколаде,

Стояла она, она при наряде.

Из фантиков конфет обёртка,

Собирала цветы живые и не молкнет:

– Ну что мой принц, а?

Пришёл значит сюда?

А я тебя заждалась.

– Ты бы знала какая у меня страсть. -

А сам не иду к ней, плыву

По воздуху к ней, лечу.

– Ты царица моих дней,

Укравшая покой души моей.

Без тебя мадам я искусствен,

Я не верил никогда в чувства.

– Ха-ха, а мы уже на