Корабль из Атлантиды (Крестный сын Мерлина - 2) - Уорнер Мунн

Золотой Цветок Дня улыбнулась и ласково протянула к ним руки.

- Старые друзья, дорогие друзья... вы всегда оказываетесь рядом во дни печали. Теперь мы снова остались вдвоем и нуждаемся в вас как никогда.

Вендиций наклонился и поцеловал жену.

- Нет, любимая, нас всегда будет трое. Amavimus, Amamus, Amabimus. Мы любили. Мы любим. Мы будем любить. Неизвестно, что обретет Гвальхмай в конце путешествия. В конце своего путешествия я нашел тебя.

И четверо друзей двинулись сквозь толпу к своим жилищам. И празднество продолжалось.

Выйдя из мутных протоколов дельты Мисконзебе, драконоголовый корабль взял курс на восток. Дул попутный ветер, и парус так и рвался с мачты. По пути постоянно приходилось огибать маленькие островки и мели и обходить стороной устья других рек, несущих в Залив сплавной лес и прочий мусор. Поскольку путь их некоторое время лежал вдоль берега, Гвальхмай доверил руль кормчему и приказал ему держаться на безопасном расстоянии от суши. Итак, в течение долгого дня плыли они, держась едва заметной вдали полоски зелени по левую руку.

К вечеру путешественники подняли весла и стали на стоянку у отмели возле кораллового берега в спокойной бухте. Здесь в море впадал ручеек пресной воды. Глубокие следы на размокшей земле указывали на то, что здесь излюбленное место водопоя оленей. Пока некоторые матросы искали в воде устриц, моллюсков и крабов, другие вытащили из сундуков, стоящих под скамьями для гребцов, охотничье снаряжение и отправились в лес. И очень скоро оленина уже жарилась над раскаленными углями от сплавных бревен.

После обильного ужина, полностью добытого на берегу, большинство матросов устроилось на ночлег возле костра. Ночь была теплой, никакого укрытия спящим не требовалось - хотя, как у большинства саксонских судов, легкая мачта у "Пернатого Змея" снималась и укладывалась верхним концом в вилку гюйс-штока на носу. На мачту накидывался и закреплялся парус - и под образованной таким образом палаткой яма для гребцов оставалась совершенно сухой. Команда могла ночевать там в тепле и уюте, дрейфовало ли судно на плавучем якоре или лежало до утра на песке, вытащенное на берег.

Часовые стояли в дозоре и регулярно сменялись - но ночь прошла без всяких приключений. На следующий день Гвальхмай, следуя инструкциям своего отца, направил корабль строго на юг, параллельно береговой линии Флориды, хотя в те времена полуостров не имел названия.

Некогда то была земля ужаса. И даже сейчас представители человеческого рода редко встречались здесь. При свете дня прибрежные леса оглашались щебетом и криками птиц самых разных видов, а по ночам над болотами разносился рев аллигаторов. Время от времени с берега раздавался пронзительный визг вышедшей на охоту пантеры, но ничто не тревожило команду "Пернатого Змея".

Погода оставалась прекрасной. Бог Хуракан по всей видимости спал. Путешественники миновали множество островков и коралловых рифов, по-прежнему держась на некотором отдалении от суши и высаживаясь на берег лишь для ночлега, охоты и пополнения запасов воды в больших глиняных кувшинах. Затем, когда они уже собирались обогнуть Мыс Тьмы, подули встречные ветры и отнесли корабль на юго-запад, за пределы видимости берега.

Если бы не маленькая железная рыбка, которая, плавая в ведре с водой, некогда указавшая "Придвену" путь на запад через океан к Алата, они основательно сбились бы с курса. Так или иначе, море успокоилось, и к великой своей радости путешественники вновь увидели землю и почувствовали под ногами сушу. На этом острове была пышная растительность и изобилие фруктов. Недалеко от воды матросы поймали гигантскую черепаху и приготовили из нее богатый ужин.

Когда все заснули, Гвальхмай занялся изучением карт в своей маленькой каюте. Остров сей обозначен на них не был, как, впрочем, и сотни других, оставленных путешественниками позади. Да и сама береговая линия в действительности не соответствовала представленному здесь изображению. Гвальхмаю пришлось прийти к заключению, что всецело доверять картам нельзя. Наконец юноша свернул эти куски полотна с нанесенным на них рисунком и убрал их обратно в сундук Мерлина.

В этом сундуке хранились и другие, более полезные, вещи. Мерлин называл их своими инструментами, и все их Гвальхмай знал как свои пять пальцев: волшебные растения, зелья и амулеты. В шкатулке, покрытой резными узорами, вечно меняющими очертания, хранились порошки и пилюли, которые нельзя было принимать без предварительных молитв и заклинаний. А на маленьком подносе лежал магический жезл Мерлина и волшебное кольцо, с которым провидец никогда не расставался! Гвальхмай задумчиво взвесил его на ладони и надел на палец.

Он смутно помнил, как сидел на коленях старца и дергал за длинную белую бороду - предмет его детских восторгов. Мерлин смеялся и называл его Боевым Орлом. Сын Варрона был тогда совсем маленьким. Теперь Мерлин умер, и Гвальхмай владеет всеми его инструментами.

В сундуке лежали книги с листами из тонкого пергамента, содержащие заклинания, и тома с рецептами приготовления взрывчатых порошков и разноцветных огней. Под ними на дне сундука хранились Тринадцать Волшебных Сокровищ острова Британия, которые Мерлин увез с собой, дабы они не достались саксонским пиратам. Гвальхмай снял с Котла Изобилия Мантию-Невидимку и вдруг встрепенулся, заслышав крик с берега. Выхватив подаренный ему отцом короткий меч, юноша выбежал на палубу и стал свидетелем ужасной сцены.

За миг до этого недалеко от места, где матросы свежевали черепаху, из моря вынырнули странные чешуйчатые головы, и невиданные существа запрыгали по воде к берегу, вдыхая запах крови. При этом на головах их поднимались и опадали колючие гребешки, похожие на хохолки попугаев, а под скошенными, лишенными подбородка челюстями наливались зловещим неровным багрянцем мешочки, подобные петушиным бородкам.

Мерзкие существа исступленно разрывали и разбрасывали в стороны пропитанный кровью песок когтистыми перепончатыми конечностями, которые едва ли можно было назвать руками. Чудовище свирепо водили по сторонам круглыми глазами без век и со свистом выпускали воздух через рудиментарные жабры.

Вендицию Варрону не пришло в голову предупредить сына о возможной встрече с этими наводящими ужас созданиями. Известные юго-восточным народам и иллини как пьяса, сами они называли себя гронками. Вендиций воевал с ними и считал их племя полностью истребленным. Только несколько уцелевших гронков нашли убежище на сем дальнем острове, и продолжали жить здесь, являя миру свидетельство того, какие ужасы способны создавать Природа в миг безумия.