Жизнь в авиации - Василий Фролов

Это решение меня немного смутило. Полковую колонну поведет не подполковник или майор, а всего-навсего лейтенант... Но откровенно скажу, что на фронте обычно мы не думали о субординации. В данном случае мне было оказано большое доверие вести за собой двенадцать экипажей в бой.

После уточнения характера и места расположения цели, средств ПВО и других данных о противнике построил группу и высказал свои соображения о порядке выполнения задания. Взлет по одному. Сбор на кругу аэродрома. Воздушным стрелкам быть очень внимательными в наблюдении за воздухом и быть готовыми к отражению истребителей противника не только над целью, но также и над аэродромом, так как за последнее время истребители противника часто подкарауливали наши самолеты на взлете или при заходе на посадку и сбивали. Зеленая ракета - выруливать. Красная - взлет. Тут же нанесли на карту маршрут полета к цели и обратно и разошлись по самолетам.

Взлетели. Группа собралась быстро и мы легли на курс. До цели было 50-55 километров. Летели на высоте 300-400 метров. Затем облачность стала понижаться. Обдумываю, лететь дальше или возвращаться на свой аэродром. Эта мысль меня не покидала по той причине, что все летящие со мной летчики, в их числе и я, не были подготовлены к полетам в облаках. Скажу откровенно, как ведущий полковой группы, облаков я боялся больше, чем истребителей противника, так как на фронт я прибыл, налетав на курсах по переучиванию с самолета СБ (скоростной бомбардировщик) на самолет Ил-2 всего 5 часов 45 минут. А в полку в период боевых действий учебой заниматься не было времени. Учеба проходила в бою. Вот по этой причине и колебался, лететь или возвращаться, боялся за тех ребят, которые находились в строю. Меня подбадривало то, что все строго соблюдали дистанцию строя. Интуиция подсказывала, что надо продолжать полет.

Самолеты были загружены бомбами, каждая из которых весила 2,5 кг и называлась ПТАБ (противотанковая бомба кумулятивного действия). По расчету такие бомбы сбрасывались с горизонтального полета и с высоты 400 метров. Конечно, в данном случае с моей стороны был риск. Если над целью не наберу необходимой высоты, бомбить не буду, а пролечу над немцами и вызову панику. Ведь из-за плохой погоды никакие самолеты не летали, а это было очень выгодно для противника. Они могли осуществлять сосредоточение без каких-либо помех со стороны нашей авиации. А тут наши штурмовики, как снег на голову.

Впереди просветлело. Решил твердо продолжать полет. Пролетаем линию фронта. Но нас почему-то не обстреливают. Это неприятно, когда над линией фронта или на территории противника по тебе не стреляют. Первый прицельный выстрел зенитной артиллерии - самый опасный. А вот когда появляются шапки разрывов, то сразу становится легче на душе. Что-то тут не стыкуется. По тебе начали стрелять, а ты радуешься. Где логика? В этом случае если тебя не сбили с первого выстрела, то ты можешь делать маневр в соответствии со складывающейся обстановкой. А когда не видишь разрывов, лететь очень неприятно, особенно когда снаряд разрывается рядом с твоим самолетом и гарь от разрыва попадает в кабину самолета. Этот своеобразный запах сильно действует на психику человека.

Подлетели к цели. Высота облаков - 500-600 метров. Вижу впереди по курсу танки. Считаю: 4, 6, 9... Даю команду: "Приготовиться к атаке! Атака!" Ввожу самолет в пологое планирование. Перевел взгляд влево и увидел у опушки леса огромное скопление танков. Убеждаюсь, что это немецкие танки. С высоты 500 метров очень легко распознать их. Но лишний раз убедиться крайне необходимо. Было немало случаев, когда наши самолеты бомбили свои войска. Чаще случалось такое недоразумение со штурмовиками, так как штурмовая авиация, как правило, тесно взаимодействовала с нашими наземными войсками первого эшелона. Известно же, что штурмовая авиация - это авиация поля боя. А обстановка в бою часто складывалась таким образом, что к моменту прилета штурмовиков наши танки и пехота входили в соприкосновение с противником. Такой случай произошел с командиром авиаэскадрильи Евгением Прохоровым, который из-за резко изменившейся обстановки на переднем крае бомбил нашу танковую колонну. Командиру танковой бригады оторвало ноги, Прохоров военным трибуналом был осужден на 10 лет, но условно. Продолжая воевать, он был удостоен звания Героя Советского Союза.

...Глазам не верится. Танков было до сотни. Секунды летят мгновенно. Раздумывать некогда. Даю новую команду: "Прекратить атаку, разворот влево". При развороте общая площадь самолета увеличилась по отношению к тем танкам, которые были обнаружены вначале. И что же? Сильный удар в самолет, и он окутался парами бензина. Сначала не понял, в чем дело. Оглянулся назад, вижу сверху разворочена обшивка самолета. Связь с воздушным стрелком прекратилась. Успел все же кое-как прицелиться. Даю команду: "Бомбы!" - И ПТАБы полетели на танки противника. Ведомые самолеты после резкого разворота рассыпались, но по моей команде тоже сбросили бомбы и накрыли всю площадь, где сосредоточивались танки противника. Бомбы легли очень точно. Впоследствии выяснилось, что после этого дерзкого налета, когда немцы не ожидали из-за плохой погоды прилета наших самолетов, было уничтожено около 15 танков, что подтверждено командованием 20-го гвардейского стрелкового корпуса и фотоснимками, полученными после проявления пленок. Фотоаппараты были установлены на двух самолетах нашей группы.

После сброса бомб резко довернул самолет влево примерно в направлении своей территории. Командиру второго звена успел сообщить, что я подбит и иду на вынужденную посадку. Через некоторое время, а все это происходило почти мгновенно, мотор стал давать перебои. Затем винт, этот несчастный пропеллер, остановился, и мотор заглох. Естественно, самолет стал снижаться. Над какой территорией нахожусь, не знаю, но точно не над своей. Ведь цель, которую пришлось бомбить, была в глубине обороны, а все это произошло за несколько минут. Это я сейчас рассуждаю, а тогда об этом не было времени думать. Вижу впереди шоссейную дорогу, по обе стороны растут деревья. Врезаюсь в них, самолет на фюзеляже пропахал примерно 500 метров и остановился у насыпи железнодорожного полотна. Если бы не деревья, которые крыльями самолета были срезаны как бритвой, то мы бы врезались в эту насыпь. Трагедии на первых порах не произошло. Стал открывать кабину. Она не открывается. Пришлось снять парашют и вылезать через форточку кабины. Вылезая, крикнул стрелку: - Коля, возьми гранаты и быстро спускайся вниз. Займем оборону. Да не копайся! Давай быстрее!

Кажется, мы на территории противника. Не верится. Но в этом пришлось быстро убедиться. Ведь железная дорога, единственная в этом районе, проходила примерно в 5-6 километрах от линии фронта в тылу немецкой обороны. Когда я посмотрел на карту в планшете, сомнений не осталось. Оборону занимать не имело смысла. Надо было срочно убегать от самолета, так как не исключалась возможность, что по шоссейной дороге могут подъехать немцы. Слева от места посадки виден лес. До него было примерно 2 километра. Быстро, почти машинально, взяли с собой парашюты и перебежками направились в лес. Шоссейная дорога и железнодорожное полотно остались от нас справа. На востоке слышна артиллерийская канонада. Это лишнее подтверждение, что мы в тылу противника, но недалеко от линии фронта. Вбежали в лес. Передохнули. Было слышно, как по шоссейной дороге проехали автомашины и мотоцикл. Прошли немного еще в глубь леса, и только тогда я подумал: "А зачем же мы таскаем с собой парашюты? Мы же в тылу противника". Обнаружили небольшую ямку. Сложили туда оба парашюта, забросали их ветками и пошли дальше в лес. Время приближалось к вечеру. Голод пока не мучит. Но пожалели, что вместо парашютов не взяли НЗ (неприкосновенный запас продуктов). Сели передохнуть. Вокруг тишина. Только изредка слышны разрывы артиллерийских снарядов. Начался моросящий дождик. Продвигаться стало тяжело. Промокли. Темнело. Советуемся. Что делать дальше? Николай говорит: - Давай, командир, (воздушные стрелки, как правило, своих летчиков называли не по имени и не по фамилии, а товарищ командир) пойдем по направлению к артиллерийским взрывам и там перейдем линию фронта.