Слава, судьба и первый поцелуй - Кейси Уэст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мои друзья с Центрального побережья самые крутые в мире, но, судя по всему, следующие несколько недель я буду плотно задействована на съемках. Тем более что не все идет так гладко, как хотелось бы. Видимо, мы с Грантом потеряли нашу химию.
– Почему?
– Возможно, потому что большую часть времени я выгляжу так, будто мною отобедали личинки. – Я схватила салфетку и принялась стирать остатки клея и макияжа с кожи. Сегодня вечером мне понадобится очень долгий душ. Мои волосы, обычно рыжие и кудрявые, были выпрямлены и склеены грязью, что делало их цвет скорее каштановым.
– Я все еще не понимаю, почему его персонаж вообще жаждет поцеловать твоего персонажа в таком состоянии.
– Потому что настоящая любовь побеждает все. О чем тебе действительно стоит беспокоиться, так это почему мой персонаж хочет поцеловать его. Я зомби. Конечно, частично исцеленный зомби, но все же – не было бы более логичным, если бы я хотела съесть его мозги? Думаю, в фильмах не обязательно все должно иметь смысл.
– Это как раз имеет смысл. Настоящая любовь и правда побеждает все. Это даже мило, на самом деле.
Я засмеялась.
– Говоришь как влюбленная. Кстати, как у вас с Купером?
– Потрясающе.
– Так что, рекомендуешь влюбиться в какого-нибудь хорошего друга?
– Безусловно. А что? У тебя, что, появился такой друг?
– Ха! У меня вообще нет друзей. Я только сюда переехала, живу с таким же асоциальным, как я, отцом и, более того, каждый день на съемочной площадке.
– Не знала, что ты в этом фильме единственная актриса.
Я сжала губы.
– Ты права. Мне стоит больше общаться с людьми.
– Что не очень на тебя похоже. Здесь ты была королевой вечеринок. Ты их устраивала при каждом удобном случае.
Кончиками пальцев я пробежалась по висящей на вешалке одежде, чувствуя всю хрупкость шелковистой ткани.
– Ты еще здесь? – спросила Эбби.
– Я чувствую небольшое давление. Это прекрасная возможность, и мне очень страшно налажать. – Впервые я признала это вслух. Возможно, именно поэтому я была сама не своя и, конечно, это повлияло на химию между мной и Грантом. Мне нужно было расслабиться. Я вдохнула и медленно выдохнула.
– Мне жаль, – сказала Эбби.
– Хватит обо мне. Как твои картины? Ты запостила что-нибудь еще, на что я могу попускать слюни?
Я была уверена, что однажды Эбби станет всемирно известной художницей.
– Нет. Школа занимает все свободное время.
– Школа – пожиратель времени, это точно. Между прочим, у меня тут минимум половина домашки, которую нужно сделать до десяти, так что мне надо бежать.
– Ладно, удачи, – сказала она.
– Передавай Куперу привет.
– Удачи с химией с Грантом Джеймсом. Может, он ничего и не чувствует, но тебе стоит один раз взглянуть на его лицо и, думаю, проблем не будет, – добавила она. – В жизни он такой же привлекательный, как на экране?
– Еще привлекательнее.
И все на площадке об этом знают, включая его самого.
Она засмеялась.
– Тебе предстоит непростая работа, Лейси Барнс. Очень непростая.
– Я знаю. На некоторых из нас возложена миссия принести себя в жертву ради общего блага. А другие должны платить хорошие деньги за то, чтобы на это посмотреть.
– Созвонимся позже.
Мы обе отключились, и я схватила свою папку с заданиями. Я работала над ними целых пять минут, прежде чем мой мозг вернулся к мыслям о том, что произошло сегодня на площадке. По-хорошему, мне надо было изучать Гранта Джеймса, а не делать домашку. Эбби была права. Мне нужно было работать над химией, и я знала, как это сделать.
Танцующие могилы
INT. Особняк Грэмов. Утро
БЕНДЖАМИН и СКАРЛЕТТ разговаривают в кабинете с подругой Скарлетт ЭВЕЛИН, двадцатиоднолетней давней знакомой семьи и наставницей, читающей книгу в углу, но на самом деле ловящей каждое слово, которое они произносят. Скарлетт не подозревает, но у Эвелин есть чувства к Бенджамину.
СКАРЛЕТТ
Все хорошо? Много было жертв прошлой ночью?
БЕНДЖАМИН
Мы едва смогли отбросить их назад. Я переживаю, что твой отец слишком озабочен тем, чтобы сохранить их жизни, в то время как мы должны больше думать о еще живых.
СКАРЛЕТТ
Они живые, Бенджамин. Ты увидишь; отец закончит противоядие и исцелит их.
БЕНДЖАМИН
Я надеюсь, ты права. Для их же блага.
ЭВЕЛИН
Для блага всех.
Раздается грохот, и камень, брошенный в окно, с глухим звуком падает на ковер позади Скарлетт. Бенджамин хватает девушек и выгоняет их из комнаты.
БЕНДЖАМИН
Прячьтесь! И не выходите из укрытия, пока я вам не скажу.
Два
Мы с Грантом Джеймсом должны стать друзьями вне площадки. Больше нечего добавить. Не то чтобы мы не болтали между дублями и иногда не валяли дурака вместе, но очевидно, что это была недостаточная близость. Если бы мы были друзьями за площадкой, мы бы естественнее вели себя перед камерой. Мы снимались только неделю, но лучше бы я подумала об этом заранее.
Было почти восемь, так что у меня оставалось где-то полтора часа, чтобы укрепить нашу дружбу с Грантом до того, как мой отец будет ждать меня дома. Проходя мимо оставшейся на площадке команды, убирающей свет после сегодняшнего съемочного дня, я остановилась на мгновение, чтобы осознать происходящее. Я была на настоящей съемочной площадке и снималась в настоящем фильме. Я мечтала об этом сколько себя помню, и сейчас это действительно происходит. Словом «счастье» не описать того, что я чувствовала. Скорее, это была эйфория, или я просто чувствовала себя живой. Как будто все, чем я занималась всю свою жизнь, вело меня к этому.
Пара охранников караулили перед ограждениями, окружавшими трейлер Гранта. Его трейлер стоял отдельно от остальных, как будто он не мог вращаться в обществе обычных актеров.
Охранники были средних лет, около сорока пяти. Я помахала.
– Здравствуйте, мисс Барнс, – сказал тот, что справа.
– Привет, я заскочила увидеть Гранта.
– Он знает, что вы придете?
– Нет, но я подумала, что мы могли бы почитать сценарий.
– Подождите здесь, я согласую с ним. – Он снял с плеча рацию и передал о моем присутствии кому-то еще. Я понятия не имела, зачем нужно было сообщать об этом третьему лицу. Я видела за их спинами трейлер Гранта с горящими окнами. Очевидно, охранники не имели допуска к его мобильному телефону… или его входной двери. Мы втроем дружно стояли молча: я и двое
