Пятый арлекин - Владимир Тодоров

— Тысяч на двести, — нахально ответил Гвалдмахер, смотря на меня в упор круглыми, нагловатыми глазами.

— Самое большее на что вы можете рассчитывать, это тридцать тысяч.

Гвалдмахер не возмутился, не стал вопить о несправедливости оценки, как это делают иные клиенты, а продолжал смотреть в упор, будто только что меня увидел или наоборот, знает давно и хочет сказать мне что-то очень важное и значительное.

— Ну, мистер Гвалдхамер…

— Гвалдмахер, — невозмутимо поправил хозяин дома.

— Хорошо, пусть будет Гвалдмахер.

— Не делайте мне одолжения, моя фамилия ничуть не хуже вашей, мистер…

— Мэйсон. Дик Мэйсон.

— Не хуже вашей, мистер Дик Мэйсон. Я стал терять терпение.

— Мистер Гвалдмахер, вы прекрасно поняли, что я имел ввиду: будем оформлять договор на ту сумму, которую я упомянул или нет?

— Будем, только не на тридцать тысяч, а минимум на сто пятьдесят.

— Вы что, прячете в стене бриллианты на сто двадцать тысяч? Если так, я готов оформить страховку именно на сто пятьдесят тысяч, если вы мне сейчас же покажете тайник и предъявите бриллианты.

— Не острите, мальчик, — серьезно ответил Гвалдмахер; лицо его стало жестким и приобрело оттенок выгоревшей на солнце бумаги.

— Дядя, — также серьезно сказал я, — если я пошевельну ладонью, от вас останется на стенке сплошной абстракционизм. И ни один специалист по анатомии не возьмется доказать, что же это было раньше.

— Вы этого не сделаете, мистер Мэйсон, а сделаете то, что я вам посоветую. — Гвалдмахер вытянул ноги и закурил вонючую сигару.

Меня заинтересовала серьезность и даже значительность Гвалдмахера. Когда такая букашка в полтора метра ростом говорит с тобой подобным образом, то за этим обязательно что-то скрывается.

— Вы уверены в этом, мистер Гвалдмахер?

— Да.

— Вы сумеете меня убедить логикой или попытаетесь навязать свое решение силой? Может, вы приготовили для этого случая пистолет с глушителем?

— Нет, вы оформите договор на сто пятьдесят тысяч и немедленно получите от меня наличными десять тысяч долларов в подарок. Я уже приготовил их для вас.

— Именно для меня?

— Нет, я приготовил их для страхового агента, но не мог знать заранее, кого пришлют и смогу ли я предложить ему такую сделку. Но когда я увидел вас, то немедленно решил, что с вами я буду говорить откровенно.

— И вы не боитесь, что собираетесь подкупить официальное лицо?

— Нисколько.

— Почему, разве я похож на мошенника?

— Нет, вы похожи на человека, который никогда не откажется заработать любым путем и не пройдет мимо привлекательной авантюры, если решит, конечно, что дело стоящее, а риск минимальный. Хотя, я почему-то глубоко уверен, что со временем вы способны пойти и на более серьезное преступление.

— Хорошо, если я приму ваше предложение, что вы сделаете дальше?

— Вы хотите знать правду?

— Да.

— А не лучше ли в вашем положении не знать ничего лишнего? Хотя бы для собственного спокойствия.

— Я не страдаю ни мнительностью, ни неврастенией.

— Что ж, не смею отказать в такой деликатной просьбе: через некоторое время мой дом сгорит до фундамента и никто в мире не сможет доказать, что он не стоил таких денег. А я получу соответствующую страховку. И мы натянем нос вашему Дугласу!

— Значит, вы уверены, что я на вас не донесу?

— Уверен, мы с вами одного поля ягода. Садитесь за стол и оформляйте страховой полис.

Он не ошибся, этот прохвост: я заполнил полис на сто пятьдесят тысяч и получил от Гвалдмахера десять тысяч наличными.

Выйдя от Гвалдмахера, я сначала заехал домой и спрятал деньги, потом сидел за столиком в кафе и пил шампанское — грех было не отметить такой успех, и лишь к обеду, не торопясь, двинулся к шефу, доложить о результатах визита к Гвалдмахеру. Дуглас встретил меня, как всегда, располагающей улыбкой, он был в прекрасном настроении.

— Присаживайтесь, Дик. Кофе, коньяк?

— Спасибо, мистер Дуглас, от чашки кофе не откажусь.

— Джейн, две чашки кофе, — сказал он в микрофон селектора, — ну Дик, что за развалину показал вам Гвалдмахер? Мне показалось по телефону, что он порядочный жулик.

Секретарь Дугласа Джейн Конрад принесла на подносе две чашки кофе и диетическое печенье. Я с удовольствием глотнул горячий ароматный кофе, смешанный из разных сортов.

— Дом Дугласа не развалина, а прекрасные особняк, правда чуть запущенный. Я оформил страховку по минимуму — на сто пятьдесят тысяч. Его слегка привести в порядок и он потянет на все двести пятьдесят. Соответственно выписал ему квитанцию на взнос в нашу контору семи процентов от общей стоимости оценки. Это составило десять тысяч пятьсот долларов.

— Спасибо, Дик, вы стали виртуозно работать. Далеко пойдете. Говорят, что увлекаетесь серьезной музыкой?

— Да, немного, — ответил я, польщенный вниманием и похвалой Дугласа.

— В нашей работе большое достоинство разбираться в музыке, литературе, искусстве. Попадаются старые клячи, которые никогда не согласятся на страховку, пока не поговоришь с ними о прелюдиях, рапсодиях, симфониях и прочей ерунде.

— Да, мистер Дуглас, в моей работе я сталкиваюсь с этим каждый день: с одним нужно поговорить о гонках, с другим о музыке, с третьим о его неблагодарных детях. В нашей работе необходимо быть психологом.

— Вы умница, Дик, и безо всякого труда освоили не только технику страхования, но и суть. Это дано не каждому. Так вас, Дик, волнует классическая музыка? Я имею ввиду, что вы серьезно увлекаетесь ею?

— Да, мистер Дуглас, я практически не пропускаю ни одного концерта. Только изредка, когда не позволяет работа, потому что работа для меня главнее всех увлечений. — Я решил предстать перед Дугласом в самом лучшем свете, понимая в душе, что он приличный болван, если позволяет надувать себя так, как я это сделал сегодня.

— Что ж, ваше увлечение вызывает у меня уважение. Я думал о вас сегодня, Дик, и приготовил маленький музыкальный сюрприз. Это подарок, Дик.

Он открыл ящик массивного стола с резными ножками в виде львиных лап и достал из него миниатюрную кассету. Обычно такими кассетами пользуются шпионы в фильмах.

— Что же это такое, мистер Дуглас? — искренне заинтересовался я.

Дуглас помедлил с ответом, было очевидно, что вручение подарка доставляет ему огромное удовольствие, он смаковал каждый свой жест, каждое движение.

— Это запись «Всенощной» Рахманинова в исполнении знаменитого русского хора мистера Свешникова. Редкая запись. Как известно, в России официальные лица не очень одобряют религиозную музыку. Но для вас, Дик, я достал эту запись. Хотите послушать?

— Сейчас, здесь?

— Конечно, зачем же оттягивать удовольствие. Ну, доставить вам радость за ваши труды?

— Буду признателен, мистер Дуглас.

Дуглас вставил кассету в японский диктофон, величиной со спичечный коробок и включил. Мощность воспроизведения у этого магнитофона была вовсе не для прослушивания классической музыки, но все равно, четкость записи компенсировала недостаток звука. Я никогда не слышал этого произведения великого славянского композитора и непроизвольно, в такт торжественным звукам хора, стал покачивать рукой. Дуглас тоже не остался безучастным: он полузакрыл глаза, испытывая явное удовольствие. Я никогда не думал, что Дуглас такой чувствительный. Вдруг хор резко умолк, возникла небольшая пауза, потом зазвучал знакомый мужской голос, до того знакомый и гнусный, что я сразу и не понял, кто это говорит.

— Вы этого не сделаете, мистер Мэйсон, а сделаете то, что я вам посоветую.

— Вы уверены в этом, мистер Гвалдмахер?

— Да.

— Вы сумеете убедить меня логикой или попытаетесь навязать свое решение силой? Может, вы приготовили для этого случая пистолет с глушителем?

— Нет, вы оформите договор на сто пятьдесят тысяч и немедленно получите от меня наличными десять тысяч в подарок. Я уже приготовил их для вас.

— Именно для меня?

— Нет, я приготовил их для страхового агента, но не мог знать заранее, кого пришлют и смогу ли я предложить ему такую сделку. Но когда я увидел вас, то немедленно решил, что с вами я буду разговаривать откровенно.

— И вы не боитесь, что собираетесь подкупить официальное лицо?

— Нисколько.

— Почему, разве я похож на мошенника?

— Нет, вы похожи на человека, который никогда не откажется заработать любым путем и не пройдет мимо привлекательной авантюры, если решит, конечно, что дело стоящее, а риск минимальный. Хотя, я почему-то глубоко уверен, что со временем вы способны пойти и на более серьезное преступление.

— Хорошо, если я приму ваше предложение, что вы сделаете дальше?

— Вы хотите знать правду?

— Да.