Пятый арлекин - Владимир Тодоров

— Ваша жена, мистер Тернер?

— У вас плохо со слухом, Дик? Да, моя собственная жена.

— Но тогда для чего… вы меня разыгрываете? Или проверяете?

— Ни то, ни другое. Я собираюсь с ней развестись и, по закону нашего штата, будучи инициатором развода, обязан ей выплатить не меньше пяти миллионов. А мне этого вовсе не хочется. Если же се застукают с вами, то максимум, на что она может рассчитывать, это тысяч на пятьдесят. Простая арифметика. Ну, Дик, вы согласны с моим предложением? Сто тысяч, из них пять вы получите сегодня. Вам следует приодеться и выглядеть на миллион. Только не покупайте платиновый перстень с фальшивым бриллиантом в тридцать каратов! — лицо Тернера смягчилось, растянулось в улыбке, но глаза оставались пронзительными и изучающими.

— Мне надо подумать, — ответил я только лишь для того, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя от предложения Тернера. Сто тысяч, подумать только, и за что? За пустяшную работу: довести до экстаза взбалмошную бабенку, раздеть и уложить в кровать. Остальное сделают люди Тернера.

— Нет, — решительно прервал мои размышления Тернер и закурил новую сигару, — никаких размышлений: если да, то да! Быстро, Дик, и бесповоротно, — да?

— Я согласен.

— Хорошо, — невозмутимо продолжал Тернер, — сейчас обсудим детали. Мою жену зовут Элиза. У нее непростой характер, она умна, чиста, порядочна, окончила гарвардский университет по специальности искусствоведение, не работала ни одного дня. На случайную связь не пойдет.

— Боюсь, мистер Тернер, — перебил я, — что этот орешек мне не по зубам. Не стану скрывать, я знаю женщин, но большим специалистом себя по этой части считать не могу. Была в моей жизни одна настоящая любовь, но мы разошлись по независящим от меня обстоятельствам, о которых мне говорить не хочется. В жизни всего не предусмотришь. Случались мимолетные связи. В общем, слабаком я себя не чувствую, но статуей командора тоже. Думаю, что вы обратились не по адресу, вам нужен профессионал.

— Вы дурак, Дик, в жизни нет ничего более омерзительного, нежели мужчина профессионал по бабам. Порядочные женщины узнают такого альфонса за милю и никогда не подпустят ближе, чем на пушечный выстрел. Я потому и остановил свой выбор на вас, что вы не бабник. К тому же авантюрист. Вы сумеете подобрать в своем арсенале имидж, соответствующий идеалу моей жены. Она образованнее вас, но это играет вам только на руку: женщины любят, когда у них появляется возможность немного поучить мужчину, который им нравится, почувствовать собственное превосходство хоть в чем-нибудь.

— Но вы же сказали, что на случайную связь она не пойдет…

— А вы что же, хотите заработать сто тысяч за три дня? Она должна влюбиться в вас, Дик. Поэтому не надейтесь на быструю победу. На это уйдет время. Думаю, что месяца за два вы с этим управитесь. Еще раз повторяю: вы только подведете Элизу к измене, но не притронетесь к ней. Вы меня поняли?

— Понял, мистер Тернер.

— Не старайтесь меня надуть. Если вы хоть что-нибудь сделаете по-своему или для своей выгоды, я сумею перекрыть вам кислород, хотя вы мне симпатичны. Я не Дуглас, которого вы пытались надуть на десять тысяч. Я щедро плачу тем, кто предан мне, но еще более щедро умею мстить. — Он достал вместительный портмоне и вынул из него фотографию. — Вот Элиза. Посмотрите внимательно и верните мне. Хорошо запомните лицо Элизы, чтобы случайно не перепутать и не растратить свой пыл и красноречие на другую даму.

Я взял фотографию жены Тернера и у меня неожиданно заколотилось сердце: никогда мне не приходилось видеть такого милого, привлекательного лица. Не могу сказать, что Элиза Тернер поражала классической красотой, но в ней ощущалась такая притягательность и женственность, что ни одна «мисс» Европы или Америки с ней не могла сравниться. Существует такая категория женщин, которые не очень даже красивы, но вызывают удивительное чувство нежности и преклонения. К таким относилась Элиза.

Я с минуту смотрел на фотографию, повертел ее незаинтересованно в руках, потом молча вернул Тернеру. Мне почему-то не захотелось выказывать перед ним истинные чувства, к тому же он все это время изучающе и подозрительно смотрел на меня.

— Ну, Дик, производит впечатление? — Тернер продолжал смотреть на меня пронзительными злыми глазами и я вдруг понял, что он ревнует даже к фотографическому изображению, не говоря уже о живой Элизе. Почему? Чувство собственника? Наверное, такие, как Тернер не привыкли что-либо уступать другому и делаю это лишь из какого-то расчета. Я понял, что Тернер что-то не договаривает и я вступаю в большую игру в качестве пешки, которую могут пожертвовать после первых ходов в дебюте.

— Красивая женщина, — протянул я, вздыхая, как бы думая о чем-то своем. Пусть решит, что она напомнила мне кого-нибудь из своих прежних привязанностей.

— Вы ничего не понимаете в женщинах, Дик. Не в красоте дело, она не так уж красива, она неповторима и умопомрачительно хороша. Природа создала ее для любви, она не может жить без любви. Я же не могу служить объектом для таких узких человеческих целей, у меня нет на это времени и желания, мне хватает супружеских отношений два раза в неделю. Остальное время забирает моя работа. Вы не представляете, Дик, сколько я держу в голове разных комбинаций, потенциальных сделок, сколько вариантов надо просчитать, чтобы провернуть дело хотя бы на пару миллионов. Это главное в моей жизни, и все равно, Элиза чертовски хороша и мне жаль терять ее.

— Но вы сами хотите расторгнуть брак. О чем же жалеть?

— Вы дурак, Дик, — опять снисходительно усмехнулся Тернер, желая завершить свою мысль, но я резко перебил его.

— Послушайте, мистер Тернер, — вы, конечно, умнее и богаче меня в тысячи раз, но если вы меня еще раз назовете дураком, я встану и уйду.

— Вы не можете встать и уйти, вы чересчур много знаете и главное — дали согласие исполнить работу.

— Пусть будет так, но мне не нравится, когда со мной разговаривают подобным образом. Я давно вышел из детского возраста.

— Что ж, ваша строптивость справедлива, я учту эту черту вашего характера, но только потому, что вы мне сейчас нужны. В дальнейшем, когда вы исполните свою миссию, не вам будет судить о тоне, в котором я отдам то или иное приказание.

— В дальнейшем? Разве мы будем поддерживать какие-то отношения? Я получу сто тысяч и укачу в Европу. Мне надоел климат Штатов. Возможно, встречу свою мать. Любопытно посмотреть на женщину, которая тебя родила и бросила. Так что, если захотите меня увидеть, приезжайте в Париж. Я не вижу никаких точек соприкосновения с вами в дальнейшем.

— Я их вижу, Дик. Если вы все исполните должным образом и не попытаетесь меня надуть, я смогу поручать вам более серьезные дела. Оплата будет соответственной.

— А если я не соглашусь?

— Согласитесь. Сто тысяч небезразмерны, у вас появится вкус к большим деньгам. Это особый вкус, он отличается от вкуса просто к деньгам, который есть у всех. Так на чем мы остановились?

— Вы в очередной раз назвали меня дураком.

— Не будьте злопамятны, я только хотел объяснить причину намеченного мною развода. Конечно же, любить прекрасную женщину — счастье, которое не каждому выпадает в этой жизни. Но упоение властью и деньгами гораздо более сильнодействующее средство, оно волнует и лихорадит так, как не способна взволновать ни одна женщина в мире. Мне не хочется расставаться с Элизой, я привык к ней, как привыкают к прекрасной картине. Вы любите живопись, Дик?

— Мне нравятся полотна старых мастеров, особенно голландцев. К импрессионистам я равнодушен, хотя они мне тоже известны.

— Это от недостатка образованности и вкуса, их тоже надо развивать, как и мышцы тела. Согласен, старые мастера великолепны, но импрессионисты настолько чисты и пронзительны в своих работах, они внесли струю, даже не струю, а ураган свежего воздуха в затхлость салонной живописи второй половины девятнадцатого века. — Лицо Тернера преобразилось, видно, он был и вправду не равнодушен к импрессионистам. Я решил это уточнить, опять же бессознательно, чувствуя лишь одно: в игре с Тернером ни одна деталь его характера не должна остаться незамеченной; кто знает, какую пользу я извлеку из этого потом, действуя по его указке.

— Вы говорите с такой страстью об импрессионистах… вероятно, вы собиратель, мистер Тернер?

— Вы проницательный человек, Дик. Ни один аукцион картин не проходит мимо моего внимания. У меня есть прекрасный Сислей, Сера, Моне. Я мог бы говорить о них сутками, но сейчас не время. На чем мы остановились?

— Вы сказали, что привыкли к Элизе, как привыкают к прекрасной картине.

— Да, именно так, но Элиза связывает меня в моих деловых отношениях. Когда я разведусь с ней, то женюсь на дочери моего итальянского партнера и мы, соединив с ним наши капиталы и возможности, станем диктовать свои условия конкурентам. Мой будущий тесть старше меня на двадцать лет, значит, я могу надеяться, что через пять-шесть лет единовластно возглавлю концерн. Вот почему я не могу терять столько миллионов, затеяв бракоразводный процесс с Элизой. Сейчас каждый миллион на учете. Хватит ей и того, что я ей выделю — пятидесяти тысяч.