Сила всякого корешка - Эйв Дэвидсон

Ranchito хорошее, очень-очень хорошее, однако существует огромная разница между положением должностного лица, имеющего сельскую усадьбу, и положением крестьянина. Фигура Лупе с маленькими, но красивыми изгибами постарела бы раньше времени, стала бы жилистой, согбенной. Карлос носил бы мешковатую заплатанную хлопчатобумажную одежду campesino[25] вместо своих изящных габардиновых костюмов, т. е. если бы только потерял работу. Он не знал, какую одежду носят эти несчастные из Мизерикордии, больницы для душевнобольных, обнесенной высокими стенами.

Это учреждение, давно уже перешедшее в руки гражданских властей, изначально имело религиозное происхождение, и, вспомнив об этом, Карлос задумался над возможностью обсуждения своих проблем с местным священником. Он недолго над этим раздумывал. Совершенно верно, Карлос был человек верующий и носил на мощной своей груди целых два образка, не меньше. Верно и другое: он никогда не ходил в церковь. Это занятие для женщин и стариков. К тому же служителям отделенного от церкви государства не полагалось ни подвергать преследованиям, ни оказывать поддержку отправлению религиозных ритуалов. Помимо того, священник, этот добродушный общительный человек, мог случайно сказать что-нибудь не то кому-нибудь не тому. Разумеется, опасаться, что он нарушит тайну исповеди, не приходилось ни на минуту. Но это — кошмар, преследовавший Карлоса в последнее время это не предмет для исповеди. Это не грех, а несчастье. Он уже не мог просить у cura[26] дружеского совета. Этот достойный человек часто проводил время в обществе caciques[27], имевших политическое влияние. Достаточно одного сочувственного замечания в адрес «бедняги Карлоса», и «бедняга Карлос» мог уступить свой служебный пост племяннику, двоюродному брату, зятю cacique — точная степень родства вряд ли имеет тут значение.

При этом слова предостережения дона Хуана Антонио до сих пор звучали в его мозгу.

— Еще одна ошибка, молодой человек! Еще хоть одна!..

Карлос моргнул. Он и не заметил, что ушел так далеко от города. Позади него слева возвышалась Священная Гора, высокий холм, на котором во времена язычества стояла пирамида, а теперь оттуда доносился нестройный звон колоколов небольшой церквушки. Позади него справа находился бетонный круг арены для быков. Впереди тропинка, по которой он почему-то пошел, оканчивалась развилкой. Правое ответвление вело к домику его тетки по матери, Марии Пилар, женщины с сильным характером, которая обычно пользовалась его нечастыми визитами и просила починить ей крышу или прочесть молитвы, а иногда и то, и другое. Он не обнаружил в себе желания повидать Tia[28] Марию Пилар. Уж, конечно, не теперь. Так почему же он тут оказался?

Левая тропинка, куда она ведет? Через некоторое время по ней можно дойти до крохотной деревушки Сан Хуан Баутиста. А до того? Она довольно долго тянется вдоль железнодорожных путей. Выходит к роднику. К маленькой речушке, которую часто посещают прачки и залетные художники-гринго. К различным участкам леса. К кукурузным полям. И к уединенному дому Исидро Чаче, curandero.

Карлос снял фуражку и вытер лоб. Осторожно огляделся по сторонам. Как ни в чем не бывало, совсем как ни в чем не бывало. Далеко-далеко крохотная фигурка пробиралась через поля, ведя осла с поклажей. Вполне возможно, что на осле везут топливо, древесный уголь из незаконно срубленных деревьев. Или, что куда проще, сами деревья. Что за наглецы эти ребята! Но человек находился слишком далеко, да и к тому же с этим делом можно повременить до следующего раза. На данный момент важно одно: что, по всей вероятности, его, Карлоса, никто не видит.

Он снова надел фуражку. Затем по-прежнему, как ни в чем не бывало, в сущности даже смело, он свернул на дорожку, уходившую влево.

Исидро Чаче был маленький уродливый жилистый человечек с больным глазом, служившим от случая к случаю предметом тихих настороженных пересудов. Зрячий он у него или нет? Некоторые утверждали, будто зрячий, будто на самом деле он может в один и тот же момент смотреть глазами в разные стороны, как мул. Еще все заметили, какой популярностью пользуется Исидро Чаче среди женщин, несмотря на свое уродство. И не только среди уродливых. В действительности люди слышали, как некая Мама Роса, бесстыдница, утверждала: «Дон Исидро — бык, а остальные мужчины — всего лишь бычки! Да он и щедр к тому же…»

Но у остальных мужчин имелись собственные тому объяснения. «Это все его амулеты да любовное зелье», — так шепотом гласило единодушное мнение. Зачастую после таких бесед не один мужчина, громко похвалявшийся своими мужскими достоинствами в ходе разговора в cantina[29], потихоньку отправлялся в одинокий домик за городом, где одиноко проживал целитель, чье постоянное общество составляли лишь попутай, по слухам, родившийся еще до завоевания и говоривший на всех языках, да странного вида пес, который не говорил ни на одном. Однажды кто-то уж совсем заговорился и принялся утверждать, будто пес этот из породы нелающих собак. Однако все знали, что отцом этого человека был иностранец (не то турок, не то лютеранин, не то гринго, не то еврей), а потому подобное заявление звучало еще более нелепо.

Вполне очевидным казалось такое объяснение: Исидро Чаче лишил пса способности лаять при помощи своего колдовства, чтобы показать, до какой степени он не нуждается в предупреждениях собственной собаки. Пес даже не отличался свирепостью! Какой нормальный человек на всем белом свете стал бы держать собаку с иной целью? От одного этого задрожишь!

Тропа врезалась в выступ покатого холма и неспешно тянулась мимо еще крепких, но сильно заросших каменных стен, то под лучами солнца, то в тени. Может, тишина и не была там глубже, может, ему просто вдруг так показалось. Ему уже чуть ли не хотелось услышать недозволенный стук топора и его однообразное эхо. Но он его не услышал. Лишь что-то крадучись перемещалось в подлеске. Потом он внезапно очутился возле дома. Древний попугай что-то пробормотал, пес поднял голову и равнодушно опустил ее. Офицер полиции медленно подошел и уверенно оповестил о своем присутствии. Никто не откликнулся. Откуда-то донесся высокий слабый голос, не то говоривший нараспев, не то тихонько напевавший. Попугай нахмурился, внезапно превратился в двух нахмуренных попугаев, но это продлилось всего секунду. Карлос, пожалуй, приободрился, а вовсе не наоборот… казалось, мощного воздействия curandero и его дома достаточно, чтобы умерить его хворобу, какой бы она ни была. Он снова оповестил о своем присутствии и толчком распахнул дверь.