С бреднем - Николай Лейкин

Стали переходить на новое мѣсто.

— Такъ что-жъ ты давеча про клюквинскій скотъ-то сталъ говорить? — напомнилъ баринъ Калистрату.

— Ахъ, да… И задумалъ, изволите видѣть, этотъ Плюшкевичъ крестьянской потравой жить, — началъ Калистратъ.

— Какъ это такъ? — недоумѣвалъ баринъ.

— А чья скотина къ нему на лугъ зайдетъ, сейчасъ изловитъ ее, загонитъ и за потраву взыщетъ рубль серебра. А луга у него незагороженные. Да и сданы они у него подъ покосъ лавочнику и дворнику, что у насъ постоялый дворъ держитъ. Ну, разъ загналъ, два загналъ, три, четыре — крестьяне острастку на счетъ скота стали держать. Что-жь, вы думаете, онъ съ своей дочкой-вѣдьмой придумывать началъ? Сталъ съ хлѣбомъ за кусты садиться. Сядетъ въ кусты да и манитъ проходящую корову или лошадь, высовываетъ ей изъ-за куста хлѣбъ съ солью. И дочка евонная также съ хлѣбомъ сидитъ. Въ одномъ кустѣ онъ, въ другомъ она. А какъ корова на хлѣбъ польстится, да на лугъ войдетъ — сейчасъ они кричать:- «Потрава! Свидѣтелей сюда!» Ну, загонитъ корову, а потомъ хозяева и иди ее выкупать. Да вѣдь такъ разлакомился, что не только коровъ, а куръ крестьянскихъ сталъ крупкой къ себѣ приманивать, утокъ, гусей. А съ этими ужъ безъ разговора… Какъ заманилъ — тутъ и голову долой, а завтра въ супъ. Смотришь, Личарда его вѣрный Вавила ужъ супъ ему варитъ изъ заманенной курицы… Такъ вотъ тутъ-то и завопіяли клюквинскіе крестьяне. Ну, Господи благослови! Берись, Уварка, и заноси! Здѣсь мѣсто окуневое. Авось, для барыни, Еликаниды Ивановны, окуньковъ выловимъ.

Калистратъ поплевалъ на руки, взялся за бредень и полѣзъ въ воду. Полѣзъ и Уварка, но оступился въ водѣ въ яму, выпустилъ изъ рукъ бредень и ушелъ въ воду съ головой. Онъ тотчасъ-же вынырнулъ и закричалъ, фыркая:

— Батюшки, глубь-то тутъ какая! Какъ возможно тутъ рыбу ловить! Здѣсь совсѣмъ ловить невозможно. Да и тебѣ, дядя Калистратъ, тутъ не пройти. Тутъ яма. Лучше выходи. Надо на другое мѣсто перейти.

Они оба вышли на берегъ. Уварка стоялъ въ прилипшей къ тѣлу мокрой ситцевой рубахѣ, Калистратъ вытаскивалъ изъ воды пустой бредень и говорилъ:

— Эхъ, ты, рыбакъ! Ямы испугался! Это не яма, а омутокъ. Въ омуткѣ-то окуней и ловить.

— Нѣтъ, нѣтъ… И не подзадоривай его, Калистратъ, — сказалъ баринъ. — Въ такомъ глубокомъ мѣстѣ нечего ловить. Еще утонетъ, храни Господь. Лучше перейдемъ куда-нибудь въ другое мѣсто.

— Да куда-же намъ теперь перейти-то?

Калистратъ стоялъ въ раздумьи и чесалъ затылокъ.

— Константинъ! — послышался гдѣ-то изъ-за кустовъ женскій голосъ. — Скоро вы кончите? Я безъ тебя спать не могу.

— Барыня! — воскликнулъ Уварка и сталъ обдергивать на себѣ мокрую рубаху.

— Да, она. Одѣвайтесь скорѣй… — проговорилъ Укромновъ Калистрату и Уваркѣ. — Довольно рыбу ловить. Для насъ на уху хватитъ.

— Константинъ! можно мнѣ къ вамъ?

Голосъ барыни слышался ужъ близко.

— Нельзя, душечка, Здѣсь полуголые. Повремени маленько! — закричалъ Укромновъ. — Я самъ къ тебѣ сейчасъ приду. Мы много, много рыбы наловили. Завтра можетъ быть отличная уха. И любимыхъ твоихъ окуней наловили.

Калистратъ, стоя, надѣвалъ на себя синіе нанковые штаны. Одѣвался и Уварка.

— Безъ сапогъ… Босой пойду. Все равно дома переодѣваться придется, — проговорилъ онъ.

— Приходи, Калистратъ, въ кухню къ намъ и я тебѣ отдамъ тамъ мелкихъ щукъ и плотву, — говорилъ Укромновъ. — Еликанидушка! Ты тутъ? Я иду къ тебѣ.

Онъ подхватилъ ведро съ рыбой и сталъ подниматься на берегъ.

1908