Беглец - Екатерина Стадникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И бесконечные моления Илнару, – подхватил юноша. – Настоятель Просперо просыпался утром с мыслями, где бы взять еще час на восхваление нашего пресветлого. Решение просто, как блин. Мы молились вместо ужина.
– И как тебе? – с надеждой спросил Леннарт.
– В борделе вранья меньше. – Навен подбросил щепотку своих трав в огонь.
– Готов спорить, но не стану. Все же ты спас меня. – Во взгляде рыцаря промелькнуло такое знакомое презрение, замешанное на чувстве превосходства. – Я был послушником пятнадцать лет. До обучения чарам так и не дошло. Но труд и воздержание настолько закалили мои тело и дух, что сам Великий магистр заметил меня и призвал.
– Я всему учился сам, – пожал плечами парень. – Ошибки были. Если, к примеру, дотла сжечь башню – тебя выгоняют из монастыря. Когда горит добро, не до благоговения перед огнем божиим. Храбрые послушники и наставники гнали меня как дичь через лес, пока их не остановила тетушка Мирта. Живущая отшельницей в чаще жрица Мадары.
– Повитуха и ведьма? – Леннарт скривился.
– Целительница и травница, – не поведя и бровью, поправил Навен. – Обитатели местного монастыря отнеслись к ней с должным почтением. И убрались восвояси. Все сложилось удачно. Я поселился в лесу, где мне ничто не мешает практиковаться в чем пожелаю. Не случись так, сейчас многоуважаемый рыцарь был бы уже обглодан до костей.
Неловкая пауза распласталась между собеседниками. Разумеется, сэр Леннарт из Корлада предпочел бы принять спасение от кого-то столь же благочестивого, как он сам. Но Илнар часто посылает своим последователям причудливые испытания и уроки. Возможно, рыцарский долг требует вырвать этого юношу из когтей порока и обратить назад к свету очищающего огня?
Что понял для себя Навен, так то, что в час смертельной опасности люди взывают ко всем богам, каких способны вспомнить по имени.
Желая перевести тему, рыцарь насупился и выдавил из себя натужный вопрос о состоянии целительской практики и ее доходности. На что Навен точно знал, как ответить, чтобы прекратить разговор.
– Мадам и ее подопечные ценят меня за умение быстро решать любые щекотливые проблемы, – деловым тоном ответил юноша. – Знать и купечество ценят фактически за то же. Однако с них я предпочитаю брать плату в твердой валюте.
Раненый приуныл и смолк. Вскоре он начал клевать носом, а потом вовсе уснул. Навен же не спал. Он старался во всех подробностях припомнить своего противника. Рыцарь упорно называл арестанта «монстр». Но у того было две ноги, две руки, вполне заурядная голова. Что-то сделало несчастного таким. Когтей Навен не заметил, но тогда чем преступник прикончил возницу, ранил Леннарта и попортил дублет? Чем он освободился? Чары?
На острове, который, по сути, был громадным куском заряженной руды, руны можно было чертить хоть пальцем на земле. Оттого и водилось тут всякое. Еще до форта и шахт, сюда бежали некроманты с материка. Навен сам сталкивался с сухими, как палки, мертвецами в выцветших черных лохмотьях. Немалых усилий стоило загнать их назад на тот свет. Орсо всегда восхищался подобными поступками. Называл их приключениями. Или того смешнее – подвигами. Но если ходячие трупы станут жрать фермеров, кто будет пасти скот, выращивать зерно и варить из него пиво?
В животе заурчало. Навен зевнул. Был бы Орсо, можно было бы спать по очереди. Но их пути разошлись – из-за нелепого спора о сути и назначении человека. Навен уже не помнил своих доводов, но помнил, что перестарался.
Весь следующий день рыцарь проспал. Травы боролись с лихорадкой, а лекарь не покидал пациента ни на минуту. Глубокие порезы не спешили заживать, словно какой-то яд мешал лечению. В бреду рыцарь из Корлада все убеждал кого-то, что не трус. Очнулся Леннарт, когда на небе вновь засияли звезды. Для бедняги целый день промелькнул как мгновение.
Под утро у входа в пещеру раздался топот. Захрапела лошадь. Раненый распахнул глаза и застонал. Навен бесшумно приложил палец к губам, подал рыцарю меч и жестом приказал затаиться. Не очень-то верилось в пользу стали, особенно в слабых руках, но поступить иначе лекарю не позволила совесть. Сам же он кошкой скользнул туда, где широкий грот переходил в брошенную штольню.
Месяц давно скрылся за деревьями. Снегопад обернулся настоящей метелью. В кромешной тьме разум диктует цвета и формы: он знает, что снег белый, а лошадиная грива густая. Испуганная кобыла плясала, готовая подняться на дыбы. Дыхание паром валило из ноздрей, а смерзшиеся ресницы дрожали.
Навен заметил на крупе лошади неглубокую рану. Кобыла явно не была настроена дружелюбно. Юноша выпрямился и посмотрел прямо в выпуклые, до краев полные ужаса глаза лошади.
«Сталь и огонь сильны», – учила Мирта. – «Но сильнее огня и стали может быть только слово». Его незачем кричать, размахивая руками. Необязательно рисовать на камне или плести из жестов. Достаточно знать, как произнести его правильно.
Ни звука не слетело с едва шевельнувшихся губ. Кобыла всхрапнула, застригла ушами, но заметно посмирнела. Она позволила взять себя под уздцы и увлечь под уклон в темную штольню.
От удивления сэр рыцарь даже рот открыл. Он совершенно не ожидал найти свою лошадь, особенно не прилагая усилий. Кобыла тоже признала хозяина и наверняка удивилась бы, если бы умела.
– Она цела? – едва скрывая волнение, спросил Леннарт.
– Царапина, – парень позволил себе улыбку, похлопывая лошадь по шее.
Навен отчетливо ощутил запах пряной копченой колбасы. Без церемоний он отстегнул от седла сумку и принес к огню. Вместе с колбасой в белую тряпицу оказались завернуты ломоть сыра и горбушка серого хлеба. Леннарт подтянул сумку к себе за ремешок, перевернул и потряс. На камни пещеры звонко шлепнулась фляжка, в которой весело плескалась жидкость.
Отвинтив тугую крышку, Навен с интересом понюхал содержимое. Он ничуть ни усомнился, почуяв субстанцию, знакомую не только аптекарям и алхимикам.
– Праведники так лихо разбавляют спирт? – продолжая улыбаться, спросил он.
На что рыцарь неожиданно смутился и тут же пустился в пространные рассуждения о грехе лжи, гнуснейшим примером которого является подмена благородных напитков водой в разных пропорциях. В конце же заверил, что если доберется живым до того проходимца на материке, продавшего ему эту дрянь, – проучит гада как следует.
Разделив припасы поровну, поели молча. Навен не верил в сообразительность кобылы. Не слышал, чтобы кони как собаки шли по следу. Но высказывать свои опасения не спешил. Равно как и не торопился развеять или укрепить их, осмотрев окрестности.
Утренний лес встретил Навена непролазными сугробами. Снег, наверное, перестал едва-едва. Лекарь зачерпнул закопченным наплечником девственно-чистую белизну и вернулся в грот. Новая порция зелья, по ощущениям, была гаже предыдущих, но Леннарт вытерпел все без сетований.
Дольше торчать в лесу – подвергать себя ненужной опасности. Навен погрузил пациента на кобылу, затоптал угли, и все поднялись на поверхность. Как ни просил рыцарь, они не вышли к тому месту, где случилась стычка. Навен не собирался выкапывать шлем и щит. Обошли они и проклятую каторжную дорогу, где звери наверняка уже разорвали на клочки труп возницы.
К полудню показалась просека. Навен чувствовал хищные взгляды, прикованные к раненому, но ни одна тварь не осмеливалась броситься. Словно что-то незримое оберегало их в пути. Чья-то покровительственная добрая воля.
Аромат стряпни появился задолго до того, как остроконечная крыша таверны показалась из-за холма. С заднего двора раздался леденящий душу визг, за ним глухой удар и отборная портовая брань.
От угла прямо к лесу мчала здоровенная свинья, оставляя за собой карминовый след и непрерывно вопя. Секунды хватило сообразить, что обезумевшая от ужаса и боли скотина не свернет. Леннарт отстегнул и сунул Навену в руки меч, который тот тут же бросил в снег.
Лошадь встала на дыбы, оскользнулась, что-то хрустнуло, и она начала заваливаться. Не будь рыцарь из Корлада ранен, он смог бы выровнять свою кобылу, сместившись в седле. Но вместо этого Леннарт со стоном опрокинулся назад. Навен принял его на руки как дитя и съехал в неглубокую канаву.
Окровавленная свинья просвистела мимо и скрылась из виду, когда на дорогу выскочил разъяренный хозяин таверны со стремительно наливающейся шишкой на лбу.
– Навен? – удивился тот, заметив парня, помогающего незнакомому рыцарю подняться на ноги. – Если ты за мясом, то вон оно улепетывает. Волков кормить. Лови. Сколько я вбухал в эту тварь? Денег, времени, мать ее… заботы!
– Говоря о заботе, – перебил Навен. – Мой приятель ранен и с трудом держится в седле. Не мог бы ты одолжить нам свою телегу?