Серебряный век. Лирика - Антология

«Осень, поздняя осень!.. Над хмурой землею…»

Осень, поздняя осень!.. Над хмурой землеюНеподвижно и низко висят облака;Желтый лес отуманен свинцовою мглою,В желтый берег без умолку бьется река…В сердце – грустные думы и грустные звуки,Жизнь, как цепь, как тяжелое бремя, гнетет.Призрак смерти в тоскующих грезах встает,И позорно упали бессильные руки…

Это чувство – знакомый недуг: чуть веснаАроматно повеет дыханием мая,Чуть проснется в реке голубая волнаИ промчится в лазури гроза молодая,Чуть в лесу соловей про любовь и печальЗапоет, разгоняя туман и ненастье, –Сердце снова запросится в ясную даль,Сердце снова поверит в далекое счастье…

Но скажи мне, к чему так ничтожно оно,Наше сердце, – что даже и мертвой природеВолновать его чуткие струны дано,И то к смерти манить, то к любви и свободе?..И к чему в нем так беглы любовь и тоска,Как ненастной и хмурой осенней пороюЭтот белый туман над свинцовой рекоюИли эти седые над ней облака?

«Вся в кустах утонула беседка…»

Вся в кустах утонула беседка;Свежей зелени яркая сеткаПо стенам полусгнившим ползет,И сквозь зелень в цветное оконцеЗолотое весеннее солнцеРазноцветным сиянием бьет.В полумраке углов – паутина;В дверь врываются ветви жасмина,Заслоняя дорогу и свет;Круглый стол весь исписан стихами,Весь исчерчен кругом вензелями,И на нем позабытый букет…

«Душа наша – в сумраке светоч приветный…»

Душа наша – в сумраке светоч приветный.Шел путник, зажег огонек золотой, –И ярко горит он во мгле беспросветной,И смело он борется с вьюгой ночной.Он мог бы согреть – он так ярко сияет,Мог путь озарить бы во мраке ночном,Но тщетно к себе он людей призывает, –В угрюмой пустыне все глухо кругом…

Памяти Ф. М. Достоевского

Когда в час оргии, за праздничным столомШумит кружок друзей, беспечно торжествуя,И над чертогами, залитыми огнем,Внезапная гроза ударит, негодуя, –Смолкают голоса ликующих гостей,Бледнеют только что смеявшиеся лица, –И, из полубогов вновь обратясь в людей,Трепещет Валтасар и молится блудница.

Но туча пронеслась, и с ней пронесся страх…Пир оживает вновь: вновь раздаются хоры,Вновь дерзкий смех звучит на молодых устах,И искрятся вином тяжелые амфоры;Порыв раскаянья из сердца изгнан прочь,Все осмеять его стараются скорее, –И праздник юности, чем дальше длится ночь,Тем все становится развратней и пошлее!..

Но есть иная власть над пошлостью людской,И эта власть – любовь!.. Создания искусства,В которых теплится огонь ее святой,Сметают прочь с души позорящие чувства;Как благодатный свет, в эгоистичный векЛюбовь сияет всем, все язвы исцеляет, –И не дрожит пред ней от страха человек,А край одежд ее восторженно лобзает…

И счастлив тот, кто мог и кто умел любить:Печальный терн его прочней, чем лавр героя,Святого подвига его не позабытьТолпе, исторгнутой из мрака и застоя.На смерть его везде откликнутся друзья,И смерть его везде смутит сердца людские,И в час разлуки с ним, как братская семья,Над ним заплачет вся Россия!..

«Если любить – бесконечно томиться…»

Если любить – бесконечно томитьсяЖаждой лобзаний и знойных ночей, –Я не любил – я молился пред нейТак горячо, как возможно молиться.Слово привета на чистых устах,Не оскверненных ни злобой, ни ложью,Все, что, к ее преклоненный подножью,Робко желал я в заветных мечтах…Может быть, тень я любил: надо мной,Может быть, снова б судьба насмеяласьИ оскверненное сердце бы сжалосьНовым страданьем и новой тоской.Но я устал… Мне наскучило житьПошлою жизнью; меня увлекалаГордая мысль к красоте идеала,Чтоб, полюбив, без конца бы любить…

«Не вини меня, друг мой, – я сын наших дней…»

Не вини меня, друг мой, – я сын наших дней,Сын раздумья, тревог и сомнений:Я не знаю в груди беззаветных страстей,Безотчетных и смутных волнений.Как хирург, доверяющий только ножу,Я лишь мысли одной доверяю, –Я с вопросом и к самой любви подхожуИ пытливо ее разлагаю!..Ты прекрасна в порыве твоем молодом,С робкой нежностью первых признаний,С теплой верой в судьбу, с детски ясным челомИ огнем полудетских лобзаний;Ты сильна и горда своей страстью, – а я…О, когда б ты могла, дорогая,Знать, как тягостно борется дума мояС обаяньем наставшего рая,Сколько шепчет она мне язвительных слов,Сколько старых могил разрывает,Сколько прежних, развеянных опытом сновВ скорбном сердце моем подымает!..

«Давно в груди моей молчит негодованье…»

Давно в груди моей молчит негодованье.Как в юности, не рвусь безумно я на бой.В заветный идеал поблекло упованье,И, отдаленных гроз заслышав громыханье,Я рад, когда они проходят стороной.

Их много грудь о грудь я встретил, не бледнея.Я прежде не искал, – я гордо ждал побед.Но ближе мой закат – и сердце холоднее,И встречному теперь я бросить рад скорееНе дерзкий зов на бой, а ласковый привет.

Я неба на земле искать устал… СомненьяЗатмили тучею мечты минувших дней.Мне мира хочется, мне хочется забвенья.Мой меч иззубрился, и голос примиреньяУж говорит со мной в безмолвии ночей.

«Только утро любви хорошо: хороши…»

Только утро любви хорошо: хорошиТолько первые, робкие речи,Трепет девственно-чистой, стыдливой души,Недомолвки и беглые встречи,Перекрестных намеков и взглядов игра,То надежда, то ревность слепая;Незабвенная, полная счастья пора,На земле – наслаждение рая!..Поцелуй – первый шаг к охлаждению: мечтаИ возможной, и близкою стала;С поцелуем роняет венок чистота,И кумир низведен с пьедестала;Голос сердца чуть слышен, зато говоритГолос крови и мысль опьяняет:Любит тот, кто безумней желаньем кипит,Любит тот, кто безумней лобзает…Светлый храм в сладострастный гарем обращен.Смокли звуки священных молений,И греховно-пылающий жрец распаленЗнойной жаждой земных наслаждений.Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очамИ горевший стыдливой мольбою,Нагло бродит теперь по открытым плечам,Обнаженным бесстыдной рукою…Дальше – миг наслаждения, и пышный цветокСмят и дерзостно сорван, и сноваНе отдаст его жизни кипучий поток,Беспощадные волны былого…Праздник чувства окончен… погасли огни,Сняты маски и смыты румяна;И томительно тянутся скучные дниПошлой прозы, тоски и обмана!..

«Довольно я кипел безумной суетою…»

Довольно я кипел безумной суетою,Довольно я сидел, склонившись за трудом.Я твой, родная глушь, я снова твой душою,Я отдохнуть хочу в безмолвии твоем!..Не торопись, ямщик, – дай надышаться вволю!..О, ты не испытал, что значит столько летНе видеть ни цветов, рассыпанных по полю,Ни рощи, пеньем птиц встречающей рассвет!Не радостна весна средь омута столицы,Где бледный свод небес скрыт в дымовых клубах,Где задыхаешься, как под плитой гробницы,На тесных улицах и в каменных домах!А здесь – какой простор! Как весело ныряетПо мягким колеям гремящий наш возок,Как нежно и свежо лесок благоухает,Под золотом зари березовый лесок…Вот спуск… внизу ручей. Цветущими ветвямиДушистые кусты поникли над водой,А за подъемом даль, зелеными полямиРаскинувшись, слилась с небесной синевой.

«Наше поколенье юности не знает…»

Наше поколенье юности не знает,Юность стала сказкой миновавших лет;Рано в наши годы дума отравляетПервых сил размах и первых чувств рассвет.Кто из нас любил, весь мир позабывая?Кто не отрекался от своих богов?Кто не падал духом, рабски унывая,Не бросал щита перед лицом врагов?Чуть не с колыбели сердцем мы дряхлеем,Нас томит безверье, нас грызет тоска…Даже пожелать мы страстно не умеем,Даже ненавидим мы исподтишка!..

О, проклятье сну, убившему в нас силы!Воздуха, простора, пламенных речей, –Чтобы жить для жизни, а не для могилы,Всем биеньем нервов, всем огнем страстей!О, проклятье стонам рабского бессилья!Мертвых дней унынья после не вернуть!Загоритесь, взоры, развернитесь, крылья,Закипи порывом, трепетная грудь!Дружно за работу, на борьбу с пороком,Сердце с братским сердцем и с рукой рука, –Пусть никто не может вымолвить с упреком:«Для чего я не жил в прошлые века!..»

«Как каторжник влачит оковы за собой…»