Нерожденный - Владимир Контровский

«Быстрый», на котором заканчивался уголь, понёсся к берегу, чтобы там превратиться в груду железа, искорёженного взрывом, а «Светлана» с пятидесяти пяти кабельтовых открыла огонь по приближавшимся японским крейсерам. Японцы долго не отвечали – они надеялись, что русские вот-вот одумаются, перестанут швыряться снарядами и спустят флаг. Но этого не произошло, и через пятнадцать минут на крейсере «Отава» сверкнули вспышки ответных выстрелов, и вокруг «Светланы» вздыбились столбы вспененной воды. «Амазонка» приняла неравный бой…

Командир кормового плутонга лейтенант Арцыбашев пренебрёг защитой из чугунных колосников и открыто стоял на палубе, корректируя огонь своих орудий. Осколок раздробил ему голову, и лейтенант упал, раскрашивая кровью выскобленные доски палубного настила. Подносчик кормового орудия, крепкий деревенский парень, впервые в жизни вышедший в море, в далёкий поход через три океана, закончившийся жестоким боем, замер, заворожено глядя на распростёртое тело убитого офицера. Этот молодой матрос вдруг с пронзительной ясностью понял всю хрупкость человеческой жизни – прямо на его глазах живой и полный сил человек мгновенно превратился в холодеющий труп, – и осознание того, что и с ним в любую минуту может случиться то же самое, приморозило парня к палубе.

Из оцепенения подносчика вывел хлёсткий крик комендора Мякотникова, наводчика ютового орудия.

– Снаряд! Подавай снаряд! Заснул, мать твою распротак!

Матрос встрепенулся, стряхивая морок, одним движением оказался возле орудия и, крякнув от натуги, втолкнул тяжёленную стальную болванку в распахнутое чрево казённика.

Реальность изменилась – совсем чуть-чуть. Снаряд покинул жерло орудия на секунду позже, чем должен был покинуть, описал несколько иную траекторию, отличавшуюся от той, какую должен был описать (ненамного отличавшуюся, совсем ненамного), и попал в крейсер «Отава» на пару метров левее того места, куда должен был попасть. И осколок этого снаряда не пробил висок мичману Миязаке – он ударил японского офицера в скулу, распорол ему щёку и повредил челюсть, нанеся мичману неприятную и болезненную, но не смертельную рану.

Снаряды иссякли. «Светлана» осталась безоружной, а японцы, сократив дистанцию, усилили огонь. Попадания в яхту следовали одно за другим, ломалось железо, гибли люди. В довершение всего «амазонка» потеряла ход – снаряд пробил люк машинного отделения и разорвал магистральный паропровод. Все возможности сопротивления были исчерпаны, и командир «Светланы» приказал открыть кингстоны и покинуть обреченный корабль. Люди прыгали в воду с правого борта и спаслись вплавь и на подручных средствах – все шлюпки были разбиты, – а на тонущий крейсер продолжали падать неприятельские снаряды: японцы, обманутые в своих ожиданиях и разозлённые сопротивлением, расстреливали его в упор. На мостике был убит капитан 1-го ранга Шеин, в батарейной палубе погиб капитан 2-го ранга Зуров, до конца выполнявший свой долг. Шестидюймовый снаряд, пройдя дымовую трубу, взорвался в средней кочегарке, убив всех находившихся там людей. «Светлана» умирала…

В одиннадцать часов крейсер с большим дифферентом на нос лег на левый борт и затонул на шестисотметровой глубине. Японцы какое-то время продолжали стрелять, а затем ушли, бросив уцелевших русских моряков среди волн на произвол судьбы. Беспомощные люди провожали обезумевшими глазами удалявшиеся серые силуэты, а какой-то кочегар, попавший из прокалённого жаром топок воздуха котельного отделения в холодную воду и уже сходивший с ума от резкого перепада температур, выкрикнул отчаянно-хрипло:

– Проклятые! Чтоб вам всем тоже оказаться на морском дне!

Только через два часа подошел японский вспомогательный крейсер «Америка-мару» и занялся спасением команды «Светланы». Последних спасённых вытаскивали из воды уже в темноте, а для ста шестидесяти семи членов экипажа геройской «амазонки» Японское море стало просторной братской могилой.

Никто из моряков «Светланы» – ни мертвые, ни выжившие, – не знал (и не мог знать) о дальнейшей судьбе японских крейсеров, потопивших гордую «амазонку»: будущее ещё не наступило.

…25 июля 1917 года на переходе из Йокосуки в Сасебо лёгкий крейсер «Отава» в густом тумане налетел на подводную скалу у побережья префектуры Миэ на восточном побережье Японии. Корпус корабля разломился, и экипаж был вынужден покинуть крейсер. 1 декабря 1917 года крейсер «Отава» был исключён из списков флота.

…26 августа 1922 года у берега Камчатки крейсер «Нийтака» погиб в тайфуне вместе с тремястами членами экипажа.

Крейсер стоял на якоре в море около реки Озерной. Ночью 23 августа подул сильный ветер с юго-востока, и весь экипаж приготовился к встрече его. Утром 26 августа ветер переменился на юго-западный. Набежали волны и покрыли палубу сплошным водяным валом, откуда вода полилась во внутренние части и лишила возможности топить котел, кроме того, берег покрылся густым туманом, и корабль коснулся береговых скал. Не имея никаких средств спасти крейсер, все утонули вместе с ним. Когда корабль тонул, играл национальный гимн «Кими-микадо» за императорское государство и за крейсер «Нийтака».

Из всего экипажа спаслись только 16 человек: матросы Окада, Акагава, Такаяна-ги, Янагизава, Итакава, Ямагабаями, Такахати, Маэда, Хиросэ, Цукада, Чишику, Кавахара, Кояма, Танигучи и унтер-офицеры Камихуза и Хатакеяма. Последний получил серьезные ранения, остальные существенно не пострадали. Имеются сведения, что они находились на берегу и благодаря этому уцелели.

26 августа, с получением известия о гибели крейсера, на место катастрофы отправился миноносец «Мияке». К полудню 29 августа здесь были найдены трупы 16 моряков. Среди них оказались командир крейсера капитан 1-го ранга Кога, штурман лейтенант Нураяма, мичманы Ота и Хакамада, старший унтер-офицер Хирай, унтер-офицеры Кобаяси и Кубота, матросы Наказима, Иноуэ, Накано, Макикава, Сато, Имадоме, Огава, Маэда, Такино. Как отмечалось в донесении, «все покойные прилично одеты. На них флотские формы и никаких признаков мучения не заметно». Дальнейшие поиски позволили обнаружить еще два десятка трупов.

(из японского отчёта о катастрофе крейсера «Нийтака»)

Из боевого донесения капитана 1-го ранга Арима, командира корабля «Отава», крейсера Императорского флота

«Противник сражался доблестно. В «Отава» попало два снаряда, причём были убиты старший лейтенант Исикава и 4 нижних чина и ранены мичман Миязака, ревизор Номура, 19 нижних чинов и 2 нестроевых».

…Реальность изменилась. В сложнейшей вязи вселенских событий появилась новая цепочка причинно-следственных связей – крохотная, почти незаметная.

Глава вторая. Историческая справка

К концу девятнадцатого века «цивилизованные европейцы» донесли «бремя белого человека» до самых удалённых уголков земного шара (стеная показушно под его тяжестью). В «клубе носильщиков» уже назревал нешуточный раздор, приведший к Первой Мировой войне, однако покорённым народам Азии и Африки от этого было не легче – впереди у них были десятилетия освободительных и гражданских войн с миллионами жертв. А покамест белый человек – просветитель и прогрессор, и никак иначе, – по-хозяйски обустроился везде, куда только смогли доплыть его корабли и дошагать солдатские сапоги. Древние державы с тысячелетней историей и уникальной культурой рассыпались в прах под железной пятой завоевателей – ограбленная Индия влачила нищенское существование, неизбытое и по сей день, а Китай был намертво зажат между алчностью его предельно продажных мандаринов и убийственным бредом опиумокурилен, усердно насаждаемых цивилизаторами.

Единственным исключением из правила стала Япония, которой предстояло удивить и потрясти весь мир. Понаблюдав за тем, что творят заморские гости в сопредельных землях, японские сёгуны наглухо закрыли свою страну «железным занавесом» (хотя такого понятия тогда не существовало), оградив её от европейских товаров, нравов, солдат и миссионеров. В течение столетий Япония оставалась для европейцев terra incognita, страной незнаемой, и так продолжалось вплоть до середины XIX века, когда американцы всё-таки сорвали японскую занавеску, силой вынудив японцев открыть свои острова для торговли с гайкокудзинами[1] – чем этого могло кончиться, предсказать нетрудно.

Однако Японии удалось сделать казалось бы невозможное. Дети Аматерасу-Амиками взяли у бледнолицых братьев всё по-настоящему ценное и полезное – технические новинки и достижения в социально-промышленной сфере, – равнодушно отвергнув всё «побрякушки», каковые обычно предлагались европейцами и американцами «малоцивилизованным» диким народам в обмен на реальные ценности. Японцы не прельстились стеклянными бусами и клочками яркой материи – они импортировали технологии изготовления нарезных орудий и прокатки броневых листов, строительства паровых военных кораблей и прокладки железных дорог, принципы создания современной армии и модернизации системы управления страной. И при всём этом они сохранили в неприкосновенности свою самобытность и Нихон сейсин – веру в японский дух, тот нравственный стержень, на который накручивалось все остальное, и который изумлял белых людей, считавших подобные выверты пережитками средневековья.