Копельвер. Часть I (СИ) - Карабалаев Сергей

— Все безделки! — раздраженно сказал старик. — Ты, может, и не видишь, а вот Перста нашего на мякине не проведешь. Он грубую работу сразу отличает. А ты, — старик назидательно поднял вверх палец, — коль хочешь занять мое место, как время придет, так слушай да мотай на ус. Ищи товары редкие, такие, какие нигде больше не найдешь. А как увидишь — бери, не торгуясь. Это на хлам можно цену сбить, а истые диковинки своих денег стоят.

Юноша снова вздохнул и отер пот со лба.

— То-то же! — удовлетворенно сказал старик.

Румяный круглый нордарец с маленькими черными глазками и мягким безбородым лицом, услыхав их разговор, вышел из тени навеса, под которым сидел.

— Господин желает посмотреть на достойный товар? — спросил он. — Господин оказался точно на месте! Прошу, пойдемте!

Старик Бэна, известный на весь Северный Оннар, как искатель редкостей, лишь поморщился. От ушлых нордарцев он по сотню раз на дню слышал похвалы товарам, за которые ему было бы жалко даже медяка, поэтому и верить пройдошливому торговцу не спешил.

— А зря! — вослед ему крикнул толстяк. — Наше стекло сам кет жалует!

Бэна, услыхав такие слова, повернул назад. Что ж, так и быть, он посмотрит. Может, и впрямь среди всего этого сора обнаружит какую вещицу, которую будет не стыдно привезти в Олейман.

Лавка, в которую его любезно пропустил нордарец, была хоть и большой, но от пола до потолка заставленной поставцами, завешенной полками и забитой корзинами, в которых лежали и стояли бутылки, тарелки, чаши, вазы, бусы и фигурки диковинных птиц и зверей.

— Коли желаете поглядеть поближе, так я покажу. — сказал нордарец, заметив, что старик, словно птица, завертел головой, пытаясь разглядеть все сразу.

— Вон то! — ткнул он пальцем в стеклянную лошадь, стоявшую на самой верхней полке.

— Хороший выбор, — похвалил его торговец и полез по приставной лесенке вверх. — Двести серебряных монет.

Лошадь, размером не больше ладони, была как живая — вороной масти с белой звездой во лбу. Она раздувала ноздри и готовилась ударить копытом, а потом ветром полететь по нордарской степи, оставляя после себя лишь клубы пыли.

Старик сунул фигурку в карман.

- Беру, не торгуясь, — подал он пример своему юному спутнику.

— Лучшие изделия из стекла вы найдете здесь, — с достоинством сказал нордарец, пересчитывая монеты. — В лавке мастера Уульме.

— Уульме? — переспросил покупатель. — Сколько лет сюда езжу, а о таком не слышал.

— Недавно приехал. Еще и года нет. Все, что тут видите, дело рук его и его подмастерьев.

— Так он не нордарец?

— Нет. Нордарцы так не умеют.

Покупатель подозрительно поглядел на добродушного продавца.

— А ты разве сам не нордарец?

— Я-то да, — согласился тот. — Потому и говорю. Я свой народ знаю — работать мало кто любит, а чтоб такое выплавить из стекла, времени да сил да умения много нужно.

Старик усмехнулся.

— Мы тут недавно, — продолжил нордарец. — А нас уже все знают. Государевы советники у нас покупают. Виндарёли. Иноземцев много. Три дня назад целый обоз посуды в Радаринки отправили. Еще из Чиртаньи заказ пришел — работы много.

— Как тебя зовут? — спросил покупатель, заподозрив, что для таких ценных заказчиков в лавке должно быть припасено что-то воистину редкое.

— Бопен, — ответил нордарец.

— Скажи-ка, Бопен, а нет ли у тебя в сундуках еще каких вещиц? — вкрадчиво спросил он. — Я еду к владыке Олеймана, что в Северном Оннаре, и должен привезти ему из нордарской стороны что-то такое, чего больше нет ни у кого в этом свете. Понимаешь, к чему я клоню?

Бопен кивнул.

— Может, и есть. Мастера нужно дождаться.

— Я подожду, — заверил его оннарский купец и уселся на предложенный ему стул. Его сопровождающий, до этого молча разглядывавший товар, облегченно выдохнул и присел рядом.

Ждать пришлось долго. За это время оба покупателя успели напиться чаю, предложенного им бойким Бопеном, еще раз осмотреть все выставленные изделия, обойти соседние лавки и вернуться назад.

— Мастер работу поздно заканчивает, — успокаивал их Бопен. — Но как закончит, так сразу придет. Я послал к нему мальчишку.

И когда солнце село, шум южного базара стих, а искатель редкостей окончательно потерял терпение, в лавку вошел Уульме. Высокий, почти на голову выше приземистых нордарцев, русоволосый, но в нордарском халате, штанах и остроносых сапогах, он сразу заполонил собой тесную лавку.

— Хозяин Уульме! — почтительно обратился к нему Бопен. — Тут вас спрашивают.

— Бэна из Северного Оннара, — представился купец, хватая Уульме за руку и яростно ее тряся. — Купец. Личный поставщик диковин и редкостей Персту Олеймана. Сей господин пообещал мне, — кивнул он в сторону Бопена, — что вы покажете мне действительно редкий товар.

Он говорил на нордарском и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда Уульме ответил ему на чистом оннарском:

— Рад видеть земляка!

— Оннарец? — воскликнул, пораженный таким открытием, Бэна. — Да еще и северянин? Я заподозрил, что вы можете быть с севера, когда услышал имя, но уверен не был. Так могут звать и южан.

Уульме усмехнулся. Суетливый Бэна сразу же сумел расположить его к себе. Что-то в нем было от другого старика, Сталливана, которого, как ни старался Уульме, забыть не мог. Наверное, такая же деланная ребячливость, скрывающая суровость опытного и бесстрашного мужа.

— Далеко же вас занесло! — продолжал Бэна, выпустив руку Уульме и тут же схватившись за пояс от его халата. — А все же северную породу издалека видно. Вы откуда будете?

— Из Низинного Края, — не смог соврать Уульме.

— А я из столицы! — обрадовался Бэна, будто они были с мастером соседями. — Но вот жизнь заставила колесить по всему миру, покупать и продавать… Я не жалуюсь, грех мне в моем положении богов винить, но иногда и осесть где хочется, одним домом зажить. Племянник мой, — и тут он толкнул своего юного спутника в бок, — готовится место мое занять, но я же вижу, что у него одни девки на уме, а о делах он думать еще не приучился. Вот и приходится мне все время рядом быть да самому за всем следить, а то дурень накупил бы барахла, а мне потом перед Перстом ответ держать…

Купец замолк и выжидающе посмотрел на Уульме.

— Кстати, о редких вещицах, — напомнил он. — Уверен, что у вас есть, чем порадовать старика.

Уульме решился. Бэна не просто так оказался в его лавке — кто знает, быть может, сами боги явили ему свою волю.

— Есть пара редких вещиц. Пойдемте.

И он направился вглубь лавки. Бэна кивнул и радостно засеменил вслед за мастером, оставив своего племянника на Бопена, который снова налил тому чаю.

— Вижу, вы человек знающий, — сказал Уульме, доставая из резного рундука небольшую шкатулку. — Раз догадались, что есть что-то еще.

— Я и впрямь разбираюсь и в хрустале, в камнях и в стекле, — закивал Бэна. — Да и много поездил. Обычно лучшие образцы не выставляют напоказ, а хранят для особых покупателей. Я как раз такой! Дешевые безделки, пусть и блестят они золотом, меня не привлекают, а вот редкую вещицу я сумею разглядеть даже в сору.

— Тогда смотрите, — сказал Уульме, передавая ему шкатулку.

Бэна откинул крышку и охнул от восхищения. На красной бархатной подложке лежал цветок столь искусной и тонкой работы, что даже знаток усомнился бы в том, что перед ним стекло, а не живой цвет. Винного цвета лепестки, тонкие, как бумага, испускали слабый мерцающий свет, острые шипы больно кололи пальцы, а на зеленых листьях были видны все до единой прожилки!

Старик поднес цветок к лицу и громко втянул воздух, будто надеясь уловить сладкий густой запах.

— Клянусь небом и землей, это и впрямь стекло! — воскликнул он, в глубоком восхищении уставившись на Уульме.

Мастер усмехнулся. В этой работе изъянов и в самом деле не было.

— Сколько? — только и спросил старик, отстегивая от пояса кошель. Он страшно боялся, что у него не хватит монет выкупить такую красоту.