Flutter. Круто, блин. Хроники одного тренинга - Наташа Маркович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потому что вдруг раздулась, как паук, и решила, что я уже крутой психолог. Начала разговаривать давно застывшими словесными формами и мыслить догмами. Кроме того, я решила, что вижу людей насквозь, все про них понимаю и знаю путь, которым следует идти каждому отдельно взятому индивиду.
В один прекрасный день, изрекая очередную чужую мысль, я остановилась. Мне вдруг стало страшно.
Я огляделась и увидела вместо любимых однокурсников таких же пауков. Они сидели за партами и важно обсуждали что-то неважное.
Тогда мне отчего-то стало противно, и я ушла, не удосужившись блестяще защитить дипломный проект и получить свой очередной красный диплом.
Особый Случай
Пройдя еще несколько курсов лечения и продолжая поиски себя, полулысая, изможденная, но непобедимая, с огнем в глазах, я наконец попала на какой-то столичный тренинг. Стоило это по тогдашним меркам невероятно дорого, выглядело по тогдашней необразованности странно, до ощущения опасности. Тренинги, как способ образования, были никому не ведомы, по крайней мере в моем городе. Впрочем, мне уже было нечего бояться, и я смело туда пошла.
По крайней мере, новые ощущения мне были гарантированы, и этого уже хватало для принятия решения. Кроме того, это были гарантированно новые люди, которых я могла поразить своей новоприобретенной неординарностью.
Несмотря на плачевное состояние организма, дух мой был бодр, хотя и растерян, а внешний вид по пермским меркам был отличным. На пути превращения из странной девушки в неординарную личность я научилась одеваться в дорогих бутиках, поддерживать безукоризненный маникюр и делать прическу у лучшего городского стилиста. Поэтому даже моя полулысая голова была вполне ничего себе. Вообще, где-то после двадцати пяти я вдруг ни с того ни с сего стала довольно симпатична. Видимо, Вселенная решила хоть как-то поддержать меня на моем нелегком жизненном пути.
А худоба, необычайная бледность и темные круги под глазами придавали мне тайны и трагизма.
При моем виде людям сразу становилось ясно, кто является средоточием людской скорби и с непоколебимым достоинством, не теряя веселого расположения духа, несет ответственность за все прегрешения человечества.
Встав утром вовремя, что для меня является признаком энтузиазма, я одела самую короткую юбку, самые длинные, модные в ту пору сапоги, пришла в зал тренинга и села в первый ряд, положив ногу на ногу. С собой, невзирая на протесты девушки, встречавшей нас у входа в зал, я притащила кружку с чаем. К тому времени я уже окончательно привыкла командовать сама, а не подчиняться.
От любопытства меня разрывало на кусочки. Я ждала тренера, представляя себе мрачного, сутулого старикана.
Неожиданно вышел высокий и красивый парень в дорогущем костюме, с идеальной стрижкой, в отполированных до сияния ботинках.
— Ух ты, какой красивый! — воскликнула я на весь зал и тут же забыла про своего стоматолога, с которым к тому же успела расстаться.
Весь зал посмотрел на меня. Сергей же не обратил внимания. Кроме того, он плевал на мой бледный и героический вид. Ни капли сострадания к моей исстрадавшейся персоне я не дождалась.
— Для чего вы пришли? — поинтересовался он у аудитории, закончив вводную лекционную часть.
Я встала первая:
— Хочу понять.
— Что?
— Куда я иду и зачем.
— Ты стоишь у микрофона.
— Ну я имею в виду свою жизнь. Что-то идет не так, как мне бы хотелось.
— А! Выражайся яснее. И что с жизнью? — Он критически оглядел меня с ног до головы.
— Невезуха…
— Эта идиотка готова заморить себя до смерти, лишь бы привлечь внимание к своей персоне, — объявил он залу, едва дослушав краткую историю моих поисков.
— Слушай, — возмутилась я, — что за оскорбления с порога? Уж не хочешь ли ты сказать, что я специально заболела?
— Хочу.
— Как это? — растерялась я.
— Вот так. Ты ВСЕГДА делаешь то, что тебе выгодно!
— И какие же выгоды я извлекаю из столь сомнительного приобретения?
— Жалость. Любовь. Сострадание. Восхищение. Ведь ты же герой, правда? Стойко переносишь тяготы жизни с улыбкой на пересохших губах!
Как он узнал?
— Почему это на пересохших?
— Никто, кроме тебя, не притащил в зал кружку с чаем.
— У меня после врачебных процедур плохо слюнные железы работают. Я даже везде с собой таскаю бутылку с водой — рот пересыхает.
— Это мне неинтересно, — ответил Сергей. — Есть и пить в зале запрещено. Всем. Исключений нет.
— У меня медицинские показания.
— Значит, этот тренинг не для тебя. Изволь покинуть зал. Деньги тебе вернут.
— Нет, я не уйду!
— Тогда дай слово не пить в зале.
Я прямо растерялась. Я привыкла, что моя болезнь делает меня исключительной. Что мне зачастую позволено то, что не позволено другим. Люди из сострадания дают мне отступления от правил. К тому же я не врала, у меня действительно отказали слюнные железы. Во рту пересохло.
— Хватит манипулировать свой болезнью! И ты еще про выгоды спрашиваешь! — вдруг возмутился он. — Мисс Особый Случай. Миссис, простите.
— Я, между прочим, инвалид второй группы! — как последний аргумент выдала я от отчаяния.
— Вот я и говорю, Особый Случай. Знаешь что? — продолжал тренер.
— Что? — сердито осведомилась я, сопротивляясь Сергею и тем чувствам, которые неумолимо накатывали на меня. Страх, стыд, еще раз стыд, растерянность, недоумение — все это пыталось прорваться сквозь мои горячо любимые и лелеемые годами веселье, силу, независимость, неординарность и еще множество приобретенных за годы цивилизованной жизни черт моего несносного характера.
— Мне наплевать. Из меня тебе не удастся выудить ни капли жалости. Хочешь любви? Начни ее создавать. И отдавать, а не потреблять.
— А я что делаю? — оскорбилась я.
— А ты высасываешь ее из других с помощью своей болезни, — сказал Сергей, — да еще изображаешь из себя крутого Бетмэна. Самого сильного, независимого и оригинального до невозможности.
— Но это же и есть я, идиот! — закричала я.
— Ты, Наташа, — это мелкий заячий хвост, который дрожит от страха, ненависти, боли и обиды. Я думаю также, — сжалился он, и голос его стал мягким, — что еще ты очень ранимый и нежный человек, который отчаянно боится быть самим собой.
— Так ведь как самим собой-то?! Это невозможно! Знаешь, что я пережила?
Я вспомнила молчание своих одноклассников, вспомнила, как они отворачивались, когда я подходила к ним с вопросом: «Что произошло?» — и вдруг разревелась. Даже тогда, во время бойкота, не плакала, а тут… Я думала, что давно забыла ту историю.
— Нет, это невозможно, — всхлипнула я.
— Ну и живи, блядь, в обнимку со своим несчастным прошлым, — устало произнес он, — года два еще проживешь. Крутая, модная, красивая и страшно одинокая.
— Врешь ты все!
Он замолчал, и я услышала в зале страшную тишину Пятьдесят человек сидели открыв рты и переводя взгляд с меня на него и обратно. Эти гады не оспаривали его слова, не предъявляли ему претензии за грубость и оскорбления. Они просто превратились в большие уши и широко открытые глаза. Сергей тоже внимательно посмотрел в зал.
— Кто считает, что то, что я сказал, очевидно, поднимите руки. Выше!
Руки подняли все. У меня земля под ногами описала полный круг. Я сквозь слезы посмотрела на лес поднятых рук и молча села.
— Почему ты села? — без единой капли сострадания в голосе спросил тренер:
— Мне надо подумать.
— А, это хорошо, — улыбнулся Сергей в первый раз.
Мои друзья ждали меня после первого дня тренинга. Они волновались. Я зашла взъерошенная как воробей, и они набросились на меня с вопросами:
— Ну что, что? Рассказывай, куда ты угрохала такую кучу денег?
— Знаете, что я сегодня узнала?
— Ну?
— Что я очень уязвимый, слабый и напуганный человек. И еще нежный. — Это слово я произнесла с усилием. Оно было новым в моем лексиконе. Раньше я считала, что нежность — это салат такой.
— Ты что, дура? Ты за это деньги заплатила?
— Так ведь это важно!
— А что, так это непонятно? Без тренинга?
— Нет! Я думала, что офигительно деловая колбаса. Модная такая, оригинальная, пробивная.
— Ну и это тоже. Бесит, конечно, иногда, ну да все не без глупости.
— А за что же вы со мной дружите?
— За то, что ты нежная, слабая й уязвимая. Ну добрая. И сильная.
Мир мой окончательно встал с ног на голову Друзья решили, что я совсем рехнулась, и, уложив меня спать, пошли обсуждать план моего спасения.
Я много нового узнала за три дня тренинга. Плакала, кричала, спорила, сопротивлялась, удивлялась, недоумевала, хохотала и, кажется, поняла в миллион раз меньше, чем на своей кафедре психологии. Но почувствовала во столько же раз больше.