Проклятие феи - Робин Мак-Кинли

Об истинной причине недомогания королевской супруги не догадался никто, даже когда она начала носить свободные платья и походка ее стала тяжелее, чем прежде. А все потому, что не прозвучало объявления.

Однако ее супруг знал, как знали старшая фрейлина и фея, спрятавшая увеличивающийся живот. Но фея предупредила королевскую чету, что скрывать тягость можно лишь до определенной степени и никак не дальше: необходимо позволить ребенку расти, не докучая ему тугой шнуровкой и не нарушая равновесия матери туфлями на высоком каблуке.

– Волшебник может замаскировать живот совсем, – сообщила фея, которую звали Сигил, – чтобы вы могли протанцевать всю ночь напролет в шелковом платье не шире, чем носили прежде. Но я вам не советую. Маги знают все о магии и ничего о младенцах. Я и вполовину столько не знаю о магии, сколько известно им, но я много знаю о младенцах.

Сигил служила королевской семье еще с тех пор, как мать короля была королевой. Король нежно ее любил, а его жена нашла в ней первого друга, когда еще только прибыла ко двору мужа и отчаянно нуждалась в друзьях. Узнав наверняка, что она в тягости, королева пришла именно к Сигил и попросила спрятать живот. Она призналась, что много лет мечтала о ребенке и теперь, как ей кажется, не вынесет внимания народа ее супруга, тоже все эти годы мечтавшего об этом ребенке, если о ее беременности заявят во всеуслышание. Король, собиравшийся объявить всенародный праздник, был разочарован, но Сигил встала на сторону королевы.

После долгих бездетных лет бедняжка-королева никак не могла поверить подруге, когда та сообщила, что с ребенком все хорошо, он здоров и родится без лишних трудностей. «Милая моя, трудностей будет не больше, чем обычно случается при родах, но вам и их мало не покажется», – добавила Сигил. О рождении наследника не объявляли до того момента, когда у королевы начались схватки. Королева хотела подождать появления ребенка на свет, но Сигил воспротивилась: по ее словам, ребенку следовало родиться свободно, а свобода для наследника государства подразумевала, что народ должен ждать и приветствовать его.

Страну в этот день сотрясли судороги, сходные с теми, от которых страдала несчастная королева. Наследник! Наконец-то наследник! И никто не знал! Придворные и советники были оскорблены, самые высокопоставленные волшебники пришли в ярость, но их голоса тонули в громе народного ликования. Новости распространялись быстрее, чем под силу человеческим гонцам, поскольку о них ржали лошади, пели деревья, бурлили чайники и шептала пыль: наследник! Родилось королевское дитя! Наконец-то у нас есть наследник!

Родилась девочка, и было решено, что в именины ее окрестят следующими именами: Каста Альбиния Аллегра Дав Минерва Фиделия Алетта Блайт Домина Делиция Аврелия Грейс Изабель Гризельда Гвинет Перл Руби Корал Лили Ирис Бриар-Роза. Как и обещала Сигил, принцесса появилась на свет здоровой и без бÓльших трудностей, чем обычно вызывает рождение ребенка: королева измучилась и устала, но не настолько, чтобы не разрыдаться от радости, когда ей в руки вложили младенца.

Старший ребенок правящего государя всегда считался следующим в очереди на трон, будь он мальчиком или девочкой, хотя обычно это бывал мальчик. В народе глубоко укоренилось поверье, что королевы лучше управляются с этой страной, чем короли: неволшебные женщины обладают проницательным, рассудительным здравым смыслом, который даже самой сильной – скорее даже, в особенности самой сильной – магии непросто преодолеть. Считалось, что мужчины гораздо чаще подвержены ослепляющим приступам гнева. Правда это или нет, все в это верили, включая злых фей, которые по этой причине тратили немало времени, колдуя, чтобы первенцы в королевской семье рождались мальчиками. Королевские маги разрушали эти чары насколько могли быстро, но за злыми феями не успевали. (Поскольку чары любого рода с большим трудом прорывались сквозь плотную защиту, окружавшую королевскую семью, приходилось нацеливать их очень узко, а вследствие побочного эффекта третий ребенок правящего монарха почти всегда оказывался девочкой.) Благодаря народному поверью (а также тому факту, что наследные принцессы появлялись на свет крайне редко и вызывали интерес уже одной своей редкостью) рождение будущей королевы всегда приветствовалось с бÓльшим восторгом, чем рождение всего лишь будущего короля. Так случилось и теперь. В последний раз королева правила этой страной около четырехсот лет назад, и, возможно, поэтому никто не помнил, что после этой самой королевы осталось незаконченной какая-то история со злой феей по имени Перниция, поклявшейся отомстить.

Именины принцессы должны были ознаменоваться величайшим торжеством, какое только видела эта страна или, по крайней мере, могли припомнить старейшие из подданных. Грандиознее, чем свадьба короля и королевы шестнадцать лет назад, чем свадьба родителей короля почти пятьдесят лет назад и, конечно же, чем собственные именины короля, поскольку он родился спустя восемнадцать месяцев после женитьбы родителей и никому даже в голову не приходило, что этот ребенок окажется единственным.

Королевская чета хотела пригласить на именины всех. Им казалось, что каждый подданный должен разделить с ними радость празднества. От столь нелепой идеи их отговорили, хотя и с некоторым трудом, советники, как ни странно достигшие полного согласия по этому конкретному вопросу.

Начать с того, что придумала это королева. Ее родная страна была как раз в меру маленькой, чтобы на крупное торжество в правящей семье можно было пригласить всех (хотя придворные составители списков, поставщики продуктов и люди, предоставляющие запасные стулья, обычно надеялись, что явятся не все), а король с королевой узнавали в лицо существенную часть подданных. Хотя страну мужа королева находила пугающе огромной (и ей казалось глубоко неправильным то, что многие из подданных никогда не встречались со своим государем), в часы важных событий ей вспоминалось собственное воспитание. К счастью, король любил жену, и его завораживали ее рассказы о правителях, устраивающих открытые дни приема, когда любой, кто желает с ними поговорить, может прийти и высказаться. Открытые именины показались ему замечательной идеей.

Советники и придворные заявили, что это неприемлемо. (Волшебники отказывались присутствовать на обсуждении именин: они все еще лелеяли обиду из-за того, что им не сообщили о беременности королевы. А мысль о том, что какая-то жалкая фея успешно запорошила им всем глаза волшебной пылью, и вовсе приводила их в ярость.) По мнению советников, на именины следовало пригласить гостей из других стран, ведь их добрые пожелания и приятные впечатления обязательно принесут пользу лет через девятнадцать-двадцать. Невозможно устроить празднество, которое посланцы будут вспоминать с удовольствием, если добрая сотня тысяч подданных примется толкаться у городских стен, месить грязь на полях и требовать угощения и крова.