Entre dos tierras - Анна Закревская

Нет? Тогда смотрите, чёрт возьми… смотрите, не отводя глаз, как меня разорвёт на куски вашим безудержным, разнонаправленным притяжением.

От болезненного спазма Крис сгибается пополам, вышибая из лёгких остатки воздуха. Перед глазами всё смазывается, теряя привычные очертания, и маски вещей, людей, событий слетают прочь, открывая истинную природу мироздания.

Крис начинает задыхаться; ему мерещится, что он стоит на ярком свету зимнего дня, на остром углу какого-то здания, не то в транскоде, не то в центре города, одной рукой держа свою богиню, другой – лучшего друга. Бетон впивается в спину до крови, сил не хватает, пальцы сводит так, что уже невозможно дышать… Секунды идут, а Крис всё не разнимает руки… Замученная птица в груди бессильно долбится о рёбра, невероятно устав жить на два мира. Не лги себе, сероглазый хакер, ты знал, что когда-нибудь закончится твой лимит странной сверхспособности – заклинания «одно другому не мешает».

Выбирай, Крис. Выбирай, Овер.

– Не надо, Овер, – шепчет друг. – Отпусти меня… Я всё равно останусь жив, останусь на твоей орбите… И мы всё равно будем вместе.

– Иди к чёрту, Крис, – слова даются Линде с трудом, но она заканчивает предложение. – У меня останутся Лин, Маша и Хидео. Алекс настолько жалок, что оказался не нужен никому… кроме тебя.

Жена на минуту отворачивается, не в силах смотреть на спутника своей жизни, которого она, казалось, знала вдоль и поперёк. Но в этой реке, оказывается, было двойное дно… На грани сознания Крис словно получает возможность прочитать тайные мысли Линды о том, что отсутствие мужа будет не таким долгим, чтобы он успел окончательно забыть дорогу к ней.

Тонкие пальцы Криса ловят воздух. Он свободен… или нет?

– Я буду приезжать к вам… Если ещё нужен…

Сказал ли он это вслух или всего лишь представил в бреду, но большего Крис выдавить из себя не смог. Горло снова перехватило – отголоски прошедших приступов, во время которых что-то сбивалось в его электрической схеме. Головокружение до крови из носа, аритмия, падение сопротивления кожи, напрочь сбитое дыхание…

Гордая богиня с розовыми волосами прощально машет рукой и удаляется, едва обернувшись. О, лучше б она не оборачивалась. Её презрительное, брезгливое молчание красноречивее всяких слов, и Крис это чувствует вопреки той нарочитой отстранённости, которую она весь день отыгрывала при Алексе.

Ткань мироздания с треском рвётся по швам. Хреновый ты ткач, Вебер, если не смог закончить двойной узор…

Горячие руки Алекса подхватывают хакера, его голос пытается тёплой волной пробиться в сознание:

– Дыши, Овер, дыши, пожалуйста… – Крис с трудом разбирает сквозь шум в ушах это заклинание. – Ты всем нам нужен так, что… Не разделить тебя, понимаешь? Ты только дыши, а всё остальное не так уж важно…

И от этого заклинания натянутые провода, тонкие лески от рыболовных крючков превращаются в лёгкие разноцветные ленты, летящие на ветру ко всем, кто дорог. Не плен. Связь.

Голос Алекса ведёт Криса вперёд, тёплым пледом падая на уставшие плечи.

Спасибо тебе, Охотник.

Спасибо.

Ты снова вытянул меня за руку.

* * *

– Ну, что скажешь? – спросила Олеся негромко. Её потряхивало. Нервная дрожь, засевшая где-то под лёгкими, грозилась вот-вот переломить тело пополам.

– Прости меня, Олеся, – голос Леночки был до крайности далёким, будто из параллельной Вселенной, – но это безнадёжный случай.

«Господи… Да знаю я это, знаю», – мысленно простонала Олеся. Предчувствуя новую волну соболезнований, в которых она совсем не нуждалась, Олеся пошла в атаку, не дав старому доброму соратнику из группы нейрофизиологов, Леночке Большаковой, и рта раскрыть.

– Сколько? – выдохнула Олеся, пряча под трепещущими ресницами хищный блеск.

Леночка скосила глаза на монитор. Короткие светлые волосы, голубые глаза, как сапфиры, сияют на бледном лице, а в уголках тонких розовых губ – улыбка. Взгляд невольно выхватил заголовок «Александр Рыков. История болезни». Ведь это её муж. Она, наверно, места себе не находит… Хотя, судя по датам наблюдения, это тянется у него уже давно. Во всяком случае, эффект неожиданности исключен.

– Три-четыре месяца, не больше, – сказала Леночка, и сразу поспешно добавила, словно желая забрать сказанное назад. – Я давно не интересовалась онкологией, Олеся. Может, сейчас появились какие-то новые способы…

Олеся кивнула и забрала флэш-карту с файлом Алекса. А теперь надо найти спокойное место и посчитать всё ещё раз.

Холодные пальцы ухватились за запястье. Леночка стояла рядом – маленькая худенькая женщина с абсолютно белыми прядями волос на висках… Её глаза светились.

– Сходи к Лисовскому, который в Барановском корпусе. Второй этаж, в конце коридора, – быстро прошептала Леночка. – Мне говорили, что он одно время практиковал нестандартные методы лечения раковых больных… Это халтура была, но он должен разбираться.

И только выйдя в коридор, Олеся позволила себе выдохнуть. Лисовский. Смутно знакомая фамилия, но скорее по тёмным слухам, а не по статьям в журналах. Олеся напрягла память, собирая воедино все осколки институтской жизни, в которых упоминалась эта фамилия, и на ходу полезла в интернет. Да, всё верно. Статей раз-два и обчёлся, веса в научной среде почти нет, но очень талантливый хирург и нейробиолог. Практик. Экспериментатор. Жуткие легенды слагают о его лаборатории, но наведаться туда всё-таки стоило.

Чтобы попасть в Барановский корпус, не было нужды выходить на улицу. Ажурный виадук с застеклённой галереей соединял здания на уровне пятого этажа. Но Олеся выбрала долгий путь по грешной земле через пропитанный водой снег декабрьской оттепели. От всех этих поисков правды её основательно мутило. Триста раз, не меньше, она прокляла Алекса с его болезнью. Есть же такие, их немало, что от этой заразы выгорают за год… Но это не про тебя. Будешь мучиться сам, и мучить других.

Олеся скрежетнула зубами. За этот месяц она не только обегала всех своих знакомых, имеющих хоть какое-то отношение к проблеме. Она была ещё и у нотариуса, и полученные там вести не радовали.

Чтобы мне, наконец, встать на ноги, Алекс, нужно больше, чем твоя смерть. Даже в этом у нас всё не как у людей.

Но если подводить итоги, то ждать осталось не так уж и долго. От двух до четырёх месяцев. И совсем не хочется подключать матстатистику и считать разброс этих сроков. Просто учесть, что скажет этот Лисовский – и дело с концом. Закажу тебе анальгетик в нашей химлаборатории ровно на этот срок, чтобы ты не мучился сильно. Хватит с тебя.

Табличка последнего кабинета на втором этаже была лаконична: «Лисовский Г. А. Без стука не входить». Как скажете, Г.А.

Олеся шутки ради оттарабанила какой-то замысловатый ритм и, толкнув дверь, замерла на пороге. Лаборатория и правда поражала воображение. Она была словно выдернута из прошлого века. Такие захламлённые комнаты, перегороженные стеллажами с банками, в которых плавало что-то органическое, нынче показывали только в кино. И ещё здесь было темно. Олеся сделала несколько шагов вперёд, но тусклый свет одинокой настольной лампы в дальнем углу только сгущал тени и жутковато приукрашивал всё вокруг.

– Господин Лисовский? – позвала Олеся, слегка поёживаясь.

За стеной послышались шорохи.

Что-то двигали по полу. Болезненный стон. Ругань сквозь зубы.

«Минуты здесь лишней не останусь», – решила про себя Олеся, наблюдая, как из незамеченного раньше проёма в стене выходит сутулый тощий человек в белом лаборантском халате. Седые нестриженые космы и крючковатый нос наводили на мысль о чём-то птичьем. Картину довершали очки с узкими линзами и тёмные пятна, быстро переходившие с рук Лисовского на кусок ветоши.

– Чем могу быть полезен такой очаровательной пани? – прогнусавил хозяин комнаты с несколько сальной улыбкой. Только глаза подкачали.

– Олеся Рыкова, нейрохирург. Я хотела бы попросить у вас консультацию по одной истории болезни.

– Так-так-так… – Лисовский ощутимо напрягся. – И что за болезнь?

– Рак.

Он тихо присвистнул.

– А почему ко мне?

– Вы должны в этом разбираться.

Лисовский преувеличенно вскинул брови. Ну, его тоже можно понять: вваливаются всякие с левыми вопросами, отвлекают от дела, да еще и с гонором – должны знать… Однако он молча протянул руку Олесе. Она вложила Лисовскому в ладонь флэш-карту, стараясь не касаться его кожи, поскольку на свету тёмные пятна, не стёртые до конца, оказались местами уже подсохшей кровью.

Через пару секунд Олеся подбирала челюсть с пола. В груде хлама у стены обнаружился настоящий пятимерный проектор – изобретение военных, – который из файлов с личными данными, историей болезни и генетической карты мгновенно воссоздал Алекса в мельчайших деталях. Олеся даже уловила запах его любимого парфюма – взрыв розовой ноты, мускусное сердце и след ветивера. Воспоминания захлестнули сознание. Никуда было не деться в той квартире от глубокого, дымного аромата высушенного на солнце дерева и тёплой земли…