Вещь - Анна Драницына

«Танец на костях, не правда ли? – шепнул мне неожиданно на ухо незнакомый мужчина, словно выросший из пола за моей спиной. – Теперь, когда измученные тела навсегда застыли в цементе среди всей этой роскоши, для них нет больше холода и голода. Они, как невидимые атланты, изнутри подпирают дом. Возможно, стоит лишь отодрать кусок обоев с золотым тиснением, и там окажется черный внимательный глаз. Вам так не кажется?»

Не дожидаясь ответа, он пошел в другую комнату. Маленький смуглый человечек. Я даже не успела разглядеть его лица. Но, продолжая стоять, облокотившись на стену, я вдруг отчетливо почувствовала идущую сквозь нее пульсацию.

«Захер…» – грустно прошуршал из-под обоев чей-то голос.

Через секунду я почувствовала, что моя ладонь, словно покрываясь тонкой коркой льда, не может оторваться от стены. Стало вдруг очень холодно. Колючий мороз пополз по венам, медленно пробираясь к плечам и далее – в сердце. Я поняла, что если сейчас же не оторву руку, то скоро будет поздно. Как в детстве, когда шутки ради прилипаешь губами к металлической трубе, а потом со слезами и криком отдираешь от замерзшего железа окровавленный язык. Изо всех сил я отдернула руку от стены и отскочила в сторону.

«Не скучаешь? – поинтересовался резво выскочивший из темноты с бокалом шампанского в руке Корецкий. – О господи, смотри у тебя кровь!»

Действительно, моя ладонь была ободрана, и подушечка около большого пальца кровоточила. Я сказала, что разбила бокал с вином и даже не заметила, как порезалась.

Корецкий побежал к хозяйке за бинтом. Пройдя все необходимые процедуры и поойкав для приличия при виде перекиси водорода, я вскоре вновь вернулась к гостям. Шагая обратно по коридору, я бросила беглый взгляд на стену, куда недавно «приклеилась» моя рука, но не увидела там ничего особенного – ни следов борьбы, ни даже капельки крови. Лишь плетеные золотые цветы сверкали ярче обычного.

Мне было любопытно, кто же подходил в тот момент ко мне в коридоре.

Войдя в зал, я стала осматривать гостей, пытаясь по голосу определить таинственного незнакомца. Но до тошноты визгливый голос Пупсика, которая чувствовала себя королевой в этом четырехэтажном царстве, заглушал все звуки вокруг:

«А следующей зимой мы собираемся построить двухэтажный домик для гостей. Так что милости просим…»

Кассета 2

Продержавшись в доме М. еще где-то с полчаса, я, сославшись на плохое самочувствие, поехала домой. Корецкий остался брататься с предпринимателями. Ведя машину по плохо освещенной лесной дороге, я стала жалеть, что, несмотря на уговоры хозяев, не осталась у них ночевать. Было уже далеко за полночь, и помимо головы теперь разнылась еще и рука. На пути не было ни единого указателя, и дорога, словно издеваясь надо мной, виляла хвостом как хотела. В какой-то момент я совершенно перестала понимать, где нахожусь, и поехала наугад. На мои телефонные звонки ни Корецкий, ни М. не отвечали – наверное, парились в бане. Наконец вдали замаячили огоньки, и я по-мотыльковски радостно помчалась на свет. Неподалеку от дороги стоял вагончик для строителей, а вокруг – огороженная забором из проволоки территория. В окошке горел свет и, как мне показалось, работало радио. Я мигом забыла про все свои болячки и выскочила из машины. Глазам не верилось, что тут может быть, кроме меня, хоть одна живая душа. Холодный ветер пронизал до костей, и я поняла, что забыла сапоги в гостях. Пробираться к домику через канаву в вечернем платье с открытой спиной и туфлях на шпильках ужасно не хотелось. Снова усевшись за руль, я посигналила несколько раз, в надежде, что кто-нибудь выйдет из строительного вагончика и подскажет мне, как доехать до города. Но, как только визгливо-скандальные крики машины продрались сквозь ночной лес, свет в окнах погас, и вокруг воцарилась если не мертвая, то, во всяком случае, совершенно нездоровая тишина. Мне стало страшно, и я попыталась снова завести машину, но правая рука, которую я поранила в гостях, теперь онемела и болталась сбоку чужеродной культей.

И тут я услышала шаги. Очень осторожные, пытающиеся лишний раз не шуметь и не наступать на хрустящий наст и ветки деревьев, шаги. Они аккуратно и мягко подкрадывались ко мне со всех сторон. Я изо всех сил попыталась сконцентрироваться на управлении автомобилем, но почувствовала, как от страха силы покидают меня. Такое бывает иногда во сне, а в книгах, кажется, это состояние называется «сковывающий ужас». У меня был такой же. Я не могла пошевелиться, лишь умудрилась нажать подбородком кнопку вызова на мобильном телефоне.

Бодрая финская полька веселым, механическим голосом тренькала мне в ухо, а чертов Корецкий не хотел отвечать. Его никогда не бывало рядом, когда мне плохо. Как Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», он умел гениально в такие моменты исчезать, оставляя лишь в памяти свою шикарную улыбку с отбеленными за тысячу баксов зубами. Вот сейчас, где-то совсем рядом от этого страшного места, постукивая по крепким ягодицам березовым веником, он хохотал с предпринимателем М., демонстрируя безупречный оскал. А тем временем ОНИ приближались ко мне со всех сторон, постепенно замыкая круг. Хруст снега стал таким громким, словно по нему маршировала рота солдат. Наконец я смогла двинуться с места и нажать кнопку, чтобы заблокировать двери машины, но было уже поздно. Они появились. Вылепившиеся из темного воздуха силуэты постепенно окрепли и стали ломиться ко мне в салон. Один из них, отвратительно улыбаясь, дернул дверцу на себя. Она приоткрылась, и я отчаянно потянула ручку, пытаясь ее захлопнуть. Это было абсолютно бесполезное занятие – от страха моя левая рука тоже перестала действовать. Я хотела закричать (хотя что толку кричать в пустом лесу?), но впала в состояние шокового оцепенения. Удивительное дело: несмотря на то что мое тело в данной ситуации напрочь отказывалось мне подчиняться, мой разум фиксировал все происходящее вокруг в мельчайших деталях. Выглядели эти лесные братья ужасно – черные пустые рты с парой передних золотых зубов, расставленных, как клыки, по бокам, рваные ватники болотного цвета, заросшие бородами физиономии. Тот, что тянул дверь на себя, просунул в щель руку с огромными черными ногтями и схватил меня за горло. Другой размахнулся чем-то тяжелым, кажется топором, и выбил заднее боковое стекло. Я молилась, чтобы все это было страшным сном, но эти двое были слишком РЕАЛЬНЫМИ. С сатанинским хохотом они выволокли меня из машины и бросили на колючий снег.

«Пожалуйста…что вы делаете?» – бормотала я.

Они стояли надо мной и хохотали как безумные, периодически подвывая. Тот, что был с топором, нагнулся и стал срывать с меня платье. От дикой вони, которая вырывалась из его рта – смеси грязи, мочи и блевотины, я начала терять сознание. Последнее, что я успела сделать, – это сорвать с ноги туфлю и изо всех ударить его острым каблуком по голове. Раздался хлюпающий звук, как будто я воткнула палку в болото, и на лбу у него появилась дыра. Крови не было, и он еще некоторое время продолжал веселиться, глядя на то, как я отчаянно барахтаюсь под ним, пытаясь освободиться. А потом из пробитого мною отверстия, словно из прорвавшей канализации, хлынула черная и вонючая жижа. Я никогда задумывалась о том, что кровь имеет определенный запах. Честно говоря, я почему-то была уверена в том, что кровь не пахнет. Но его кровь имела запах, да еще какой! Мертвый и одновременно сладкий, удушающий запах вмиг заполонил все кругом. Липкая дрянь стала заливать мне лицо, и я, ничего не видя, двинула его наотмашь каблуком еще раз. Однако на этот раз это ему совсем не понравилось. В ярости чудище схватило меня за руку и сорвало с нее повязку, заботливо наложенную Корецким в доме предпринимателя М. Рана сразу стала кровоточить, и он, мерзко засмеявшись-забулькав, начал медленно, но крепко сдавливать мою руку. Кровь закапала на землю, прямиком в маленькую снежную белую ямку около моего лица, постепенно наполняя ее до краев. Перед глазами поплыло, и я поняла, что скоро умру. Существо не успокоится до тех пор, пока не выдоит меня до последней капли. Сосредоточенный, словно медсестра в районной поликлинике, он продолжал удобрять землю моей кровью. Я закрыла глаза и стала постепенно отключаться. По телу разлилось приятное тепло, и я оказалась с родителями на Черном море. Пляж был практически пуст, потому что в этот день объявили штормовое предупреждение. Огромные волны облизывали берег вплоть до самой набережной, и никто в такую погоду не смел купаться. Я подождала, пока родители, сидящие на побережье в кафе, отвлекутся, выбирая куски шашлыка получше, и побежала в воду. Волна сразу подхватила меня, потом передала меня своей еще более высокой сестре, та – следующей, и постепенно я оказалась далеко-далеко в открытом море. Я слышала взволнованные крики родителей, людей, отдыхающих на набережной, но мне уже не хотелось возвращаться назад. Лежа на спине, я качалась на волнах, которые поднимали меня все выше и выше к прозрачному, как синее стеклышко, небу. Неожиданно мои пятки коснулись чего-то мягкого и шерстяного, и я засмеялась от ощущения приятной щекотки. Я увидела, что меня посадило себе на спину загадочное белое существо с огромным рогом на лбу. Рассекая бирюзовые волны, мы быстро поплыли вперед. Я гладила его мягкую и мокрую кудрявую шкурку, и мне было безумно хорошо. Я прижималась щекой к мохнатой спине и плакала от счастья. Мне хотелось плыть так вечно, изредка заглядывая в голубую глубину, и видеть, как под водой (или над землей?) нас огибают стаи маленьких разноцветных рыбок. Но тут мое животное затрубило-заорало диким криком и сбросило меня со спины. Я не ожидала от него такой подлости, и мне стало ужасно обидно. Плача, на этот раз уже от горя, я опускалась все ниже и ниже под воду, на самую глубину океана. Но удивительное дело – при взгляде вниз я обнаружила, что суша, оказывается, расположена внизу. Приближаясь к земле, я отчетливо различала континенты, страны, города… Гигантский цифровой зум тащил ко мне землю, и вскоре я увидела себя взрослой, в разодранном платье, лежащей на грязном, окровавленном снегу. Это было ужасно! Мне совсем не хотелось туда возвращаться, я мечтала о прекрасном белом звере и несколько раз пыталась повернуть назад, делая ногами неуклюжую попытку оттолкнуться и грести вверх. Но что-то будто тисками удерживало мою голову в одном положении, заставляя двигаться исключительно прямо и вниз. И я вернулась в лес. Надо мной стоял все тот же беззубый уродец и, замерев, разглядывал мою ладонь. Он крикнул своему напарнику, который в это время выгребал мои вещи из машины, какие-то слова на своем тарабарском языке и потряс моей рукой. Тот сразу изменился в лице и стал, отчаянно жестикулируя, громко кричать ему в ответ. Я не понимала ни слова, кроме загадочного «Захер», которое слышала в тот день уже второй раз. Завывая по-звериному, первый, нелепо закидывая ноги над сугробами, побежал в лес. Второй, немного поколебавшись, сгреб меня в охапку и, как мешок с картошкой, плюхнул на заднее сиденье машины, заботливо расправив на груди разодранное в клочья платье. Затем убежал и снова вернулся назад с моим мобильником и туфлями в руках. Он явно раскаивался в происшедшем и, поскуливая, как собака, просительно заглядывал мне в глаза, повторяя – Захер, Захер. Он даже пытался поцеловать мне руку, но я из последних сил его оттолкнула. Завывая по-звериному дико, как и первый, он умчался в лес. С трудом осознав, что каким-то невероятным чудом спаслась от верной смерти, я, будто во сне, завела машину и на автопилоте доехала до города. Телефон Корецкого так и не отозвался на мою боль. Подъезжая к дому, я поняла, что не могу оставаться одна в таком состоянии, поэтому посреди ночи завалилась к своей подруге Верке. Увидев меня рыдающую с окровавленной рукой, босиком и в разодранном на груди платье, она кинулась звонить в полицию. Но я ее остановила. Что толку вызывать ментов, если я понятия не имею, где именно и кто на меня напал. Мне казалось, что это вовсе были нелюди. Глупо при таком раскладе отвечать на конкретные вопросы правоохранительных органов. В тот момент у меня просто не было сил придумать хоть что-то разумное. Я вообще толком не понимала, что со мной произошло и где заканчивались видения, вызванные страхом заблудившегося в ночном лесу человека, и начиналась быль.