Дом на безымянной улице - Александр Александрович Гаврилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Страх, который таился под личиной вины, яростно рвался наружу. Антон не мог противостоять тому ужасу, который обрушился на него, словно гром среди ясного неба. Каждый мускул его тела, каждый сустав и каждая косточка, словно застыли в камне. Юноша более не мог сдвинуться с места, не мог ступить и полшага, не мог пошевелить и пальцем. Единственное, что не было лишено движения, так это его черные расширенные зрачки. Он стоял на месте и смотрел прямо в зеркало, на свое отражение. Его испуганные глаза видели то, чего любой малодушный человек непременно устрашится, и от чего, словно раненый зверь, обезумевший от лихорадки, попытается спрятаться.
Он испугался того, что предстало его взору. Самые страшные деяния за всю его короткую жизнь, которые он так отчаянно пытался похоронить, в одночасье вылезли наружу и стали зазывать его к себе. Горькая песнь жалобных голосов маленьких детей, которых он трогал и прикасался своими дрожащими руками, чьими страданиями и страхом он питался, мутным облаком и душным кислым смрадом, окутывала его и провоцировала сотворить с собой нечто настолько отвратительное, на что психически здоровый человек был неспособен. Антон опустил глаза на свои руки. В отражении он увидел, как его запястья в одно мгновение покрылись резаными ранами, из-под которых, хлынула горячая красная кровь.
Антон был в ужасе. Его тело снова его слушалось. Он смотрел на свои руки, в отражении, по которым продолжала бежать кровь и старательно, с перекошенной от ужаса гримасой пытался ее остановить, пытался закрыть порезы, но все было тщетно. В одну секунду грянул гром. В мутное окно залетела бесцветная вспышка молнии. Юноша снова посмотрел в отражение, но никаких порезов и крови не было.
Антон начал судорожно крутить головой. Он боялся снова увидеть то что не мог более выносить и пытался закрыть зеркало серой тканью, но за окном снова полыхнула молния и в отражение резко появился обнаженный женский силуэт, который стоял за спиной парня. Антон вздрогнул и обернулся. Никого за спиной не было. Тогда он снова перекинул взгляд на зеркало. Невысокий силуэт женщины по-прежнему находился там. Не в силах сдерживать свой страх и любопытство Антон присмотрелся внимательней. После очередной вспышки молнии, силуэт снова вынырнул из темноты. Судя по обвислой коже на лопатках и заднице, а также многочисленным складкам на пояснице руках и ногах перед юношей предстала голая старуха. Ее бледная, тощая спина, руки и ноги были в порезах и синяках.
Антон взялся свободной рукой за горло и с трудом проглотил скопившуюся от долгого напряжения слюну, помотал головой и отвернулся от зеркала, но в ту же секунду услышал быстрый монотонный шепот в свою сторону, который доносился из зеркала. Он повернул на него глаза. Полыхнул голубой проблеск молнии. Мурашки по телу парня забегали еще быстрее, словно рой муравьёв ворошился у него под одеждой. Антон поспешил убраться из комнаты, но споткнувшись о выступающую половицу упал. Он был жутко напуган. Все мужество, которым на мгновение налилось его сердце, испарилось, словно дым на ветру. Он прислонился к стене и начал поглядывать на окно, в надежде выбраться через него на улицу. Комнату озарила очередная вспышка молнии. Старуха стояла в зеркале, повернутой к нему лицом. Ее седые длинные волосы, словно мокрые водоросли, свисали до пола, прикрывали лицо и босые, костлявые морщинистые ноги. Ее свисающая до выпуклого пупка сморщенная грудь, тощие ноги и руки были в таких же порезах, как и спина. Руки омерзительной старухи оканчивались длинными костлявыми пальцами с острыми пожелтевшими ногтями. На одной руке не было указательного и среднего пальца, вместо них были гладкие фаланги. Все, что сумел сделать Антон, это открыть рот и закричать во все горло.
Старуха подняла голову, посмотрела на него своими бледными, лишенными зрачков глазами и широко улыбнулась. Глядя на ее пожелтевшие, полусгнившие зубы, половины из которых не было, Антон выпучил глаза и остолбенел. Случившееся безумие лишило его дара речи. Старуха рассмеялась, как сумасшедшая. Вдоль зеркала проползла кривая полоса. Оно треснуло и взорвалось сотней продолговатых острых осколков.
Антон упал на пол. Осколки разлетелись по комнате. Парень встал на четвереньки и взглянул на зеркало. Старуха, которая секунду назад смотрела на него из зеркала, стояла в центре комнаты. Не отводя взгляда, она медленно подобрала с пола кусок заостренного разбитого зеркала и бросилась на парня. Антон закричал, вскочил с пола и со всех ног бросился прочь из комнаты. Его ноги переплелись между собой, и он кувырком скатился по лестнице вниз. Умудрившись ничего себе не сломать при падении, он подорвался с пола весь усыпанный пылью и побежал по коридору к выходу, но путь ему перегородила непонятно откуда образовавшаяся кирпичная стена, которой минуту назад не было на том месте, откуда он пришёл. Его руки дрожали, как и луч фонарика, который выловил из темноты образовавшийся в стене темный проем. Юноша бросился туда. Куда вели обрывистые коридоры, он не понимал, да и времени на раздумья у него не было. В голове металась только одна мысль: — бежать как можно дальше и быстрее. Он слышал и временами, когда поглядывал назад, видел старуху, которая с улыбкой на лице бежала за ним с куском зеркала в руке.
* * *Молния, гром и сильный ветер продолжали бушевать. По окнам комнаты, в которой Антон оставил Марину в одиночестве, лупили брызги воды и тонкие ветви дикого винограда, отчего девушка постоянно вздрагивала и всякий раз прикрывала уши руками. На секунду ей показалось, что дом буквально ожил. Повсюду мелькали тени, за стенами слышалось рокотание, и дикий скреб, будто сотни мышей роились там и вот-вот могли прогрызть в стенах дыры. Девушка кричала и звала Антона, но ответа не было, а дом продолжал пугать странными звуками и силуэтами.
На секунду Марине показалось, что жуткий чёрно-белый пейзаж непроницаемого темного леса на картине ожил. Он медленно расплывался и плавно двигался. Точно живой он запускал застывшее изображение в действие. Марина смотрела на него и чувствовала, как ее саму засасывает в самую чащу леса. Перед ней, словно лепестки черной розы, распускались черные
