В плену магнетизма - Светлана Ново
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда мне было шестнадцать, заболела мама.
Её мутация началась с сильнейшего токсикоза. Мама не могла ни есть, не пить. Всё, что попадало в неё выходило бурными приступами рвоты. Три месяца она пролежала в больнице под капельницами, редко приходя в себя. Я была рядом с ней всё это время. Кроме часов занятий, ведь отец не разрешил пропускать ни единого часа.
Вся мамина красота ушла. Вместо небывалой красавицы, на кровати лежало лысеющее синюшное тело с заостряющимися зубами и удлиняющейся челюстью. Брат не смог выдержать её крики и стоны. И все эти звуки в позывах рвоты, потом затишья, когда со страхом прислушиваешься к слабому, неровному дыханию.
Дима через три недели борьбы с жалостью к матери, брезгливостью и скорби, больше не пришёл к ней в палату. Прислал мне смс, что улетает в Новороссийск. "Заслон 5", предложил ему место в команде исследователей, занимающихся изучением новой теории, какого-то молодого ученого.
Я долго не могла простить брата за столь низкое проявление малодушия.
Мама сразу поняла и простила сына. А со временем, она словно забывала о его существовании. Забыла про всех. У неё была единственная забава – смотреться в "зеркало", когда лекарства действовали, и она приходила в себя. В редкие минуты её бодрствования, мама тихо звала меня.
– Дочка, принеси скорее зеркало – говорила она.
Я подходила и садилась на стул перед ней. Улыбалась и повторяла все движения, за матерью. Люди говорили, что я – её копия. Прекрасное отражение, в волшебном, поворачивающим время вспять, зеркале. Такие же густые длинные волосы, цвета белого золота, такие же толстые тёмные брови и длинные ресницы, такие же крупные яркие губы. Только глаза у мамы были когда то ярко-зеленые, а у меня, как у папы густого синего цвета.
А от отца, я переняла воинственный, упёртый, и своенравный характер. Именно благодаря этому характеру я до последнего оставалась у постели умирающей матери. Смотря как она мучается, меняется, как она уходит от нас.
Вот мама с трудом садится в кровати, позвякивая трубками капельницы. Вот, держа меня за руки, сажает перед собой. Вот берёт две расчёски, отдаёт мне одну и смотря на меня, буд-то в зеркало, начинает расплетать мнимую косу. Привычными движениями перебирая воздух пальцами, смотрит как я неуклюже борюсь со своей тугой и толстой косищей. Потом мы расчесываемся, улыбаясь поправляем, смоченными слюной подушечками пальцев, густые брови, щиплем себя за скулы.
Эти простые манипуляции забирали у неё последние силы, она откидывалась на подушки, и сразу же засыпала. Её улыбка в эти минуты, это всё ради чего я была готова бесконечно повторять один и тот же ритуал ежедневно. Как готова была и терпеть ночи её мучений, с силой обнимая её, не давая выкручиваться и упасть на пол.
Как-то днем, когда я была на занятиях, мама резко очнулась. Как позже рассказывали мне медсестры, она сама каким-то образом встала с постели, дошла до стола, на котором стояли уже далеко не свежие цветы, съела их все и выпила всю воду в вазе. Потом, среди вещей нашла кожаную сумку и зажевала её. Когда пришла медсестра, с очередным уколом больная накинулась на неё и сильно покусала, оторвав и проглотив левое ухо. На крики сбежались работники клиники и смогли скрутить безумную, окончательно мутирующую женщину.
За час до моего прихода мама умерла от остановки сердца. Врачи не смогли её спасти, желудок лопнул не выдержав попавшей в него "пищи".
Три месяца я жила надеждой, что смогу заставить мать побороть этот недуг. Ведь бабушка сказала мне перед смертью, что я особенная, я и мой отец родились вне всякой логики и препятствий, когда казалось бы невозможно, не то, что выносить, а даже зачать дитя. И я действительно верила, что мы с отцом спасём наш вид… Начиная с моей мамы.
Но этого не случилось. Я винила отца. За три месяца маминой болезни, он был у неё ровно три раза. И когда мамы не стало, я решила, что именно он виноват в её смерти. Ведь если бы отец чаще приходил, возможно смог бы спасти её. Обида на него, на брата и на весь мир, заставила отгородиться ото всех и вся. Я решила, что хватит надеяться на отца, я сама смогу спасти мир. Сама изготовлю лекарство от вируса – это будет мой вклад в теорию с Иммунитетом. Погрузилась в науку, хваталась своим цепким, пытливым умом за все знания, которые связывала с вирусом. Но тогда еще не знала настоящего источника фитина.
Эпизод 2
К двадцати годам я стала старшим лаборантом в отделе разработки и поддержания магнитного, антирадиационного щита, при научном центре Заслона один.
У меня была четкая цель, но путь к ней настолько диффузный и тернистый, что иногда кажется, будто это не цель вовсе, а просто мечта.
Отец не верил в неё с самого начала и по этому она не получила финансирование, но я держалась за неё, а мои друзья держались меня и нас сформировалась своего рода волонтерская команда утопистов – идеалистов.
Данила Чаврин мой друг и помощник в исследованиях. Учился на хирурга, даже практиковал какое то время. Но ушел из медицины, по причинам, которые решил не озвучивать нам, его друзьям. Теперь помогает мне в лаборатории. В Заслон он попал с потоком беженцев, когда ему было пять лет.
В 2090 годах, измученные солнечной и атомной радиацией, болезнями, голодом, нападениями заражённых Свинным вирусом алчущих монстров, люди стали спешно покидать дома и искать убежище. Города, на основе научных центров Заслона, в то время приняли более пятиста тысяч беженцев со всей России и не только.
Семья Маши Сергеевой, моей подруги, как и семья Данилы, просила у Заслона убежище. Её тогда ещё не было, она появилась на свет спустя три года. Девочка не любила читать и была не способна к наукам, её истинное призвание – танцы, не нашло применение в научном городе, поэтому Маша, как и многие другие беженцы, занимала статус обслуживающего персонала. Она работала кухонным сотрудником при столовой лаборатории отдела разработки и внедрения. Всё своё свободное время прибегала ко мне, с пирожками и салатиками. Помощи в работе от Маши было мало, но этот позитив,
