Грандиозный план - Кэтрин Браун

Рут зарылась лицом в голубой шелк, вдыхая слабый аромат духов, и не удержалась от торжествующей улыбки. Таффи обманывал ее, но в конце концов именно она его бросила, а не наоборот.

Поговаривали, что последняя подружка Таффи рассталась с ним как раз накануне того дня, когда было вынесено постановление о разводе. Рут испытывала злорадное удовлетворение при мысли, что неотразимый донжуан одновременно лишился жены, любовницы и средств к существованию. Причем последний удар оказался особенно сильным, потому что Таффи так и не удосужился овладеть какой-либо профессией и жил на те деньги, которые зарабатывала жена.

После развода он время от времени являлся к ней с естественным — с его точки зрения — требованием оплатить его многочисленные счета. Но Рут каждый раз отказывала ему, хорошо понимая, что стоит только дать слабину, как Таффи тут же снова сядет ей на шею.

Прохладная ткань платья нежно ласкала кожу, вызывая в памяти другие прикосновения. Как давно она не была с мужчиной…

Повинуясь внезапному порыву, Рут распахнула дверь маленькой ванной и замерла перед зеркалом, пристально вглядываясь в свое отражение. Синди права: она выглядит просто ужасно. Не успевшее еще загореть лицо кажется серым от усталости, под глазами залегли тени, и — о Боже! — между бровей наметились две вертикальные морщинки. Осталось ли в ней хоть что-нибудь, что могло бы привлечь мужчину?

Медленно, не отрывая взгляда от зеркала, Рут расстегнула пуговицы льняного сарафана и спустила с плеч бретельки. Сарафан скользнул к ногам, за ним последовали лифчик и трусики. Рут придирчиво рассматривала каждую линию своего тела, пока с облегчением не убедилась, что оно по-прежнему в отличной форме. Улыбнувшись своему отражению, она встала под душ. Горячая вода быстро вернула ее щекам румянец, а умелый макияж довершил дело. Повертевшись напоследок перед зеркалом уже в платье, Рут решительно отправилась на поиски приключений.

Брайан Стоунер уже в который раз украдкой зевнул и покосился на часы. Прием плавно катился к завершению, и вряд ли можно было ожидать еще чего-нибудь интересного. Ежегодный бал Ассоциации промышленников штата Вашингтон был не настолько важным событием, чтобы требовать личного присутствия главного редактора «Нортуэст кантри», обязанности которого, пусть и неофициально, Брайан исполнял уже полтора месяца. Но этот бал был хорошим предлогом, чтобы ускользнуть на пару дней от редакционной суеты и хоть ненадолго стряхнуть с себя бремя ответственности, которое возлагала на Брайана его новая должность — весьма ответственная должность, как кое-кто не уставал ему напоминать.

Смешавшись с толпой покидающих прием гостей, Брайан вышел на улицу и замер в раздумье. Отель, где он остановился, находился чуть ли не на другом конце города, так что, чтобы попасть туда, нужно было поймать такси. Но на тротуаре уже толпились люди, обуреваемые тем же желанием, так что шансы Брайана преуспеть в этом деле были невысоки. Тащиться пешком ему тем более не хотелось. А хотелось выпить пару кружек пива и рухнуть в постель — чем скорее, тем лучше. Первое желание осуществить было нетрудно. Всего в двух кварталах находился «Аполло», небольшой бар, в котором Брайан когда-то любил бывать.

Там обычно собиралась молодежь, ведущая богемный образ жизни, и любопытный журналист всегда мог услышать что-нибудь полезное для себя. Впервые Брайан попал туда со своим кузеном Бертом, который тогда только начинал свое превращение из скромного подмастерья в модного художника и обзавелся собственной студией как раз напротив входной двери бара. Со временем оба стали завсегдатаями «Аполло», и даже теперь, бывая в Сиэтле раз в три-четыре месяца, Брайан непременно заходил туда.

Оглядевшись в последний раз по сторонам и убедившись, что свободных такси по-прежнему значительно меньше, чем потенциальных пассажиров, Брайан окончательно решил навестить любимый бар, а потом заночевать в студии Берта. Правда, самого Берта в Сиэтле не было, но консьержка в его доме прекрасно знала Брайана и обычно без возражений вручала ему ключ от мансарды.

В «Аполло» было, как обычно, шумно, дымно и темновато. На полукруглом возвышении в углу вовсю трудился джазовый квартет, но музыки почти не было слышно за гулом голосов. Впрочем, несколько пар, ничуть не смущенных этим обстоятельством, упрямо топтались на крошечной площадке между столиками и сценой. Брайан устроился на высоком табурете у стойки и, заказав пива, повернулся так, чтобы видеть зал. Разглядывая молодые, в основном незнакомые лица, он вспомнил серию портретов, которые Берт в свое время сделал прямо за этой стойкой, с карикатурной точностью изображая наиболее колоритных посетителей бара. Серия имела успех. Говорят, большую часть портретов раскупили сами завсегдатаи «Аполло».

Забавно, что Берт женился на малышке Синди. Кузен всегда казался Брайану типичным холостяком, одержимым работой. Но, как ни странно, новобрачные были счастливы, безумно, до неприличия счастливы, так что Брайан временами даже завидовал им.

Впрочем, мысль о собственной возможной женитьбе не прельщала его. Он слишком любил женщин, чтобы желать провести остаток своих дней рядом с одной из них. Его бесконечные романы так давно стали объектом всевозможных сплетен в Лонгвью, что в последнее время серьезно мешали его карьере. Второй претендент на место главного редактора «Кантри», Рэнсом Уэлмен при каждом удобном случае твердил, что нельзя доверять такой ответственный пост человеку с «невысокими моральными качествами и сомнительным образом жизни», имея в виду, разумеется, Брайана Стоунера.

Впрочем, Брайан отнюдь не считал свой образ жизни предосудительным. Он никогда не встречался с двумя девушками одновременно и никогда ни одной из них не давал никаких обещаний. Он каждый раз искренне верил, что влюблен в очередную свою подружку, тогда как Рэнсом Уэлмен, как подозревал Брайан, за всю жизнь не любил никого, кроме себя самого.

Потягивая вторую порцию пива, Брайан наконец почувствовал, что его накрывает волна приятной расслабленности. Ему было чертовски хорошо здесь, и немалую роль в этом играл тот факт, что он находился в трех сотнях миль от Лонгвью. Куда-то исчезло ощущение усталости; голова стала легкой, и ее наполнили звуки музыки, звон бокалов и возбужденные голоса. Внезапно один звук привлек его внимание. Серебристый, заливистый женский смех, такой волнующий и завораживающий, что ни один мужчина не мог бы остаться равнодушным, услышав его.

В первое же мгновение Брайан узнал его. И смех, и короткие светлые волосы, отливающие серебром в полумраке бара, и небрежный взмах изящной руки — все это принадлежало удивительному чуду природы, которое называлось Рут Остин.