Курсант: назад в СССР 9 - Рафаэль Дамиров

— Но он никогда не опаздывал, — Погодин встал и глянул в окно, высматривая шефа. — Ни разу в жизни я не видел, чтобы он задерживался.

— Сядь, не мельтеши, — поморщился я. — Я же говорю, придет.

— Андрюха, скажи, а он сразу согласился? — не унимался Федор. — Что сказал? Даже время на раздумья взять не захотел?

Оставалось только головой покачать.

— Захотел, только я не дал. Некогда думать, когда страна в опасности. Сегодня у нас самолет в Михайловск.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Горохов. Гладко выбрит, как в старые добрые времена, но костюмчик на нем смотрелся уже слегка тесноватым. Лицо довольное, но красное, как вымпел, и на лбу испарина.

— Здравствуйте, товарищи! — Горохов широко улыбнулся и поставил на стул какую-то самошитую из лоскутов котомку.

— Никита Егорович! — Федя бросился к шефу, схватил его руку и стал трясти. — А мы уж думали, вы не придете! Откажетесь от должности! А вы пришли. Ура!

— Ну, куда я без вас? — пожал плечами Горохов. — Опоздал малость. С утра курицы соседские в огород наш залезли. Пока всех изловил да через забор перекинул, час потерял. Представляете? Они весь горох выклевали, что Лена посадила. А еще с утра галстук никак свой не мог найти. Ни одного не осталось. Вот нашел кое-как старый. Оказывается, Лена моими галстуками помидоры в теплице подвязывает. Да, что я все о себе, да о себе? Вы-то как? Что нового?

Когда Федя отцепился от шефа, к нему подскочила Света. Чмокнула в щеку и преподнесла маленький аккуратный тортик на блюде:

— С возвращением, Никита Егорович, сама пекла. Мы так рады, что вы решили вернуться.

— И я рад, — Горохов немного смущенно взял тортик и поставил на стол. — Только это не я решил, а Андрей Григорьевич решил. Его благодарите.

Наконец, и я пожал руку шефу и подмигнул:

— Иногда для наших желаний нужен толчок. Например, проект приказа о восстановлении в должности.

— Ой, точно! — хлопнул себя по лбу Горохов. — Мне же в кадры еще надо съездить. И еще куда-то… Блин, забыл. А! На удостоверение сфотографироваться. И форму получить. Вот подкинул ты мне забот, Андрей Григорьевич, на старости лет.

— Да из вас старик, как из меня канатоходец, — Катков пробился к шефу и было протянул руку, но отдернул ее и обнял Горохова.

— Алексей! — Горохов похлопал его по спине. — Полегче, задушишь старика! Ух, какой ты здоровый стал. Аж щеки со спины видно. Отъел на семейных харчах. Да?

— Да вы тоже, смотрю, не постройнели, — улыбался Катков.

— Да, это я курить бросил, — вздохнул Никита Егорович, — мелком взглянув на свой живот. — Ну, и пирожки домашние, конечно. Кстати! Пирожки будете? С капустой и с ливером. Вот, Лена собрала.

Горохов полез в котомку:

— Еще редиска с огорода. Правда, сорт горький уродился. Говорил я своей, что лучше «Красный великан» садить, а она на базаре купила семена не пойми чего.

Мы прыснули от смеха. Непривычно было видеть матерого следователя, грозу серийных убийц и маньяков, сетовавшим на редиску и с котомкой в руках.

— А ну, цыц, — шеф погрозил нам пальцем, но по-доброму и с улыбкой. — Ставьте чайник, что я, зря эти пирожки через всю Москву тащил? Тортик заодно откушаем.

* * *

г. Михайловск. Аэропорт.

Мы вышли на крыльцо небольшого местного аэропорта. С сумками и рюкзаками. Удобных чемоданов на колесиках еще не было, и приходилось навьючивать поклажу на себя. Мне так вообще досталась двойная «доза». Моя сумка и Светина.

Катков пыхтел и волочил огромный чемодан с металлическими клёпками по углам.

— Ты куда столько вещей набрал, Алеша? — поморщился Горохов. — Мы же не на курорт приехали, а в Зауралье.

— Да это жена собирала, — обливался потом криминалист. — Сказала, что здесь холода могут быть.

— В июне?

— Ну да, дожди всякие…

— Никита Егорович? — к нам подскочил компактных размеров мужичок в модном, но потертом пиджаке в несуразную клетку.

Ростом неказист, но в плечах и в талии широк, как и подобает мужику средних лет.

Не дав нам вымолить и слова, он схватил руку Каткова и стал ее трясти:

— Рад с вами познакомиться, наслышан о знаменитом следователе Горохове.

— Я не… — пробормотал Алексей, но встречающий его перебил, продолжая трясти его руку.

— Честно говоря, я думал, вы постарше будете, Никита Егорович, а вы вон какой молодец.

Горохов сзади кашлянул.

Мужичок обернулся и протянул уже ему руку:

— Начальник уголовного розыска Вася Жмых. То есть, Василий Николаевич. Ага, а вы кто будете?

— Горохов Никита Егорович, — шеф с кислой миной ответил на рукопожатие, он был явно недоволен, что Катков теперь выглядел в габаритах солиднее, и его приняли за старшего.

— Ох, ядрён пистон! Простите, Никита Егорович, обознался. Я думал, вы моложе выглядите. А вам на пенсию уже, наверное, скоро можно уйти? Да?

Горохов стиснул руку Васи, тот ойкнул, а шеф пробормотал:

— Пенсия подождет, ведите к машине.

— Да конечно, — начрозыска скакал вокруг нас, как мячик для пинг-понга. — Нам туда. Вот, я еще не со всеми поприветствовался. А это, значица, как я понимаю, Андрей Григорьевич Петров?

Вася протянул руку Федору, который, на мою досаду (в пиджаке, по крайней мере) тоже выглядел посолиднее меня. Ему уже тридцатка, и морду лица отъел по возрасту. А я в свои двадцать пять хоть и выглядел старше, но лишних телесов на бока не нарастил, и фигурой пока оставался моложав и ясен.

— Я Федя, — хохотнул Погодин, — а Андрей Григорьевич вон стоит, с двумя сумками.

— Да что ж такое-то сегодня, — хлопнул себя по широкому лбу Вася и протянул мне руку. — Наслышан, Андрей Григорьевич, как вы Холодильщика поймали. Говорят, вы ему руку отрезали? В схватке? Сильно…

— Это был не Холодильщик, а Зеленоярский Потрошитель. Студент Берг. И он вообще-то сам себе кисть отсек.

— А Холодильщику вы что отрезали?

— Ничего не успел, — усмехнулся я.

— Жаль… А вы, я так понимаю, Светлана Валерьевна? — Вася повернулся к Свете. — Ну вас-то трудно с кем-то спутать в таком суровом коллективе. То есть, мужском. Я вас так и представлял себе. Высокая, красивая, настоящий криминалист.

— Я психолог, а криминалист у нас Алексей.

— А, ну да, точно… — Жмых снова хлопнул себя по лбу. — Кривая кочерыжка! Все напутал. Вы уж простите, товарищи, но теперь я вас запомнил. На всю жизнь, как кота своего. Прошу в машину, товарищи.

Мы подошли к новехонькой белоснежной двадцать четвертой «Волге». Горохов уже потянул руку, чтобы открыть дверь.

— Нет, товарищи, не эта машина, — замотал головой Вася.

Он ткнул пальцем на стоящий рядом 412-й «Москвич» несерьезного пюрешного цвета с пожамканными, как стиральная доска, боками.

— Вот моя ласточка. Прошу!

— Вася… Николаевич, — Горохов все больше и больше напоминал грозовую тучу. — И как, по-твоему, мы должны в ней уместиться? Нас пятеро.

— Ох, точно, — Вася уже занес руку, чтобы хлопнуть себя по лбу, но почему-то передумал, да и лоб уже был изрядно красный. — Я почему-то посчитал, что вас четверо приедет. Оперативник, психолог, криминалист и следователь. Получается, я Федора не посчитал. Ага, точно! Скажите, а зачем вам Федор? Он вообще кто? Кинолог, наверное? Но собаки-то нет с вами.

— Жмых! — туча разразилась громом. — Отставить болтовню! Немедленно организуйте нашу доставку до гостиницы.

— Слушаюсь, Никита Егорович. Так давайте я вас поочерёдно отвезу. Тут недалеко. Город у нас небольшой, тыщ двести с вами будет.

Горохов вздохнул и огляделся:

— Где тут телефон-автомат?

— Зачем вам?

Я уж думал, Горохов ему сейчас расскажет, почем тут лодка, коза и капуста, но он коротко ответил:

— Такси вызвать…

* * *

До гостиницы мы все же добрались. Хоть и с небольшими приключениями. Федю и Каткова отправили на такси (москвичонок внутри оказался крайне тесным — колесные арки выпирали прямо в салон на заднем сиденье), а я со Светой и шефом поехали с местным начальником угро.

По пути он проскочил на красный, чем смертельно напугал старушку с авоськой на пешеходном переходе. Та швырнула нам вдогонку треугольный пакет молока. Оно растеклось по заднему стеклу белой жижей.

— Народ у нас хороший, — рассказывал про город Вася. — Добрый. Мухи не обидит. Вечером можно спокойно гулять, никто на гоп-стоп не возьмет. Откуда у нас этот маньяк взялся — ума не приложу. Я вот что думаю, может, это пришлый какой? Как и вы, с Москвы приехал. Говорят, в Москве каждый второй с прибабахом.

Теперь уже и мне захотелось дать подзатыльника Васе. Хоть я и не коренной москвич, но как-никак теперь там обосновался. И квартира, двушка, своя есть, государством за «боевые» заслуги выданная.

— Приехали! — Василий, чуть не раздавив нерасторопного