След на воде - Татьяна Ивановна Ефремова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А чего сразу первая станция? — вскинулась Светка. — Что мы, особенные?
— На этот рейс да. Ты ведь уже в курсе, кто у вас будет во вторую посадку?
Судя по лицу, у Светки появились нехорошие опасения. И, как оказалось, не зря.
— Нет, Андрюшенька, я не в курсе. Кто бы мне сказал? У вас ведь, у начальства, вечно от нас, бедненьких, секреты.
— Что ты, Светик! — Володин скроил в ответ совершенно сиропную физиономию. — От тебя у нас секретов нет. Ты же знаешь, как я к тебе прекрасно отношусь. Вы ведь целые сутки практически отдыхали — с пустой второй посадкой-то.
— А теперь? — пискнула со своего места Женечка-тихоня, тоже почуяв неладное.
— А теперь будете работать, как все. В две посадки.
— А откуда туристы возьмутся на вторую посадку?
— Уже взялись. С берега, откуда же еще. Сегодня перед отправлением заселились.
— Наши, что ли? — прошептала Светка.
Володин был доволен произведенным эффектом.
— Правильно, Светик! Ты меня снова радуешь своей сообразительностью. Наши. Русские. Целых восемнадцать человек.
— Е-мое! — завопила Зотова дурным голосом. — Пристрелите меня! Ну, спасибо тебе, Андрюша, за такую посадку! Восемнадцать русских и два стола переводчиков. Теперь я вижу, как ты ко мне относишься. Большей гадости и придумать нельзя.
— Да ладно тебе, — Володин, кажется, испугался такой бурной Светкиной реакции. — Что я мог сделать?
— Ты мог их хотя бы по разным станциям рассадить. Зачем всех к нам-то?
— По разным станциям их нельзя — одна компания. Это заранее было оговорено. У них и каюты рядом.
— Пипец! — Светка ткнулась лицом в ладони и начала раскачиваться и причитать. — Да что же за жизнь у меня такая гадская? Почему все шишки вечно мне? Все люди как люди — у них бабушки швейцарские кушать будут, а я как сирота. Не видать мне ни чаевых, ни спокойной жизни…
— Зотова, прекрати этот цирк, — недовольно скривился Володин.
Но Светку так легко заткнуть еще никому не удавалось.
— Цирк еще и не начинался. Цирк сегодня за ужином начнется. Восемнадцать человек русских — это же просто удавиться!
Расходились мы потрясенные до глубины души. Светку было жалко, а помочь ей нельзя. Разве что, предложить ей поменяться на этот рейс. Но, во-первых, жалко Зотову было не настолько, чтобы взамен ее головы подсунуть под топор собственную. А во-вторых, Нечипорук на это никогда не согласится: дисциплина есть дисциплина, и исключений быть не должно. Начальство расписало нас по станциям, и нечего самодеятельностью заниматься.
Светка даже всплакнула в сервировочной. Ее девчонки — Женечка и Жанна — стояли, совершенно обалдевшие, рядом. Они видели, что случилось страшное, но насколько это ужасно, понять пока не могли. Работали они обе первый сезон и с русскими туристами пока не сталкивались.
Зотова аккуратно промокнула салфеткой размазавшуюся тушь, шмыгнула носом и мстительно пообещала всем нам:
— А вы тоже не надейтесь на легкую жизнь. Всем достанется. Эти русские ужинать будут до полночи. Это иностранцы в ресторане покушают, а выпивать в бар идут. Наши граждане здесь гудеть будут. Уборкой при туристах заниматься нельзя, придется всем ждать, пока разойдутся. Так что, готовьтесь ночевать на работе.
Конечно, сказала она это в сердцах. Может, и преувеличила чуток. Но изрядная доля истины в Светкиных словах была — русские туристы, действительно, любят засиживаться в ресторане. Уборкой при них заниматься нельзя — правила есть правила — а уж намекать «гостям», что пора бы им уже освободить помещение, запрещено категорически. Так что, ситуация может сложиться весьма и весьма невыгодная для всех. Есть о чем задуматься.
Все это мне доходчиво растолковала Катя, увлеченно подбрасывая в воздух куски хлебной корки. До воды ни один кусок не долетел — несколько чаек внимательно следили за Катиными движениями и реагировали моментально. Упитанные, надо сказать, птички. Я первое время тоже поддалась этому всеобщему увлечению — кормлению чаек. А потом поостыла. На несчастных голодных птичек чайки не тянули. Своей наглостью и раскормленным видом они здорово напоминали городских голубей. А еще — своей всеядностью. Лопают все подряд, что появляется в воздухе. Иногда, увлекшись, хватают выброшенные с кормы окурки. И никто никогда не видел, чтобы хоть одна окурок выплюнула. А уж когда на корме рыбу разделывают, вообще творится что-то невообразимое. Настоящий эскорт из чаек за теплоходом.
— Кать, неужели все так страшно? — решилась я отвлечь напарницу от захватившего ее целиком занятия.
Она посмотрела на мою угрюмую физиономию и рассмеялась.
— Не боись, прорвемся! Русские ведь не все придурки. Большинство милые и приятные люди. Просто запоминаются те, кто дал жару. Паршивая овца, знаешь ли… Зотовой четыре года назад досталась компания «новых русских». За столом вести себя не умели совершенно, свинячили — жуть. Девчонок загоняли просто, даже драку один раз в ресторане устроили. Так стыдно было перед европейцами. Вот Светка теперь, на всякий случай, русских туристов заранее боится.
— А часто русские бывают?
— Очень редко. Не каждый год даже. У нас ведь дорого. Да и не интересно нашим Сибирь смотреть. Наши в жаркие страны едут, позагорать, в море поплескаться. А здесь — европейцы. Им интересно, экзотика.
— А чего же эти восемнадцать человек здесь делают?
— А хрен их знает! — весело сообщила Катя, в очередной раз введя меня в недоумение. С виду — сама интеллигентность, а как ввернет словечко, просто ушам не веришь. — Может, просто оригиналы. А может, мероприятие у них какое-нибудь. Научная конференция там, или семинары какие. Тогда Зотовой повезло — у таких график жесткий: лекции там всякие, обсуждения. Они долго не засиживаются. Поели быстренько и поскакали организованно по делам. Просто прелесть, а не туристы.
Катя докормила птиц, постояла немного, подставив лицо солнцу, и ушла. А я осталась размышлять, сидя на скамейке, о русских туристах, тяжелой официантской доле и о собственном одиночестве. Все-таки «Прощание славянки» мне слушать нельзя. На работе-то я хорохорилась, Карину утешала. А сейчас что-то раскисла. Так захотелось, чтобы и меня приходили провожать. Ну, хоть кто-нибудь. Даже Димыч, с его грубоватой прямолинейностью, казался сейчас почти родным. Давненько, видно, не попадалась я ему под горячую руку. Даже соскучилась по этому его: «Вот объясни ты мне, почему вы, бабы, такие дуры?»
— Вот объясни ты мне, почему вы, бабы, такие дуры? — раздалось по правому борту.
Я подскочила от неожиданности и испуганно заозиралась. Этого еще
