Исчезающие судьбы - Малкин Гавриэла

Открыв дверь, в кабинет вошла молоденькая девушка. Кажется, она стажерка, но работает всего пару дней.

– Наоми, можно?

– Заходи. Присаживайся, – указала ей на стул.

Обычно я не беседую с низшим персоналом, для этого есть другие сотрудники. Да и попасть ко мне в любой момент могут далеко не все замы. Но девчонка хоть на вид и скромная, даже какая-то немного заумная, но, по всей видимости, пробивная. Напомнила мне меня несколько лет назад. Вроде совсем немного времени прошло, а я ведь уже другая. Я не просто пробивная. Могу пойти по головам, лишь бы добиться своего. Но систему ломать не буду. Это бессмысленно.

Она закрыла за собой дверь и плюхнулась напротив меня. Я же наблюдала за девчонкой с нескрываемым интересом.

– Посмотрите, что у меня есть.

Она положила на стол бумаги. Взяв их, стала просматривать.

– Это переписка Хилари Клинтон. Она всплыла еще четыре года назад. Поэтому она и проиграла президентскую гонку. Это разве новость? – взглянула в глаза девчонки.

– Это конечно не новость… Но тут есть еще переписка с Эдвардом Бёрнсом… помощником кандидата в президенты Самуэля Клертона, – она вскинула бровью.

Я перестала дышать…

– На какой странице? – быстро спросила.

– Вот, на седьмой, – она убрала лишнее, предоставив мне в распоряжение переписку, на которой сильно погорели Хилари Клинтон и Джеффри Эпштейна.

«Приветствую. Я хочу пиццы на два часа завтра… Можете устроить? – пишет Бёрнс 2 февраля 2016 г. в 2.17 после полудня.

Добрый день. Я поговорю с Джеффри. Отпишусь позже. – Клинтон 2 феврале 2016 г. 3.02 после полудня.

Очень жду! – Бёрнс 2 февраля 2016 г. в 3.07 после полудня.

Забронировала на завтра в 6.00 после полудня. Самолет будет ждать в условленном месте. – Клинтон 2 февраля 2016 г. в 7.14 после полудня.

Вы чудо!!! – Бёрнс 2 февраля 2016 г. в 7.18 после полудня.»

И такой переписки было много… Не за один день, а как минимум на 5-6 посещений. Я сглотнула ком в горле. Это не может быть другой Эдвард…

– Почему ты мне это принесла?

– Не так давно было интервью с Самуэлем Клертоном.

– Ну не так уж и недавно! Три месяца назад. И что?

– У него помощник. У кандидата в президенты помощник… связан с пиццагейт, – она произнесла шепотом.

– С чего ты взяла, что он связан.

– А что не связан?

– Я вижу только то, что он хочет пиццы.

– Вы же знаете, что на языке педофилов это означает?

Я знала… Я знала этот чертов сленг педофилов. Много раз полиция ловила этих уродов именно из-за их сленга. Хот-дог – маленький мальчик. Пицца – маленькая девочка. Но я не могла поверить, что заказать ЭТО мог мой Эдвард! Он же не такой! Быть этого не может. Слезы наворачивались на глаза, а эта девчонка не желала выходить из кабинета. Я выдохнула.

– К тому же… Как можно заказать пиццу, если это речь об итальянской кухне, на два часа? Пицца это не услуга, это же еда. А если это услуга для педофила, тогда два часа вполне укладывается в их извращенный смысл. Извините за то, что сую нос не в свои дела. Просто из-за того, что ранее Клертон никак нигде не фигурировал, на эту переписку с малознакомым всем Бёрнсом и известной Клинтон никто не обратил внимания. Я слышала, что вы знакомы с ним лично. С Бёрнсом.

– Да, знакома. И что?

– Может у вас получится выведать у него эту информацию. Я просто не понимаю, почему федералы за ним не начали охоту.

– А что за Клинтон начали? Хотя в ее переписке четко видно, что она часто была связующим звеном для этих извращенцев.

– Она жена бывшего президента. Вот и никто не рискнул пока ее взять под стражу. Но я думаю, рано или поздно и она получит свое. Вы же знаете, уже многих взяли под стражу.

Мне эта тема не нравилась… много лет назад я попробовала рыпнуться. Так меня мой преподаватель в универе быстро охладил. Шарахнул мне по башке информацией, что меня скорее грохнут, чем я что-то раскопаю. Вот я эту тему и не люблю. Хотя прекрасно понимаю, что в мире есть трафик детей, женщин. И используют их не только в сексуальных целях, насилуя и измываясь. Из них еще добывают адренохром. Это кажется, что все это страшные сказки. Но сатанисты действительно управляют многими сильными мира сего. Они подсаживают их на адренохром, а после, связывая шантажом, заставляют делать то, что нужно. Это известно многим. Но все молчат.

Политики, кинозвезды – многие попались на эту удочку. Они попробовали адренохром, добытый из шишковидной железы в момент ужаса. Жертв специально доводят до такого состояния, что адреналин окисляется, становясь наркотиком – адренохромом. А потом «покупателям» дают обогащенную им кровь жертв. Вот они настоящие вампиры. Вот почему они пьют эту кровь. Это не нелепые шутки или страшилки. Это правда. Я все это знаю давно, но не хочу поднимать эту тему даже в простых разговорах.

Мне неприятно об этом говорить. Неприятно обсуждать то, что вызывает у нормального человека ужас. Трафик детей, которых похищают в одних только США насчитывает ежегодно 500 тысяч человек. Это целый бизнес. Огромный кортель, который управляет всем. Так называемое теневое правительство. Я знаю, что Трамп с ними борется. Но никогда не вникала в суть. Мне всегда казалось, что он тоже из них, просто делает вид, что с кем-то там ведет войну. Теперь я ни в чем не уверена…

– Я постараюсь узнать. Ты пока нигде эту информацию не свети. Даже в личном аккаунте. Обсудим это на следующей неделе.

– Хорошо. Спасибо, Наоми. Я так рада, что вы меня услышали. Знаю, что никто не желает об этом слышать, как будто этого не происходит.

– Ты извини, конечно. Но у меня сейчас будет конференция. Поэтому иди займись работой, а на следующей недели мы с тобой это все заново обсудим. Возможно у меня будет какая-то информация.

Девчонка закивала и выпорхнула из моего кабинета. Забавно, что я даже имени ее не знала. Что ж, думаю, она сама ко мне придет, не обязательно будет ее вызывать к себе в кабинет. Тем более она явно рассчитывает докопаться до истины. Да и мне не помешало бы вспомнить, что такое настоящая журналистика…

Глава 4. Отрицание

Вопросов в голове было много, но я их не озвучивала Эдварду. Как-то язык не поворачивался. Да и сознание полностью отрицало эту вероятность. Ну не может такой адекватный, а главное красивый мужчина творить мерзости. Ведь мерзости кто творит? Тот, кого не любят. Привлекательным внешне людям не зачем достигать экстаза злом. Они ведь изначально окружены добром.

Но сколько я себя не уговаривала, никак не могла ни отогнать от себя эти негативные мысли, ни заставить себя поднять эту тему с ним. А тем временем наступил следующий день, но и он быстро завершился. Вечером мы поехали с Эдвардом на ту вечеринку, куда он меня позвал.

За нами приехал представительский мерседес черного цвета.

– А я смотрю подготовка к мероприятию серьезная, – сказала я своему парню, когда мы спустились из квартиры.

– Ты даже не представляешь, насколько там все серьезно.

Выехав из города, минут через 40 мы стали подъезжать к роскошном особняку за высокими воротами. На парковке возле дома располагалось по-меньшей мере с полсотни машин. Не успели мы выйти, как Эдвард дал мне… маскарадную маску. Черная, закрывающая глаза и большую часть лица, она полностью скрывала возможность узнать, кто же за маской. Более того, она прятала и волосы, имея своего рода капюшон или «накидку» на прическу.

Удивленно взглянув на него, смотрела, как он надевает на себя такую же.

– Идем, – Эдвард помог надеть маску мне и подал руку.

Мы вышли и направились к главному входу. Глядя на остальных, так же одетых в черные тона, поняла, почему он попросил меня надеть именно этот наряд. Так я абсолютно не контрастирую с общей массой. Что это за странная вечеринка, где никто ни с кем не разговаривает, а лишь одевается в схожей манере?

Зайдя в здание, мы оказались в длинном коридоре, который постепенно уходил вниз, а потом и вовсе стал винтовой лестницей и опустил нас на три-четыре этажа. Оказавшись перед большим металлическими дверями, которые уже были распахнуты, мы вошли в зал. На первый взгляд это напомнило мне что-то вроде театра. Сцена и ряды с креслами для зрителей. Разместившись на одном из первых рядов, ждали. Чего… я и сама не знала. Но как-то и спрашивать не хотелось. Место навевало не любопытство и интерес, а какой-то первобытный ужас. Красный занавес и висящие на стенах светильники в виде свечей создавали какой-то жуткий эффект.