(Не) его трофей (СИ) - Борзакова Надежда Марковна

— Что случилось? — ахает друг из-за тона, которым я говорю «привет».

— Барковский ударил Игоря, Саша!

— То есть?

— То есть, Саш, он узнал, где я, и прикатил увидеться и осчастливить информацией, что выбрал меня в качестве новой подружки. И как раз, когда я говорила, что придется тебе в таком случае искать ему другого юриста, появился Игорь и…

— Как он?

— Не знаю, мы только в больницу приехали, — выдыхаю. — Возможно, нос сломан…

— О, черт! Прости, Кать. Все из-за меня получается. Не просил бы помочь…

— Ты же не виноват, что твой подопечный идиот, — зажмуриваюсь, собираясь с мыслями. — Все было при всех, явно в сети уже есть фото. Делай то же, что и всегда. А я постараюсь уговорить Игоря не писать заявление.

— Кать, ты не должна….

— Ты мой лучший друг, Саш.

— Друг, да.

Обещаю сообщить, что с Игорем, и мы прощаемся. Вероятные диагнозы один зад другим лезут в голову.

Нет! Нет, пожалуйста! Пусть с ним все будет хорошо!

Боженька, прости меня! Прости и сделай так, чтоб Игорь серьезно не пострадал. Я за него выйду. Пусть прямо на этих выходных просит моей руки у папы! Только, пожалуйста…

Из кабинета появляется Игорь. Я подскакиваю на ноги.

— Нос сломан, — пожимает плечами он. — Сейчас еще томографию сделают. Но это просто для подстраховки, не волнуйся. Еще немножко подожди или вообще езжай домой.

— Нет, что ты. Я останусь.

Он слегка сжимает мне предплечье и направляется вглубь коридора. Мне ничего не остается, кроме как ждать.

Томография. Значит подозревают сотрясение. Хоть бы легкое, пожалуйста!

Сотрясение есть, но оно оказывается легким, а вот из-за перелома носа потребуется операция. Но в любом случае теперь точно — Игорь серьезно не пострадал.

Выдыхаю. Это как гора с плеч.

Одной меньше.

— Игорь, я бы хотела объяснить…,- начинаю, когда он укладывается на койку в палате.

— Кать, давай утром, я спать хочу.

Он раздражен, и я это понимаю.

— Ладно. Спи, а я посижу.

— Незачем. Езжай домой.

Тон царапает нервы, как наждачная бумага.

— Игорь, нет у нас ничего, ясно? Это Ярослав Барковский, тот самый подопечный Саши, с контрактом которого я работала. Решил подкатить — просто не знал, что я несвободна, вот и все!

Голос срывается.

— Что ж ты не сказала ему об этом? — пожалуй впервые замечаю в тоне жениха ревнивые нотки.

— Яр — клиент, Игорь. Мы обсуждали только контракт.

— Ах, он уже Яр! — повышает голос.

Случаи, когда Кулагин так делал, за все эти три года можно сосчитать по пальцам.

— Не цепляйся к словам, Игорь!

Он накрывает рукой нос, страдальчески морщится и, откинувшись на подушку, закрывает глаза.

— Иди, Кать.

И я ухожу. Вылетаю из палаты, практически бегу к лифту.

Слезы душат. Я понимаю, что не имею права обижаться на него, ведь виновата сама. Но все равно так хочется, чтоб Игорь, например, устроил сейчас полноценную сцену ревности. Чтоб выспрашивал что и как, чтоб требовал заверений, что ничего у меня с Яром нет, что я люблю только его, чтоб грозился набить сопернику морду… Чтоб он мог это! Вместо того, чтоб просто обидеться, как дите, и выгнать меня.

— У него сотрясение, между прочим, — бормочу сама себе.

Легкое, Кать. А перелом носа легко заживет и без операции. Она, по словам врача, нужна чисто в эстетических целях. Все полученные повреждения, по сути, пустячны. Он мужчина, в конце концов. И лучше бы, чем так трепетно относиться к внешнему виду своего лица, пошел в зал!

Вспоминается лицо Яра. Шрам под правой бровью и на левой скуле, небольшая горбинка на носу. Но это его не портит, а наоборот… И он бы из-за такой фигни уж точно…

Обозвав себя мысленно дурой, сажусь в машину и еду домой. На заднем сиденье лежат цветы. Красные розы. Крупные одинаковые бутоны, длинные толстые ножки без колючек. Они совсем не пахнут. Как пластмассовые.

Дома сдергиваю дурацкий целлофан, разделяю букет на три, подрезаю цветы и ставлю в вазы.

Иду в душ.

Когда выхожу, на часах час ночи. Нужно попытаться уснуть. Ведь завтра, помимо рабочего вторника, еще предстоит…. Сдержать слово. И сделать так, чтоб Игорь передумал давать делу ход.

Выпиваю успокоительное, но толку нет. Я устала, но сна ни в одном глазу. Промучившись до четырех утра, встаю, застилаю постель. Делаю легкую уборку, это всегда отвлекает от мыслей.

Обвожу взглядом свою просторную и светлую квартиру — студию. Ее мне папа купил сразу, как развелась, чтоб порадовать. Здесь все сделано под меня, по моему вкусу. Каждая, даже самая мелкая, деталь интерьера. Это место один из символов моей новой жизни. Игорь предлагает ее сдавать. Но я не могу даже представить, как пущу сюда кого-то чужого. Денег у нас предостаточно. Так что — нет. Никаких арендаторов. Это моя квартира, а не его, и что с ней делать, решать мне.

Душ, укладка, макияж, завтрак. Платье вместо брюк и туфли на каблуках вместо мокасин. Игорь любит платья и каблуки.

Надеваю кольцо. Представляю, что к нему добавится обручальное. Что я перестану быть Катей Брик и стану Катей Кулагиной. А не стану! Оставлю свою фамилию. Папину. В конце концов, когда-то я стану во главе компании «Брик». А у ее главы не может быть другой фамилии!

Глава 4

— Ты прав, Игорь. Это нельзя так оставлять, — грустно тяну, опустив глаза. — Я просто думала, что мы займемся подготовкой к свадьбе, а не всей этой судебной волокитой. И эти сплетни…

— Он тебе дорог, да? — перебивает убитым голосом.

— Кто?

— Да Саша! Старая любовь не ржавеет?

— Какая старая любовь, Игорь? — закатываю глаза. — Мы провстречались два месяца на третьем курсе и расстались из-за обоюдного понимания, что мы друзья, а не пара.

Точнее, это поняла только я, но уточнять, пожалуй, не стоит.

— А этот чемпион, отбитый на голову…

— А про него я тебе уже все объяснила. Вышло недоразумение, вот и все. Ты же знаешь эту категорию людей… И, Игорь, мне обидно думать, что ты считаешь, будто я могла флиртовать с другим, не только будучи в отношениях, но еще и согласившись выйти замуж. Честное слово!

— Я просто хочу понять, почему ты так стараешься, чтоб я не писал заявление, вот и все, — берет меня за руку.

Его теплая, а моя ледяная.

— Я уже сказала тебе, почему, Игорь. Могу добавить еще только то, что и ради моего друга, чтоб у него не было лишних проблем.

— Хорошо. Я не буду заявлять на него. Но пусть держится от тебя подальше. Иди ко мне, — раскрывает объятия, и я забираюсь на койку.

Прижимаюсь лицом к его плечу, закрываю глаза. Всеми силами пытаюсь избавиться от мерзкого ощущения внутри, но оно лишь усиливается.

Я врать начинаю. Еще и кому! Игорю. Своему будущему мужу!

Включается телефон. Это папа.

— Да, пап.

— Катерина, ничего не хочешь мне сказать? — когда я ему Катерина, а не Котенок, и когда у него со мной тон, как с подчиненными, жди беды.

— Да не-е…

— Повсюду в сети фото, на которых мою дочь целует…

— Дай я поговорю, — Игорь забирает телефон. — Доброе утро, Олег. Извини, телефон разрядился, а зарядку Катя только-только привезла. Да, знаю, должен был сразу набрать. Да… В больнице я. Ничего серьезного, но в офисе неделю-две не буду. Случилось недоразумение, мы уже разобрались. Да не надо приезжать…

Закатив глаза, отводит трубку от уха. Слышу гудки. Папа бросил трубку. Уж за что, а за все то, что связано с нашим здоровьем, он переживает так, словно мы с Игорем до сих пор малые дети.

Он и Арина приезжают через двадцать минут. Арина — это моя мачеха. И ей двадцать восемь, она моя ровесница, да. Но выглядит лет на пять младше. Хорошая генетика? Папины денежки!

— О, боже! — восклицает при виде лица Игоря. Бросается к нему, гладит по голове, как ребенка. Ее периодическая идиотская игра в мамочку вызывает тошноту.

— Арин, ничего страшного, — отмахивается он.