Малыш Николя - Рене Госинни

– Ага! – воскликнул он. – А я ведь специально задержался за дверью, чтобы послушать. Эй, ты, посмотри-ка мне в глаза!

Клотер посмотрел, но то, что он там увидел, кажется, ему не очень понравилось.

– Ты проспрягаешь глагол в предложении «Я не должен грубить своему товарищу, которому поручено за мной присматривать и который хочет, чтобы я решал задачи по арифметике».

Сказав всё это, Бульон вышел, но пообещал, что ещё вернётся.

Жоаким предложил посторожить у двери, и мы все были согласны, кроме Аньяна, который кричал:

– Жоаким, вернись на своё место!

Но Жоаким показал Аньяну язык, сел у двери и стал смотреть в замочную скважину.

– Никого нет, Жоаким? – спросил Клотер.

Жоаким ответил, что ничего не видит. Тогда Клотер встал и сказал, что теперь заставит Аньяна съесть свой учебник по арифметике, и это вообще-то была неплохая идея, но Аньяну она не понравилась, и он закричал:

– Нет! У меня очки!

– И их ты тоже съешь! – заявил Клотер, которому хотелось, чтобы Аньян обязательно что-нибудь съел.

Но тут Жоффруа сказал, что, вместо того чтобы терять время на ерунду, лучше уж поиграть в мяч.

– А как же задачи? – спросил Аньян, очень недовольный, но мы не обратили на него внимания и стали пасовать, и это было очень здорово – играть в мяч между партами.

Когда я вырасту, обязательно куплю себе целый класс, специально, чтобы в нём можно было играть. Потом раздался крик, и мы увидели, что Жоаким сидит на полу и держится руками за нос. Это всё из-за Бульона, который как раз открыл дверь, а Жоаким, наверное, не заметил, когда он подошёл.

– Что с тобой? – спросил Бульон, ужасно удивлённый, но Жоаким ничего не ответил, он только всё ойкал, и тогда Бульон взял его на руки и куда-то унёс.

Мы подобрали мячик и расселись по местам.

Когда Бульон снова вернулся вместе с Жоакимом, у которого нос совсем распух, то сказал, что всё это ему начинает надоедать и что, если так будет продолжаться, нам придётся пенять на себя.

– Почему вы не берёте пример со своего товарища Аньяна? – спросил он. – Вот он действительно хорошо себя ведёт.

И Бульон опять ушёл. Мы спросили у Жоакима, что с ним случилось, и он объяснил, что заснул, пока смотрел в замочную скважину.

– Один фермер отправился на базар, – опять завёл своё Аньян, – в корзине у него двадцать восемь яиц по пять франков за дюжину…

– Это всё из-за тебя, эта история с носом! – оборвал его Жоаким.

– Вот именно! – согласился Клотер. – Ну ничего, сейчас он у нас съест свой задачник вместе с фермером, яйцами и очками!

Аньян заплакал и сказал, что мы плохие, что он всё расскажет своим родителям и что они сделают так, чтобы нас всех выгнали, и в этот момент Бульон опять открыл дверь. Мы молча сидели на своих местах, и Бульон посмотрел на Аньяна, который один рыдал за учительским столом.

– Ну что, – сказал Бульон, – теперь вы нарушаете дисциплину? Вы меня просто сведёте с ума! Всякий раз, когда я захожу, кто-нибудь из вас обязательно валяет дурака! Посмотрите все мне в глаза! Если в следующий раз я зайду и замечу, что что-нибудь не так, то приму строгие меры!

И он снова ушёл. Мы подумали, что сейчас в самом деле неподходящий момент, чтобы валять дурака, потому что от нашего воспитателя, когда он в плохом настроении, может быть куча неприятностей. Мы больше не шевелились, и было слышно только, как всхлипывает Аньян и жуёт Альцест.

А потом со стороны двери послышался какой-то совсем тихий звук. Ручка двери очень медленно повернулась, дверь скрипнула и начала потихоньку открываться. Мы все смотрели, почти не дыша, и даже Альцест перестал жевать. И вдруг кто-то как крикнет:

– Это Бульон!

Дверь распахнулась, и в класс влетел Бульон. Он был весь красный.

– Кто это сказал? – закричал он.

– Это Николя! – ответил Аньян.

– Неправда, подлый лжец! – И это была правда, что это была неправда, потому что тот, кто это сказал, был на самом деле Руфюс.

– Это ты! Это ты! Это ты! – крикнул Аньян и снова заплакал.

– Останешься после уроков! – сказал мне Бульон.

Тогда я тоже заплакал и сказал, что это несправедливо и что я брошу школу и все об этом ещё пожалеют.

– Это не он, мсье, это Аньян сказал «Бульон»! – закричал Руфюс.

– Это не я, я не говорил «Бульон»! – в ответ закричал Аньян.

– Ты сказал «Бульон», я слышал, как ты сказал «Бульон», совершенно точно «Бульон»!

– Прекрасно, тем лучше, – сказал Бульон. – После уроков останутся все!

– При чём здесь я? – спросил Альцест. – Лично я не говорил «Бульон»!

– Я не желаю больше слышать эту отвратительную кличку, вам ясно? – закричал Бульон, который, кажется, очень разволновался.

– Я не останусь после уроков! – Аньян заплакал, упал на пол и стал по нему кататься и икать, и сделался сначала весь красный, а потом совершенно синий.

В общем-то, в классе почти все что-нибудь кричали или плакали, и мне даже показалось, что и Бульон тоже собирается заплакать, но в этот момент вошёл директор.

– Что здесь происходит, Буль… мсье Дюбон? – спросил директор.

– Не знаю, господин директор, – ответил Бульон. – Один катается по полу, у другого из носа течёт кровь, когда я открываю дверь, остальные орут; я никогда в жизни не видел ничего подобного. Никогда. – И Бульон схватился за волосы, а его усы сами собой задвигались в разные стороны.

На следующий день наша учительница вернулась, но Бульон почему-то не пришёл.

Футбол

Альцест назначил встречу всем ребятам из нашего класса после обеда на пустыре, недалеко от дома. Он нас позвал, потому что его папа подарил ему совершенно новый футбольный мяч, и мы собирались сыграть замечательный матч. Отличный парень, наш Альцест.

Мы встретились на пустыре в три часа, и нас было ровно восемнадцать человек. Надо было решить, как разделиться на команды, чтобы с каждой стороны получилось поровну игроков.

Что касается судьи, с этим всё было просто. Судьёй мы выбрали Аньяна. Из-за того, что он носит очки, с ним нельзя драться, а для судьи это как раз подходит. И потом, ни одна команда не хотела брать к себе Аньяна, потому что он не очень сильный и вообще плакса. Но когда Аньян попросил дать ему свисток, мы немного поспорили. Единственный из нас, у кого есть свисток, – это Руфюс, у которого папа полицейский.

– Я не могу тебе одолжить мой свисток, – сказал Руфюс, – это семейная реликвия.

Тут возразить было нечего. В конце концов мы решили, что Аньян будет предупреждать Руфюса, когда надо свистеть, а свистеть Руфюс будет сам.

– Ну что? Мы играть-то когда-нибудь начнём? Я уже есть хочу! – закричал Альцест.

Но тут оказалось, что всё не так просто, потому что если Аньян будет судьёй, то остаётся всего семнадцать игроков, и, когда мы пробовали поделиться пополам, оставался один лишний. Тогда мы придумали такую вещь: пусть кто-нибудь будет судьёй на линии, чтобы размахивать красным флажком, когда мяч улетит с поля. Мы выбрали Мексана. Один судья на линии, конечно, это не так уж и много, чтобы следить за целым полем, но Мексан очень быстро бегает, у него ноги ужасно длинные и худые, с громадными грязными коленками. Мексан и слышать ничего не хотел, потому что собирался сам играть в мяч, к тому же, сказал он, у него нет флажка. Но потом он всё-таки согласился побыть судьёй на линии в первом тайме. Что касается флажка, он решил размахивать своим носовым платком. Платок был не очень чистым, но ведь Мексан же не мог знать, когда выходил из дома, что придётся его использовать вместо флажка.

– Ну что, начинаем? – опять закричал Альцест.

После этого дело пошло быстрее, потому что осталось только шестнадцать игроков.

Ещё каждой команде нужен был капитан. Капитанами хотели быть все. Все, кроме Альцеста, который хотел быть вратарём, потому что он не любит бегать. Мы, конечно, были согласны, потому что Альцест здорово подходит на роль вратаря: он такой толстый, что очень хорошо загораживает ворота. Но всё равно оставалось ещё пятнадцать капитанов, то есть довольно много лишних.

– Я самый сильный, – кричал Эд, – и я должен быть капитаном, а все, кто не согласен, получат в нос!

– Я капитан, у меня самый лучший костюм! – закричал Жоффруа, и Эд стукнул его кулаком по носу.

Это правда, что у Жоффруа самый хороший костюм, потому что его богатый папа купил ему полное футбольное снаряжение, даже сине-бело-красную[1] футболку.

– Если меня не назначат капитаном, – пригрозил Руфюс, – я позову своего папу, и он вас всех посадит в тюрьму!

Тогда мне пришла в голову мысль сыграть в орёл или решку. Получилось, что мы бросали монетку два раза, потому что сначала она потерялась в траве и мы её так и не нашли. Это была монета Жоакима, он нам её одолжил для жеребьёвки, и ему совсем не понравилось, когда она пропала. Он бросился её искать, хотя Жоффруа ему сразу пообещал, что его папа пришлёт ему чек, чтобы компенсировать расходы. В конце концов в капитаны выбрали Жоффруа и меня.