Проклятый - Анна Мистунина

Комнатка, пять на восемь шагов, была пуста, если не считать двух грубых деревянных скамей. При случае здесь ночевали припозднившиеся слуги из городских домов, за каким-либо делом заглянувшие на дворцовую кухню, да и не заметившие за разговором, как прошло время. На скамье под висящей на крюке лампой, лицом к двери сидела пышнотелая дама. Кар узнал ее. Родственница старого Виржона, герцога Лассаля, области на севере Империи, баронесса Тассия, была фрейлиной императрицы Далии. После смерти государыни баронесса осталась при дворе, где пользовалась заслуженной славой главной сводницы, а при случае и свахи.

Баронесса подняла голову и Кар невольно шагнул от двери. Произнесла:

– Чем вы недовольны, ваша святость? Яд действует медленно, как вы и хотели.

Кар снова приник к щели. Мужчина, сидевший напротив – Кар видел только его спину в расшитом серебром темно-синем плаще да широкие поля модной шляпы – при словах баронессы поднял голову и посмотрел на третьего, кто быстрыми шагами расхаживал от стены к стене. Кар тоже посмотрел – да так и не смог отвести глаз. С первых дней жизни, прежде чем запомнил свое имя, он приучился видеть в Верховном жреце смертельного врага.

Уже немолодой – лет шестидесяти или около того, благородной осанки, белокожий, как все законные жители Империи, Верховный жрец всегда был полон спокойного величия. Тем более странно видеть его нервно вышагивающим по комнате, кусающим от волнения губы, как будто происходит нечто необычное. Так же странно вместо жреческих алых одежд видеть на нем простой черный плащ с капюшоном. Сейчас капюшон был откинут, открывая благородные седины жреца.

– Слишком медленно, – резко сказал он.

– Зато никто не назовет это убийством, – возразил мужчина в синем плаще. – Разве не этого вы хотели… Ваша святость?

Кар прежде не слышал, чтобы к Верховному жрецу обращались столь дерзко. Но тот не обратил внимания.

– Обстоятельства изменились, – бросил он. – Император готов заключить мир с еретиками хоть завтра. Войска из восточных областей отозваны; император дошел до того, что пригласил их посольство на праздник! Вы видели сами. Но этого мало! Атуан намерен сам ехать на восток, едва поправится!

– Но его величество не поправится, – возразила баронесса.

– Его врач сегодня сказал мне обратное.

– Врач ошибается, ваша святость, – сказал мужчина.

Жрец полыхнул гневом:

– Вы готовы ручаться головой?!

Мужчина втянул голову в плечи, баронесса приоткрыла рот – то ли сердито, то ли испуганно. Верховный жрец продолжил спокойнее:

– Примирившись с еретиками, он объявит прощение колдунам, тем паче, что одного давно пригрел на груди. Атуан намерен разрушить власть храма. Он давно к этому шел; теперь он решился. Проклятие нависло над Империей, оно близко – один неверный шаг, и тьма падет на землю. Я вижу ее, вижу черную тень…

Казалось, жрец забыл о слушателях и говорит сам с собой. Баронесса глядела на него, как зачарованная. Кар, замерший перед щелью, тоже.

– Змея растет здесь, в императорском доме, – произнес жрец и отер ладонью блестящий от пота лоб. – Медлить больше нельзя. Если император не умрет, погибнет Империя.

– Моя племянница… – начала баронесса.

– Ваша племянница второй месяц пичкает императора ядом, и он до сих пор жив!

– Вы сами велели применить медленный яд! – казалось, баронессу ничуть не испугал священный гнев жреца. – Вы хотели, чтобы никто не заподозрил убийства!

– Теперь я повелеваю, – жрец говорил негромко, но голос бил, как удары молота. – Вы избавите страну от императора. Сделаете это быстро. И – никто не заподозрит убийства. Вы поняли?

Тяжелую паузу – Кар слышал только бешеные удары своего сердца – прервал голос мужчины:

– А почему?

– Что – почему?

– Ваша святость, почему бы не случиться убийству… Если найдется подходящий убийца?

Жрец внезапно успокоился. Опустился на скамью, чуть в стороне от баронессы, Кар увидел его заинтересованное лицо.

– Объяснитесь, – сказал жрец.

– Позвольте напомнить вам закон, – мужчина рассуждал неторопливо, как будто речь шла о покупке нового скакуна или выборе блюд к обеду. – Законом, как вы знаете, держится Империя. По смерти императора ему наследует первородный сын. В случае смерти сына, в отсутствие других детей престол переходит…

– К сестре-принцессе, – быстро вмешалась баронесса.

– Верно. К сестре-принцессе, которая в свою очередь обязана выбрать супруга из ближайших родичей императора. Таков закон Империи, утвержденный Богом, дабы обеспечить близость императора к народу, исключить борьбу за трон…

– Довольно, мы знаем это, – прервал жрец. – Продолжайте вашу мысль.

– Мысль моя проста. Волею доброй императрицы Далии сестры-принцессы у нас нет, впервые за время существования императорского престола. Зато имеется брат-принц… змеиное отродье, как ваша святость изволили выразиться. В случае смерти наследника змееныш займет трон. И закон будет на его стороне.

Кару пришлось схватиться за дверь, иначе бы он упал. К счастью, трое, увлеченные разговором, ничего не услышали.

– Это так, ваша святость? – спросила баронесса.

– Так, – тяжело произнес жрец. – Даже я не в силах изменить закон Империи.

– Так почему бы не использовать его, ваша святость?

– Понимаю, – восхищение в голосе баронессы перекрыл азарт.

Жрец медленно кивнул. Мужчина продолжил:

– Все, что нам требуется – представить дело так, словно брат-принц убил императора и покушался на жизнь наследника. Но был вовремя схвачен. Таким образом ваша святость избавится от императора и от змееныша… И получит наследника, раздавленного смертью отца и предательством брата. Податливый материал для воспитания монарха, ревностного в служении Богу…

Воцарилась тишина. Жрец размышлял, собеседники почтительно ждали. Наконец Верховный жрец кивнул.

– Вы правы, сын мой. Как ни ужасно, мы должны сделать это ради Империи. Когда вы предполагаете это осуществить?

– Да хоть бы и сегодня, ваша святость. Ваша племянница, баронесса…

Кар тихо шагнул назад. Он и так слишком долго слушал. Страх, ненависть, отвращение – он не знал названия чувствам, что заставляли дрожать, как на сильном морозе. Как будто наступил на клубок змей, провалился в яму с нечистотами…

Не думая, что делает, он схватил лампу и бросился вверх по ступеням. Бледное пятно света скакало от неровных шагов. Тошнота подступала к горлу, древние каменные стены словно двигались, грозя навалиться, раздавить… Некстати пришла память – дворец строили еще при колдунах.

Изгибы лестницы тянулись почти бесконечно. Дыша громко, как загнанный олень, Кар вывалился на первый этаж. Бегом промчался по галерее.

У поворота остановился. Сейчас ночь. У дверей принца стража. Ворваться, крича о предательстве, поднять на ноги весь дворец? Кому быстрей поверят – Верховному жрецу или Кару, змеиному отродью?

Злобные речи уже пустили корни в его душе. Еще вчера Кар не колебался бы, отстаивая правду. Сейчас, развернувшись, он бросился к лестнице. Вверх, на четвертый этаж, потом боковым коридором пересечь башню – и снова вниз, к задним комнатам.

И вот он почти у цели, осталось несколько шагов. Здесь не грели светильники. Дрожащий огонек переносной лампы вырвал из темноты старинную фреску. Потускневшее, полустертое изображение, Кар видел его сотни раз, но сейчас древняя картина ожила перед глазами. По одеждам побежала рябь, как от ветра. Засверкали драгоценности на императорском одеянии, задрожали, готовые обрушиться, топоры палачей. Болью и гневом подернулись лица казнимых. Смуглые лица, черные волосы, высокие, как на подбор худые тела…

Блеклые глаза судей в ожидании уставились на Кара. Вот он, ненадолго избежавший казни. Вот оно, проклятое семя, змеиное отродье…

Всхлипнув, Кар ударил ладонью стену между картин. Участок стены сдвинулся, открывая потайную дверь. Главные покои всех башен имеют потайные выходы. Их устройство разное для каждой башни. Зачем это было нужно древним строителям, истинные люди не знают, но тайну выходов разведали давно, разведали – и приспособили к своим нуждам.

Скользнув в узкий коридор, Кар вернул дверь на место. Снаружи стена теперь выглядела целой, кто не знает – нипочем не догадается. Огонек лампы осветил короткий пустой коридор и дверь напротив. Дверь, ведущую в спальню принца.

Тяжелый гобелен насквозь пропитался пылью. Кар привычно задержал дыхание, выбираясь к полумраку спальни наследника престола. Мало кто при дворе не знал, что в покои наследника ведет потайная дверь; Кар единственный удостоился видеть ее. Кар, да еще император, сам в бытность наследником не раз ускользавший через нее навстречу радостям ночи.

Откинув край гобелена, Кар оглядел спальню. Свечи не горели, в камине дотлевали угли. Кровать под узорчатым балдахином приготовлена ко сну – и оставлена нетронутой. Спальня была пуста.